Автореферат диссертации (1101584), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Это — неоконченный роман, длиною в жизнь, который «жизнь допишет» . «Омонимическая теория>> доктора Давина воплощает идею 25 отражения — симметрии звучания и значения. В «теории всемирной симметрии» ' Ве1еи:е (.'. Пиат1аН 1. Сар11а1ипе е1 ас1птор11тсп1С: Ь'Ап11-Оейре. Рапн 1972. Р. 12. ' Тимина С ХХ. Современная русская литература конца ХХ вЂ” начала ХХ1 века. — М., 2011. С. 16. ' Битов А. Г: Преподаватель симметрии.
— М. 2008. С. 62„83. "-' там же. С. 21. воплощается идея симметрии мира, которую и пытается обнаружить ученый Тишкин, проводя аналогии между строением растений, минералов, расположением звезд, последовательностью химических элементов и соединяя их в одновременности. Проблема соотнесения жизни и творчества, жизни и научного поиска— основная проблема, над которой рефлексируют герои — авторские отражения в романе. Либо жить, либо постигать жизнь, отражая ее в теориях, романах, картинах и т.
д. Хронотоп «Преподавателя симметрии» необычен из-за совмещения в тексте А. Битова представлений о линейном и нелинейном времени: там, где события показаны сквозь призму человеческого сознания, можно говорить об актуализации идеи А. Бергсона о длительности, в основе которой — восприятие нелинейного времени, которое может ускоряться или замедляться. Наряду с нелинейным временем в «Преподавателе симметрии» сохраняется линейное время, хронологическая последовательность событий и действует хронотоп М. Бахтина.
Такое совмещение характерно и для создаваемых героями произведений. В целом же в романе А. Битова прослеживается интенция к представлению изображаемого в одном оментности — одновременности. «Преподаватель симметрии» А. Битова — биографический роман о художнике. В фокусе изображения в романе «Маша Регина» В. Левен~паля жизнеолисание режиссера Маши Региной. Для романа В. Левенталя характерно наличие мотивов творения и неразрешимость конфликта (творец~мир, общество). Проблема тотальной детерминированности и свободы творческой личности — основная проблема, к которой обращается в своем романе В. Левенталь. В основе романа В. Левенталя — становление героини как творческой личности. Сценарии, которые пишет Маша Регина, во многом 19 автобиографичны.
Бегущий герой в «Минусе один», как и Маша, тщетно пытается вырваться из порочного причинно-следственного круга, управляюшегося силой необходимости. Перед героиней «Каче» стоит выбор между тремя мужчинами, «Чума» посвящена матери Маши, метафора «деньги <...> это очень похоже на чувство голода» становится ключевой для фильма «Голод». Хронотоп романа В. Левенталя необычен.
В романе В. Левенталя, как и в «Преподаватели симметрии» А. Битова, прослеживается интенция к представлению изображаемого в целостности и одномоментн ости одновременности. Маша как человек творческий обладает способностью видеть происходящее «не в последовательности событий, а в единстве свершающегося сюжета» ". В ушах у Маши «балаган, карканье ворон и звон чайных ложек, вой ветра и плеск воды, свист шин, пиканье светофоров, предрассветная тишина» 27 И из всего этого разрозненного, фрагментарного жизненного материала режиссер Регина создает целостную кинокартину, а автор романа целостное повествование о непреодолимом законе «вечного возвращения».
Таким образом, «Преподаватель симметрии» и «Маша Регина» В. Левенталя — яркие примеры текстов-биофикшн (вымышленных жизней), биографические романы о художнике, рассчитанные на соучастие читателя в творческом процессе. ~2.2 посвящен рассмотрению неисторической прозы о художнике: «Харбинские мотыльки» А. Иванова, «Возвращение в Панджруд» А. Волоса, «Мысленный волк» А. Варламова, «Лавр» Е. Водолазкина. В фокусе романа «Харбинские мотьиьки» А. Иванова — лтзнеолисааие фотохудожника Бориса Реброва, в котором прослеживается становление героя как творческой личности.
Ребров рефлексирует над экзистенциальными проблемами, связанными с природой человека и несовершенством мира. 6 Левентпль В. Л. Маша Регина. — СПб., 2013, С. 19. ' Там же. С. 137. 20 На протяжении жизни художник-фотограф Борис Ребров пытается собрать воедино фрагменты одной картины — собственной жизни. «Все есть фрагмент фрагмента. Большая рыба пожирает малую. Любая картина — часть целого. Человек вышел из человека, который вышел из другого человека»2", «собираю 2» картину, а она меня» Хронотоп «Харбинских мотыльков» обладает особенностями, характерными для иеиспгорического розааиа.
В романе А. Иванова в фокусе изображения оказывается час1пная жизнь героя, воплощенная в творчестве героя и его дневнике, в ее непосредственных связях с бытийными проблемами и через них с историей, с событиями, происходящими в Эстонии (10рьеве, Ревеле). Позиция повествователя, как и главного героя, — взгляд на историю и современность сквозь призму частных проблем, возникающих в жизни отдельного человека в их соотнесенности с вечными константами бытия, что делает роман А.
Иванова ярким примером биографического неисторического романа о художнике. В фокусе изображения в «Возвращении в Панджруд» 4. Волоса жизиеолисаиие исторической личности — таджико-персидского поэта Абу Абдаллаха Рудаки, продлевающего своим искусством славу эмира в веках. В жизнеописании Абу Абдаллаха Рудаки прослеживается становление героя как творческой личности, обретшей славу в народе, — его стихи поют на базаре.
Хронотоп «Возвращения в Панджруд» основан на изображении часии1ой жизни героев — Сабзины, Шеравкаиа, Рудаки, данной в ее непосредственных связях с событиями общемирового масштаба (Сотворением мира, приходом двенадцатого имама правоверных — Махди, который появится на земле перед концом света).
Герои осознают себя в двух временных планах — земного времени и вечности (ничто), задаваясь вопросами о смысле жизни. История в романе А. ' Пваиоа ьк Харбинские мотыльки. — Таллин, 20! 3. С. 108. "-" Там же. С. 144. Волоса изображается не в диахронии, а синхронно. «Возвращение в Панджруд» А. Волоса — неисторический биографический роман о поэте.
Знаковыми для романа «Мысленный волю> 4. Варламова оказываются две творческие личности — писателя Павла Легкобытова и Василия Комиссарова— своего рода лжетворца. В основе романа А. Варламова —.жизнео>гиса>гие Павла Легкобытова, Василия Комиссарова, Ули. В описании жизни Легкобытова прослеживается становление героя как творческой личности. Роман А. Варламова — это биографическое повествование, рассказ о жизни героев, в котором реальные исторические факты переосмысляются, документальность совмещается с художественным вымыслом. В основе образа и жизнеописания Павла Матвеевича — реальные факты из жизни М. Пришвина, биография которого во многом составила подоснову сюжета «Мысленного волка». П.
Легкобытов, как и М. Пришвин, ведет дневник. В потаенных тетрадях запечатлены для потомков все тяготы времени, выпавшего на жизнь писателя: голод, война, уничтожение культурного наследия. Высшей формой искусства в романе А. Варламова является нрггрода, которую любит и воспевает Павел Легкобытов. Хронотоп романа А. Варламова имеет особенности, характерные для неггстг>рическоео романа. Неисторическгт «Мысленный волк» может быть назван не потому, что в нем, как может показаться, есть аллюзии на современность. В романе А. Варламова в фокусе изображения оказывается частная, жизнь героев в ее непосредственных связях с бытийными проблемами и только через них с «большой» историей.
В «Мысленном волке» совмещаются хронотоп М. Бахтина с бергсоновской длительностью. Роман А. Варламова неггсторический или внеггсторггческгггг биографический роман творческого самосознания. В фокусе изображения в «Лавре» Е. Водолазкина — жизнь главного героя— святого, целителя, врачевателя-творца, разделенная на несколько временных отрезков, для полноты описания которой Е.
Водолазкин прибегает к разным жанровым формам. «Лавр» представляет собой жизнеописание героя, разделенное на четыре части, которые соответствуют четырем книгам. Жизненный путь героя имеет житийную основу (грех — смерть Устины; кризис — сцена в доме с мертвыми Устиной и ребенком: искупление — прохождение героем земного пути за Устину и ребенка; святость). В основе «Лавр໠— реальная история из жизни Варлаама Керетского, убившего свою жену, раскаявшегося и искупившего грех.