Культурологический анализ научной парадигмы в психиатрии (1102239), страница 46
Текст из файла (страница 46)
психиатрия), "всякие культуры и общества хороши" (политкорректность), все истинно и неистинно (постмодерн). Естественный жизненныйсмысл среднего человека посреди такого торжества неверия - грубый бытовой материализм. Ясно, что в такую схему не укладывается никакой "более истинный, чемдругие" способ жизни. Лэйнг, однако, пишет, что такой способ жизни есть. Вообщеговоря, его позицию в этом вопросе нельзя назвать последовательной. Он твердо при-115Автор благодарит за эту мысль Т.Ю.Бородай.183держивался феноменологического эпохэ - и, значит, релятивистского подхода - в первом периоде; затем поменял позицию на противоположную, стал "верующим" мистиком; а в третьем периоде, в книге "Факты жизни", он, с одной стороны, критикует разум за насилие и призывает к "уважению и милосердию", с другой стороны, не оставляет попыток набросать схему новой науки, которая опиралась бы, например, на истины буддизма. Он строит этот дискурс как научный: с примерами для иллюстрации,с рассуждениями для доказательства.
"Факты жизни" очень эклектическая книга, иЛэйнг, если можно так сказать, не стыдится своего эклектицизма: он не преследуетцели создать что-то внутренне цельное и когерентное, по крайней мере насколько,чтобы это соответствовало рационально установленным рамкам "жанра". Ему важнее,чтобы это соответствовало тому, что он видит.В предположении, что "за этим ничего нет", наука как до своего предельного основания доходит до языка или дискурса. Рефлексируется конвенциональность, постулируется внутренняя когерентность, торжествует релятивизм (одно из современныхпорождений релятивистского сознания - наука культурология.
Шире говоря, это весьпостмодерн).Совершенно ясно, что "оправдание" нелогичной теории строится на предположении, что теория должна соответствовать истине. Если последнее не очень очевидно, как это, например, не очевидно многим постмодернистам (для которых, как кажется, любая теория - это лишь дискурс), то требования к внутренней когерентноститеорий увеличиваются. Они начинают строить систему доказательств через себя (ужене говоря о том, что часто они не обременяют себя никакими доказательствами, хотяи продолжают стремиться к стройности). Такого рода "неверующие" теории можноназвать самообосновывающими. Самообосновывающие теории существуют в пространстве дискурса ("неверующая" философия науки к ним относит большинство научных теорий, но я не думаю, что это оправдано: некогерентные описательные теории, по-моему, могут быть "не дискурсивны" или "не очень дискурсивны")116.116От самообосновывающих когерентных теорий надо отличать ситуацию, когда истина, к которой стремятся, внеположна, но находится не "вовне субъекта" (например, она может определятьсячерез внутреннюю очевидность).
"Верующий" характер этих теорий выявляется в том, что онисплошь и рядом бывают совершенно некогерентны. К таким теориям относится, например, большинство "наивного" теоретизирования в области мировоззренческих ориентаций.184Вопрос когерентностиВ предположении, что "за этим что-то есть", предельное основание науки - истина. Это то, к чему все привыкли. Поэтому я сосредоточусь только на одном следствии. Если мы постулируем требование максимально возможного совпадения теориис внеположной "истиной", мы должны снять такое требование, как обязательнаявнутренняя когерентность теоретического построения.117Конечно, я упрощенно оставляю в стороне теоретические вопросы, такие какпринципиальная непознаваемость, трансцендентальность перцепции и т.п. (то есть,вообще говоря, наиболее вероятен ответ, что "что-то есть, но об этом ничего нельзяузнать").
Я обращаю внимание только на то, что в предположении о внеположной истине наука может позволить себе быть описательной, как и создавать внутренне неособо логичные и красивые, а то и противоречивые теории. В описательном смыслетакая теория может оказаться ближе к истине, чем внутренне непротиворечивая, содержащая много "вдуманного" в нее автором. Теория, на первый взгляд кажущаясянелогичной, допускает прием новых данных, в то время как стройные теории внутренне завершены.
Тем самым они рискуют оказаться закрытыми для совершенствования и для приведения в соответствие с новыми данными. Эти данные в таком случае они могут отбрасывать.Вот схема. Допустим, истина выражается сложной фигурой:Экспериментально найдены точки A, H, I, B, C.:117Уже после того, как это было написано, я поняла, что именно об этом писал Ясперс в своей"Психологии мировоззрений". Вероятно, это служит еще одним доказательством того, что Ясперснаходится в русле того же течения мысли, что и Лэйнг.185Вот теория (1):Эта теория достраивает фигуру до выглядящей логично и облегчает нахождениееще неизвестной точки F.
Однако, когда будет найдена точка D или E, теория объявитэту находку ложной118.(2)Не ближе к истине некогерентная, внутренне некрасивая теория (2),однако онане сопротивляется открытию точки D.(3):186Теория (3) к истине ближе всего. Она настолько "некрасива", что ее вообще струдом можно назвать теорией. Свои многочисленные натяжки (например, почемусоединены точки C и H, а не C и I) ей приходится все время объяснять, и навернякаобъяснения, которые она придумает, будут тоже натянуты.
Сам же теоретик, придумавший эту теорию, мог это сделать, например, если он слышал от маргинальныхученых о неожиданных открытиях (или по каким-то другим причинам). Конечно, вообще-то меньше всего сопротивление, когда вообще никакой теории нет, но для науки это не очень возможно119. По-видимому, к этому идеалу стремился Гуссерль.Так или иначе, идеальная теория, очень близко держащаяся фактов и очень малодомысливающая, может казаться на первый взгляд совершенно некогерентной.(Кажется, что подходы Лэйнга к науке и к безумию похожи. Если мы можем сказать, что нелогичная теория бывает ближе к истине, чем логичная, то естественно сказать, что безумный (=нелогичный, непредсказуемый) человек по-своему может бытьближе к истине, чем адекватный, предсказуемый, нормальный.
В последнем можетбыть слишком много социально определенного.)118Конечно, моя схема упрощает положение вещей. Идеал состоит в том, что теории пересматриваются, практика - в том, что они сильно сопротивляются пересмотрению. К счастью, на практикедоступны альтернативные теории.119Вопрос, можно ли открывать новые факты, не имея теории, и если да, то насколько, не представляется возможным здесь рассматривать. Лично я считаю, что да, можно (например, животныевладеют фактами, не владея теориями). Однако рефлексия этих фактов будет, вероятно, довольно натянутой. Вопрос о природе рефлексии здесь тоже невозможно рассматривать.187ИтогиПостмодерн склоняется к отождествлению культуры, как и вообще любого ментального существования, с текстом. Поэтому, если спросить приверженцев этого направления мысли, порождается ли наука культурой, кажется, они бы ответили: да, онапорождается ей через господствующий в умах текст, через дискурс.
По-своему этонеопровержимая теория; в таком же смысле неопровержимым является даже грубыйматериализм, когда он утверждает, что души нет, поскольку всё ментальное всегдаможно переформулировать в терминах телесных событий и процессов. Этим постмодерн сближается с материализмом. Оба объясняют настолько редукционистски, насколько возможно (по-своему честный и обоснованный ход мысли). Как интуицияпротестует против материализма, так она протестует и против постмодерна.
В психиатрии редукционизм слишком опасен. Несмотря на то, что предметом моей диссертации было родственное постмодерну явление, я на протяжении всего текста старалась держаться как можно дальше от "материалистического" крыла этой философии.Утверждение, что наука (само рафинированное мышление об истине, можно сказать,царство платоновских идей!) порождается культурой (явлением очень преходящим изависящим от фактичности), кажется слишком поспешным отказом от пафоса истинности. Этот пафос движет абсолютно всеми учеными, в том числе, как можно показать, даже такими серьезными адептами постмодерна, как Фуко, и даже такими серьезными скептиками относительно рациональности, как Хайдеггер ("научный" проекткоторого, в сущности, не очень сильно отличается от проектов таких нововременныхфилософов, как Фр.Бэкон и Юм).
Пафос науки - вопрошание. Зачем мыслит философ, если верит в то, что истины нет? Все это время мне было важно в том числе испасти вопрошание. К тому же, если ученый работает, не веря в трансцендентную истину, его работа, скорее всего, не будет интересна.В то же время психиатрия представляет слишком прекрасный пример превалирования культуры над наукой. Она дает весь материал для того, чтобы показать, что"истина" зависит от желательной практики (именно такова мысль Фуко), а желательная практика - от социальной потребности. И когда говорят, что психиатрия основывается на дискурсе [Morice, 1978] и что она зависит от культуры, это тоже можно показать.188Пример депрессииДо какой-то степени само восприятие психических болезней, как со стороны, таки - что важнее - изнутри, зависит от господствующего в умах образа мысли.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
