Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 18)

Немецкий меморандум состоял из четырех частей, в каждой из которых анализировалось состояние языкового вопроса в той или иной сфере. Фактически это был ответ на соответствующие разделы чешской декларации. Лейтмотивом всех тезисов, сформулированных в этом документе, стала опора на действующий основной закон государства и централизаторские принципы. В этом заключался ключевой аспект подхода конституционалистов к национальным проблемам Австрии. В критике чешского варианта упор делался в основном на неправомерность самой концепции чехов, которые в своих требованиях обязать чиновников быть двуязычными и расширить образование на чешском языке исходили из того, что численность чешскоязычного населения Богемии в полтора раза

²⁴⁷ Urban O. Op. cit. S. 334.

²⁴⁸ Plener E. v. Op. cit. S. 186.

²⁴⁹ Полный текст документа был опубликован в газетах, см., например, PragerTagblatt. Jahrgang 4. 1880. Nrr. 41-42.

превышает численность немецкоязычного. Авторы немецкого документа настаивали на том, что при принятии решений о таких сферах, как государственная деятельность или образование, необходимо исходить не из идеи о национальном компромиссе, а из интересов государства.

Первая часть документа рассматривала вопрос о языковом равноправии богемских (sic!) языков в государственных учреждениях и судах. Анализируя претензии чехов по поводу уравнения чешского языка с немецким в этой сфере, либералы не соглашались с толкованием статьи XIX конституции 1867 г. как основы для введения двуязычия в государственных инстанциях. В их толковании положение о равноправии языков было применимо лишь к сфере внешних сношений, т.е. учреждений с гражданами государства. Что касается внутренних контактов (документооборота госструктур и их контактов между собой), то в этой сфере равноправие немецкого с другими языками было неприемлемо. Все учреждения и суды, в том числе находящиеся в Богемии, были органами не отдельно взятой провинции, а всей Цислейтании, и как таковые нуждались в языковом единообразии. Без него «единство судебных и исполнительных органов и, следовательно, жизне- и дееспособность всего государственного организма в нашей многонациональной Австрии стало бы невозможным» ²⁵⁰ , – говорилось в немецком меморандуме.

Более того, принудительная необходимость изучения чешского языка немецкоязычными чиновниками расценивалась как противоречащая духу статьи XIX. Согласно провозглашенному в ней принципу паритета языков немецкие чиновники имели полное право на коммуникацию на своем родном языке. Эрнст Пленер, комментируя реакцию немецкой общественности на эту статью чешского документа в своих мемуарах, замечал также, что немецкоязычное население Богемии привыкло к контактам с немецкими же

²⁵⁰ Prager Tagblatt. Jahrgang 4. 1880. Nr. 41. S. 1.

чиновниками. Оно испытывало к ним полное доверие, поэтому перспектива замены чиновничьего корпуса чехами вызывала у них сильное неприятие²⁵¹.

Вторая часть немецкого меморандума касалась вопроса о языковом равноправим в Пражском Карло-Фердинандовом университете. Авторы вновь призывали рассматривать эту проблему в контексте всего государства. Они указывали на необходимость учитывать тот факт, что уступка чехам и возможность защищать диссертации и сдавать государственные экзамены на чешском языке может создать нежелательный прецедент, к которому будут апеллировать и другие национальности империи. Решение в пользу чехов могло бы со временем привести к полной анархии в системе высшего образования в цислейтанских провинциях. Во-вторых, акцент делался на то, что Пражский университет был образовательным центром не только Богемии, но и всей империи. Именно обучение на немецком языке было залогом возможности привлекать студентов разных национальностей. Это, в свою очередь, было одной из причин, почему университет получал немалое финансирование со стороны Вены. Реформирование же в сторону двуязычного образования ставило бы под вопрос будущее университета как научного центра и, возможно, сводило бы его роль к региональной высшей школе. Такое развитие событий было бы ударом по всему австрийскому образованию и науке.

Критикуя позицию чехов по университетскому вопросу, немецкие политики предложили свой вариант его решения, который мог бы обеспечить

«настоящий мир» в этой области. Речь шла о создании самостоятельного чешскоязычного университета по примеру существования в Праге двух Технических университетов («высших школ») – чешского и немецкого. По прошествии двух лет эта идея будет взята на вооружение по прошествии двух лет, и тот факт, что она была прописана в меморандуме немецких депутатов, позволяет рассмотреть ее с непривычной стороны.

²⁵¹ Plener E. v. Op. cit. S. 187.

Третья часть документа, посвященная языковому вопросу в народных и средних школах Богемии, вновь отталкивалась от тезисов чешского меморандума. Как уже говорилось, чехи использовали данные статистики, согласно которой количество немецких и чешских школ не было пропорционально соотношению численности чехов и немцев в провинции. Немецкие политики, однако, считали этот аргумент неправомерным. В отношении народных школ они полагали, что их количество должно опираться не на общую численность населения, а на количество детей школьного возраста, что требовало бы отдельных подсчетов. Во-вторых, рассматривая развитие народных школ Богемии в исторической перспективе, авторы меморандума пришли к выводу о том, что в дополнительном увеличении количества чешских школ нет необходимости хотя бы потому, что они и без того появляются в больших количествах, нежели немецкие. Кроме того, из числа чешских детей 16% не посещали школу вовсе (в противовес 10% немецких детей). Подобное отношение, по их мнению, ставило под сомнение сам факт того, что чешское население заинтересовано в развитии образования на уровне народных школ.

Говоря о средних школах, немецкие политики вновь призывали опираться не на подсчеты численности населения, а на интересы государства. По инициативе и благодаря его попечению такие школы и основывались. Целью их создания была подготовка к высшей школе тех, кто впоследствии мог послужить Австрии как образованный специалист – врач, учитель, священник и так далее. Таким образом, средние школы представлялись как ступень, доступная для всех жителей Австрии вне зависимости от их происхождения, а их выпускникам следовало, в первую очередь, владеть именно lingua franca всей монархии. Только на нем можно было продолжать образование и строить карьеру за пределами Богемии. Таким образом, увеличение количества школ с преподаванием на чешском было бы нецелесообразным даже для самих чехов.

Наконец, в четвертой части документа его авторы выражали протест против увеличения числа ремесленно-промышленных училищ с обучением на чешском языке. Главным аргументом немецкой стороны был тот факт, что чехи попросту не нуждаются в большом количестве таких учебных заведений, так как в большинстве своем занимаются сельским хозяйством. Промышленность в Богемии традиционно находится в руках немецкого населения, особенно кучно живущего именно в областях с развитой индустрией. Таким образом, преобладание числа немецких училищ было полностью оправдано.

В данном контексте приводился пример Галиции. Будучи более населенной, чем Богемия, она имела совсем немного профессиональных училищ – 4% от их общего числа в Австрии, в то время как 42% приходилось на Богемию. С учетом этих цифр дальнейшее расширение сети училищ в Богемии под флагом равноправия национальностей немецкими авторами оценивалось как нелогичное.

Таковы были основные контраргументы немецкого меморандума. Его авторы неоднократно подчеркнули в тексте, что этот документ не отрицает идею компромисса. Он лишь лишь призывал в вопросах, важных для всего государства, исходить не из национальных интересов, а из соображений общегосударственного уровня. Нельзя было продвигать «политические цели под маской уравнивания в правах» ²⁵² . Немецкая политика, согласно меморандуму, отвергала требования чехов не потому, что видела в них угрозу «немецкому характеру» немецкоязычных областей Богемии, а потому, что их реализация привела бы к федерализации империи, что было несовместимо с «энергичным развитием страны».

Анализируя эти тексты, стоит отметить, что дискуссия чешских и немецких политиков по этому и многим другим вопросам принимала форму пикировок риторики и логики двух сторон. Один и тот же документ служил

основой диаметрально противоположных выводов в соответствии с интересами каждой из сторон, благо расплывчатость и обобщенность формулировок австрийского основного закона создавали массу возможностей для упражнений в ораторском искусстве. Приводимые аргументы не опровергали друг друга, поскольку строились в разных системах координат. Их отправные точки лежали в концепциях государственного развития чешской и немецкой сторон. Значение этих дискуссий и аргументации, в конечном итоге, состоит не в том, чтобы определить правую сторону этого спора, а в том, чтобы рассмотреть его в рамках треугольника «чехи-немцы-Вена». Именно в руках последней находились рычаги управления чешско-немецким конфликтом, на протяжении полутора десятилетий неоднократно приводившиеся в движение.

Публикация чешского и немецкого меморандумов вызвала значительный резонанс в обществе и ряд характерных комментариев со стороны публицистов. Вопреки стремлению авторов немецкого документа направить спор в общегосударственное русло, либеральная пресса рассматривала эту полемику как противостояние двух народов. Отмечалась, впрочем, отрадность того факта, что оно пока ограничилось «областью интеллектуальных битв» ²⁵³ . Современники подчеркивали и тот факт, что, несмотря на заверения о скором компромиссе, звучавшие на открытии парламента, «представители народов Богемии засвидетельствовали перед всем миром, что свободный взаимный компромисс пока невозможен. <…> Словно два государства в состоянии войны, которые хотят посредничества третьего, защитники тезисов той и другой стороны исключают путь к непосредственному сближению и поодиночке направляются к ступеням трона» ²⁵⁴.

²⁵³ Bohemia. Jahrgang 53. Nr. 42. 1880. S. 1.

Эти документы стали первым публичным отражением чешско- немецкого конфликта в новой – «конституционной» – эре истории Австро- Венгрии. Их значение заключается в том, что авторы меморандумов очертили основные проблемные зоны, которые впоследствии станут предметом острых дискуссий. В ходе их обсуждения в полной мере проявились подходы как к частным вопросам, так и к национальной политике вообще – подходы, исходные точки которых находились в концепциях федерализма либо автономизма. Порочный круг чешско- немецкого конфликта заключался в том, что его стороны строили взаимоисключающие концепции. Достижение компромисса в данном случае означало бы полный отказ одной из сторон от своих базовых идей, то есть, по сути дела, признание своего поражения.

Данные наблюдения находят отклик в рассуждениях анонимного автора колонки ежедневника «Prager Tagblatt»: «Тот, кто однажды будет писать историю Австрии и захочет понять самую суть духа нашего времени, должен лишь внимательно прочесть два выдающихся документа. Он поймет, почему согласие до сих пор было невозможно. В образе мыслей, который обнаруживается в содержании меморандумов, находится ключ к пониманию диковинных симптомов тридцатилетней безысходной борьбы» ²⁵⁵.

Мероприятия правительства по решению богемского вопроса: указы Штремайера и реформирование Пражского университета

Чешский и немецкий меморандумы стали пробой сил и предвестниками очередного витка противостояния чехов и немцев, на сей раз происходившего в новых обстоятельствах и с использованием новых методов и подходов. Через два месяца после опубликования меморандумов был принят первый в череде правительственных указов, призванных урегулировать богемский вопрос – так называемые «языковые указы

²⁵⁵ Ibid.

Штремайера». Они увидели свет 19 апреля 1880 г. и были подписаны премьером Тааффе и министром внутренних дел и юстиции Штремайером. Распоряжение для Богемии ²⁵⁶ предписывало «политическим учреждениям, судам и органам прокуратуры» давать устный или письменный ответ на обращения граждан на том же языке, на котором они производились. То же правило касалось протоколов – они должны были вестись на том языке, на котором было подано заявление. Направляя документацию той или иной стороне тяжбы, также следовало составлять ее на языке этой стороны. Все официальные заявления следовало публиковать и на немецком, и на чешском языках. В случае, если такой документ адресовался конкретному округу или приходу, его можно было составить на том из двух языков, который был в употреблении в данном округе.

Камнем преткновения в содержании этих актов было предписание равноценного употребления чешского и немецкого языков в судопроизводстве. Теперь в любом судебном округе Богемии или Моравии истец, подав на чешском языке заявление, должен был получить ответ на этом же языке. В существовавшей до тех пор практике суды немецких округов были вправе отказываться от рассмотрения поданных на чешском языке заявлений, опираясь при этом на своеобразное толкование судебного порядка. Последний предписывал использовать «принятый в данном регионе язык» (landesübliche Sprache), что толковалось как «используемый судами данного региона язык». Таким образом, в немецких областях Богемии судебная практика на немецком языке как бы оправдывалась законодательно. Языковые указы 1880 г. ликвидировали эту возможность, тем самым вызвав у богемских немцев опасения относительно притока чешских служащих в суды и учреждения немецких округов. С чешской точки зрения, впрочем, эти постановления далеко отстояли от требований, изложенных в чешском

²⁵⁶ Verordnung der Minister des Innern und der Justiz vom 19. April 1880, betreffend der Gebrauch der Landessprachen im Verkehre der politischen, Gerichts- und staatsanwaltschaftlichen Behörden im Königreiche Böhmen mit den Prteien und autonomen Organen // Das österreichische Sprachenrecht... S. 208-209.

антиправительственных выступлений на разных уровнях. Конституционная партия направила в адрес кабинета протест против языковых указов. В Верхней палате парламента конституционалисты также высказали свои возражения. От имени немецких депутатов Нижней палаты (за исключением клерикалов) 28 апреля 1880 г. была составлена специальная интерпелляция, в которой правомочность указов Штремайера ставилась под сомнение в свете Основного закона страны. Ее авторы настаивали на том, что использование термина «земские языки» (Landessprachen) авторами нового указа противоречит XIX-й статье, в которой в данном контексте говорились о

«языках, находящихся в употреблении в данном регионе» (landesübliche Sprachen)²⁵⁸.

Характеристики

Список файлов диссертации