Культурологический анализ научной парадигмы в психиатрии (1102239), страница 51
Текст из файла (страница 51)
Допустим, мать может требовать от ребенка ласкии одновременно быть отталкивающе холодной или насмешливой и т.п. Или в школьном коллективе от ребенка могут ожидать поведения, о котором он точно не знает,каково оно. Тогда очень часто чем больше он хочет хорошего, тем хуже получается. Вопределенных условиях - в случае психической неустойчивости - наступает психотическая реакция.Это называется "теория двойной связи". Она получила широкую известность вамериканских психиатрических кругах. Эти круги находятся под исторически силь204ным влиянием психоанализа, а последний всегда ищет основы психических расстройств в психологических конфликтах. Теория двойной связи Бэйтсона - не психоаналитическая, но адресуется в поиске причин шизофрении к психологическомууровню, по крайней мере не к биохимии.
Поэтому американские психиатрическиекруги ее приняли с энтузиазмом.Бэйтсон работал еще во многих областях теории коммуникации, кибернетики ит.п. Разработанная им теория экологического подхода к мышлению оказала большоевлияние на основоположников нейролингвистического программирования Гриндераи Бендлера, так что в последнее время его имя в основном ассоциируется с НЛП (чтожаль).С 1949 года, после развода с М.Мид, Бейтсон продолжал проводить антропологические исследования в Пало-Альто и основал на базе этой клиники Институт психических исследований.
Некоторое время он изучал творчество, проводил сравнительные исследования творчества художников и больных шизофренией (мысль, конечно, древняя). В 60-х гг., продолжая разрабатывать проблемы теории коммуникации, Бэйтсон занялся исследованиями дельфинов, в частности, в лабораторииДж.Лилли. У дельфинов он уже шизофрению не искал. Он не публиковал свои трудытого периода, и в чем суть его деятельности у Лилли, я не знаю.Перед смертью Бэйтсон жил в Эсалене. Он долго и мучительно умирал от рака,до последних дней не переставая писать, участвовать в семинарах, читать лекции.Позже дочь издала некоторые его записи [Бейтсон, Г. и М.К., 1994].
То, что у нее получилось, к сожалению, носит слишком сильный отпечаток ее собственной личности(она известный социолог). Но, видимо, никакой другой вид этим несистематическимтекстам придать было невозможно.Что дает мне основания называть Грегори Бэйтсона научным маргиналом и что –серьезным ученым? Ученый он, прежде всего, по научной глубине и значимости еговыводов, по практической применимости его теорий, да, попросту говоря, по правильности того, что он написал.
С другой стороны, он не был удостоен научных регалий. Он мало преподавал, хотя слушать его в Эсален приезжали многие. У него небыло титулов типа "профессор", "доктор" и т.п. Он был глубоко самостоятелен какмыслитель и в разрабатываемых теориях руководствовался только собственнымпредставлением о том, что надо делать. Он не проявлял интереса к опубликованию205своих разработок, то есть был столь же холоден по отношению к истеблишменту, каки тот, в свою очередь, по отношению к нему. Он читал лекции, но особенно охотнопросто беседовал. По описаниям, например, Ф.Капры, его научно-социальное функционирование несколько напоминало майевтический метод Сократа [Капра, 1996].Многие другие жили и работали в Эсалене в подобном же режиме. СупругиГрофы проводили семинары по выходу в трансцендентное измерение (в наше времячем-то похожим занимаются супруги Минделл, развивающие свое открытие "школупроцессуальной работы").
А.Маслоу переходил в Эсалене от гуманистической психологии к трансперсональной, Ф.Перлз отрабатывал гештальт-терапию. Перечисленныеимена получили мировое признание. Я привожу их для того, чтобы подкрепить аргументами ту сторону правды, что Эсален подарил сокровищнице общечеловеческогознания много ценного.С другой стороны, когда явление называется как-нибудь вроде «новая психодуховность» (цитата), оно имеет очень много шансов уклониться в область оккультных наук и профанации.
Еще это может называться духовные практики, скрытые резервы человеческой психики, нетрадиционные психотехники и так далее. Почему-тосколь бы разными ни казались эти техники и практики, они уклоняются в оккультизмудивительно дружно (эмпирический факт). Оккультизм не только нельзя считать наукой, но даже и чем-то достойным того, чтобы быть принесенным на свет общечеловеческого суждения. Он и сопротивляется вынесению себя на свет (occultus в переводе слатыни: тайный)121. Этот эмпирический факт, что новые течения науки – иногда яркие, ценные, блестящие, как у Грофа! – так сближаются с мистикой, меня весьмаудивляет.
Я не вижу между этими вещами необходимой внутренней связи и настаи-121Следовало бы корректно определить оккультизм, поскольку имеется необходимость различать: 1)прозрения, происходящие по типу заглядывания в неизвестное (см. в главе "Философия науки" о некогерентных научных теориях); 2)мистику; 3)оккультизм (и, в значении синонима к нему,также эзотерику и т.п.). Конечно, мне не под силу дать сущностные определения этих терминов. Ноясно, что первое следует охарактеризовать как в любом случае достойное, должное быть принятым;второе - как ставящее вопрос; третье - как в любом случае недостойное, наверняка халтурное, рассчитанное на доверчивых дураков.
В данном случае наиболее интересно решать вопрос, который ставитмистика. Что же касается оккультизма, можно только сделать предварительное наблюдение, что длянего характерно упорное нежелание стать достоянием научной мысли. Когда какая-либо теория объявляет себя теорией для избранных, причем, в особенности, для избранных, не имеющих научногообразования, можно подозревать шарлатанство.206ваю на том, что их близость обоснована только эмпирически! В конце концов, когдато и обычная наука была частью религии, например астрономия в Египте. Сейчас частью мистики является то, что, скорее всего, со временем будет только частью психологической науки.Впрочем, следует отметить, что несколько иной ответ на поставленный вопросможно дать исходя из теории К.-Г.Юнга. Психология Юнга имеет с мистикой самуюнастоящую сущностную внутреннюю связь.
Выглядит это так: у человека есть бессознательное, которое структурировано, по большей части, коллективными архетипами. Именно в это пространство коллективных архетипов выходят те, кто по любымпричинам претерпевает измененное состояние сознания, будь то психически больныеили практикующие медитацию. С другой стороны, именно эти архетипы коллективного бессознательного отражены во всех мистических доктринах, тайных учениях,гностических текстах и т.п. Архетипическое коллективное бессознательное существует вполне объективно, и кроме него особенно больше ничего нет.
Поэтому все естьоно: и шизофрения тождественна мистике, и любая духовная практика тоже.Еще возможное объяснение того же. Чтобы построить научную теорию, надо отчего-то отталкиваться. Только очень наивный теоретик науки полагает, что теориипоявляются из обобщения эмпирического материала; чтобы обобщить разрозненныйматериал, нужны ходы мысли, нужны шаблоны хотя бы на уровне мета-схем мышления. Новые теории могут рождаться от старых, но совсем новая теория так не появится. Источник альтернативных теорий следует где-то искать.
Мистика может предложить новые мыслительные ходы. Возможно, этим объясняется то, что к ней часто обращаются.Как бы то ни было, и каким бы ни представало перед нами истинное и желательное взаимоотношение науки и мистики – Эсален, как кажется, одно из мест, где сейчас рождается то, что определенно в каком-то виде будет существовать в будущем.207Маргинальность в наукеКогда государство управляется согласнос разумом, постыдны бедность и нужда;когда государство не управляется согласно сразумом, постыдны богатства и почести.Конфуций1. Определение понятия.
Структура маргинальности.Подобает сначала определить научную маргинальность, но я не знаю, как этосделать. Насколько мне известно, не существует общепринятого определения и обычной маргинальности: это то, что выходит за рамки? Что слишком сильно отличаетсяот общепринятого? То, что репрессируется? И как определить, что такое рамки? Будем считать для начала, что значение термина понятно интуитивно.
Несколько помогает то, что маргиналов характеризуют общие черты: например, то, что они незаданным образом функционируют в социуме. То, что они не полностью пользуются всемивозможностями, предоставляемыми социумом. То, что они не все плоды своегофункционирования приносят на алтарь социума. Я несколько педалирую асоциальность маргиналов: нельзя поставить знак равенства между маргинальностью и асоциальностью. Но все же маргинальность, по существу своему, явление социального порядка.Научную маргинальность, по аналогии с обычной, я хотела бы определить черезфункционирование научного социума.
Научный социум организован в структуры, посути являющиеся истеблишментом. Функционирование в этих структурах достаточножестко предзадано. Нельзя сказать даже, что в случае каждого отдельного ученогоосуществляется свобода научного поиска: от студенческой скамьи до научноисследовательского учреждения человек вынужден ориентироваться в своей деятельности и на требования, собственно, объекта, и на существующие возможности, которые готов ему предоставить социум. Студент выбирает не столько тему, которая емупо душе, сколько научного руководителя, и выбор этот всегда ограничен.
Жанр работы он тоже не выбирает: курсовые, диссертации, статьи (да и книги) пишутся стандартным образом. Пока ученый себя не проявил выдающимися открытиями, к немупредъявляются требования валового научного результата: количество статей, объем впечатных листах и так далее. В случае эмпирических наук, допустим биологии, существуют такие требования, как, например, приводить статистику.
Весьма любопытно,208что эти требования - в значительной мере неписанные. Редакция журнала по физиологии не пишет авторам: "Поставьте опыт не менее чем на 20 животных", но не примет статью, где количество животных меньше (практика, которая, случается, ведет кприпискам - мои личные наблюдения). Вследствие таких, так сказать, жанровых ограничений в научные маргиналы попадают даже вполне респектабельные ученые, чейжанр состоит, например, в тщательном наблюдении единичных случаев (что пока остается правомерной вещью в медицине, но в физиологии совершенно "вышло из моды").