Кортунов С.В. - Современная внешняя политика России (стратегия избирательной вовлечённости) (1094457), страница 39
Текст из файла (страница 39)
Если вдуматься, то «ценностной разрыв» - это не просто интеллектуальный и политический «проброс», но и, безусловно, диагноз российско-американских отношений, их нынешнего состояния. И диагноз, честно говоря, убийственный, который граничит со смертным приговором. Ведь речь здесь идет не о том, что не совпадают национальные интересы. Это, в общем-то, нормально в единой семье христианских европейских народов. Дело куда более серьезно: Россию начинают воспринимать в этой семье как некоторое инородное тело. И это инородное тело начинает этой семьей европейских народов, куда входят, безусловно, и США, отторгаться. Если перевести на политический язык, то это значит, что путь России в Большую Европу, в трансатлантическое сообщество в целом (а именно эта цель провозглашена в качестве одной из приоритетных целей нашей внешней политики), отныне, если не окончательно закрыт, то, по крайней мере, временно перекрыт.
Вероятно, именно поэтому Д.Медведев в своем выступлении 5 июня 2008 г. в Берлине столь настойчиво подчеркивал идею общности российских и европейских ценностей и призывал к «равноправному сотрудничеству между Россией, Евросоюзом и Северной Америкой как тремя ветвями европейской цивилизации». Что ж, эти идеи абсолютно верные. Осталось лишь малое: «уговорить персидскую принцессу», т.е. убедить в этом наших западных партнеров, что пока, к сожалению, нам не удалось.
Конечно, все это накладывается на российско-американские отношения. Не будем драматизировать ситуацию, но сегодня только слепой не видит, что эти отношения в очередной раз вступают в период определенного кризиса. Достаточно вспомнить лишь некоторые известные факты последнего года. Россия все меньше и меньше упоминается в американских официальных документах, даже в таких знаковых, как ежегодные послания президента США конгрессу, что означает, как минимум, настороженность администрации в отношении нашей страны. В 2008 году политическое руководство США выразило «недоумение» (именно такое слово было употреблено) в отношении как внешней, так и внутренней политики России. Еще в 2004 году была озвучена тема об «исключении» России из «Восьмерки». Сначала, как известно, это сделал бывший заместитель главы Пентагона Р.Перл, затем уже сенаторы Т.Лантон, К.Кокс, Дж.Либерман и Дж.Маккейн (как демократы, так и республиканцы) – подготовили проект соответствующей резолюции конгресса. Чуть позже уже другие сенаторы вновь поставили этот вопрос в повестку дня российско-американских отношений, добившись принятия комитетом конгресса по международным делам резолюции № 336, призывающей «приостановить членство РФ в «восьмерке» пока она не продемонстрирует приверженность демократическим принципам. Эта тема наверняка теперь будет постоянно маячить в виде американского кнута. Вряд ли, конечно, эта резолюция пройдет через конгресс. Но сама по себе она очень неприятна. Нельзя не вспомнить и об очень жесткой оценке как американцами, так и европейцами наших выборов – и парламентских, и президентских. Они были оценены как «свободные, но несправедливые». И даже «нечестные». Здесь также для России мало приятного. В 2004-2008 гг. произошло явное обострение российско-американского геополитического соперничества на постсоветском пространстве (особенно в Закавказье и на Украине). Наконец, термин «стратегическое партнерство», которым мы гордились, как-то незаметно, без лишнего шума, постепенно исчез из политической и дипломатической переписки России и Америки, на что обратили внимание многие обозреватели.
Значит ли все это, что так называемый «ценностной разрыв» между новой Россией, которую мы называем «демократической», и США стал больше, чем был в свое время между СССР и США? Конечно, нет. В чем же здесь дело? А в том, что Америка, по всей вероятности, действительно, начинает всерьез разочаровываться в современной России. Как известно, в начале 90-х годов американцы полагали (может быть, наивно), что Россия, которая покончила с коммунизмом, с богоборческой идеологией марксизма-ленинизма, вернулась в демократическую семью европейских народов. И вернулась к тем ценностям, которые исповедует эта семья. И все, кто знает Америку, наверное, согласятся, что практически все 90-е гг. прошли там под знаком этого убеждения. Причем речь идет об американском политическом классе в целом – и демократах, и республиканцах. В начале XXI века, как известно, произошли события 11 сентября 2001 г., когда Россия заняла однозначную позицию в поддержку США. Это был сигнал для американцев, что Россия разделяет с Америкой одни и те же интересы и имеет с ней однородные ценности. По крайней мере, так восприняли это политики США.
Почему же там заговорили о «ценностном разрыве» в последние четыре года? Горько сознавать, но перелом произошел именно в эти годы, убедившие американцев в том, что политическое руководство РФ строит у нас не демократическое государство, а некую «уменьшенную копию» СССР, добровольно урезавшую свою территорию и поменявшую плановую экономику на экономику «дикого рынка». К сожалению, Россия продемонстрировала немало свидетельств в пользу такого вывода. Рубежным событием в этом отношении, как представляется, был арест М.Ходорковского, стилистика и характер судебного разбирательства в России по его делу, которые небезосновательно были квалифицированы на Западе как пример «неизбирательного правосудия».
Здесь возникает вопрос: действительно ли «ценностной разрыв», о котором говорят американцы, носит драматический характер? Или они все-таки ведут речь о разнице в формальных институтах демократии? Если речь идет об институтах, то это еще полбеды. Но если речь идет о ценностях, то это очень серьезно. Поскольку ценности во всех странах того мира, в который жаждет вступить (или вернуться) Россия, это ценности христианские, и других там нет.
Возникает и еще один вопрос, требующий ответа: почему Запад предъявляет России более высокую «морально-нравственную «планку», «планку» «ценностных требований» по сравнению, скажем, с Китаем? Ведь известно, что в Китае нет не только ничего похожего на западные или христианские ценности, но даже никаких институтов демократии, даже отдаленно напоминающих западные. Во всяком случае, китайские ценности уж точно никак нельзя сопоставить с европейскими или американскими. Это просто разные цивилизации. Тем не менее, такой «ценностной разрыв» не считается в Америке трагедией, а тем более, препятствием для развития очень серьезных торгово-экономических отношений.
Ответ на этот вопрос, на наш взгляд, состоит в том, что американцы и европейцы по-прежнему считают китайцев «чужими», тогда как русские для них – «свои», принадлежащие по большому счету к той же евроатлантической цивилизации (что соответствует представлениям таких крупных западных мыслителей и историков, как О.Шпенглер, А.Тойнби, С.Хантингтон и др.). Вот и судят на Западе Россию «по гамбургскому счету», поскольку не считают ее в этом смысле безнадежной. Поэтому мы должны быть готовы к тому, что и в дальнейшем тема «ценностного разрыва» будет оставаться в повестке дня политического диалога между Россией и Западом. Понятно, что эта тема будет использоваться нашими партнерами и как средство политического давления на Россию.
Ясно, что свобода, например, - это ценность, которую разделяют и Америка, и Европа, и Россия. В нашей политической элите, немногие полагают, что русскому народу не нужна свобода и для него якобы гораздо важнее безопасность и стабильность. В конце концов все социальные революции в России, даже коммунистическая, совершались во имя свободы. Идея социальной справедливости была уже на втором месте. Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить хотя бы тексты песен времен революции и гражданской войны. Свобода – это неоспоримая ценность и российской цивилизации. Другой вопрос, что России был присущ больший патернализм по сравнению, например, с Западной Европой.
Вот в вопросе об отношении к человеческой жизни у нас с Европой и Америкой, действительно, имеется большой «ценностной разрыв». Мы в этом убедились хотя бы на примере террористических актов в Москве, в Северной Осетии и в Мадриде. В России во время терактов в метро, на улицах Москвы и даже в Беслане (а до этого – на Дубровке в 2002 г. и в Тушино в 2003 г.) общество в целом реагировало спокойно. А в Испании аналогичные события были восприняты крайне болезненно: люди вышли на улицы, «смели» правительство и потребовали вывода войск из Ирака. Кто-то сказал, что наше спокойствие свидетельствует о том, что «русские остались рабами». Но есть и другая точка зрения: мы не ударились, как европейцы, в панику и не пошли наповоду у террористов. Это тоже к вопросу о «ценностном разрыве», поскольку это говорит о различном «болевом пороге», т.е. о чувствительности различных обществ по отношению к катастрофам, в данном случае, к террористическим актам. Один «порог» есть в Европе, другой – в России. Здесь разное отношение к человеческой жизни и, соответственно, разная реакция на подобного рода акты.
Историческая реальность состоит в том, что «разрыв в ценностях» произошел у нас с Европой и Америкой после 1917 года, когда в России к власти пришли безбожники, и не только безбожники, но и богоборцы. С этого момента коммунистическая Россия стала восприниматься Западом, действительно, как инородное тело. И то, что американцы начали именно сейчас говорить о «ценностном разрыве», - несомненный признак того, что они чувствуют, что современная Россия в ряде случаев вновь скатывается в «советчину». К сожалению, сегодня Россия дает для такого вывода немало оснований. Поэтому, на наш взгляд, ее политическая элита должна быть чрезвычайно чувствительна к подобного рода заявлениям. К сожалению, наше руководство, как представляется, этого не понимает и не чувствует. И наши западные партнеры, конечно же, замечают, что оно этого не чувствует. Для них это подтверждает худшие подозрения насчет того, что между Россией и Западом существует не просто несовпадение национальных интересов и формальных признаков демократических институтов, а «разрыв в ценностях», «ценностной разрыв», что, с нашей точки зрения, действительно, является серьезнейшим препятствием, может быть, главным препятствием на пути строительства не только партнерских, но и союзнических отношений России как с Европой, так и с Америкой.
13.2. Несостоявшийся союз
Широко распространено убеждение, что российско-американские отношения находились в зените после окончания холодной войны. Но это не так. Наилучшими с этой точки зрения были даже не годы совместной борьбы с фашизмом во Второй мировой войне, а сто лет до Октябрьской революции.
Общеизвестно, что, когда американский народ вел борьбу за независимость, правительство России своими внешнеполитическими акциями способствовало ее успеху. Еще до установления дипломатических отношений с США русское правительство не только отказалось удовлетворить просьбу английского короля Георга III о посылке русского экспедиционного корпуса в Северную Америку, но и провозгласило отвечающий интересам США принцип «вооруженного нейтралитета». В 1822 году оно помогло США разрешить спор с Англией по поводу эвакуации английских войск с территории США. В годы гражданской войны в Америке Россия в ответ на обращение президента Авраама Линкольна осенью 1863 года направило военную эскадру в Сан-Франциско и Нью-Йорк. Это помогло северным штатам справиться с угрозой иностранной интервенции, выдержать решающий год Гражданской войны, одержать победу над южными штатами.
В годы первой мировой войны Россия и США вели совместно борьбу против Германии. Посол в Вашингтоне Ю.П.Бахметьев писал в декабре 1914 г. в своем донесении Министру иностранных дел С.Д.Сазонову: «Францию всегда любили (в США) и продолжают ей выказывать сердечное и глубокое сочувствие, но теперь в глазах американцев Россия возвышается над всеми как колос силы, как пример разума, спокойствия и «скромности», в сравнении с немецким бахвальством… Мне постоянно приходится слышать: «Французы делают все, что могут, но ведь войну ведете вы одни!».99
Российско-американские отношения достигли своего апогея в период между Февральской и Октябрьской революциями. Либеральные министры иностранных дел России П.Н.Милюков и М.И.Терещенко не ограничились вопросами тактического взаимодействия с Вашингтоном, а строили, как свидетельствуют документы, далеко идущие планы стратегического сближения. В апреле 1917 г. президент США В.Вильсон в своем выступлении заявлял: «…Теперь, когда автократический режим (в России) ликвидирован, великий, благородный русский народ присоединится в своих природном величии и мощи к силам, которые сражаются за всеобщую свободу, справедливость и мир. Теперь Россия является подходящим партнером для лиги чести».100
Посол США Д.Фрэнсис в конце марта 1917 г. после формирования Временного правительства по поручению американо-русской торговой палаты писал министру П.Н.Милюкову: «… Борьба за народное правительство в России завоевала уважение каждого американца». Палата «верит в тесное единение России и Соединенных Штатов через взаимный прорыв, общие чаяния и цели». И это была отнюдь не риторика. Простые американцы испытывали в тот момент искреннюю симпатию к России. Об этом, например, говорит резолюция, принятая Генеральной Ассамблеей штата Огайо в конце марта 1917 г., в которой по случаю свержения самодержавия в России, в частности, отмечалось, что Ассамблея «празднует вместе с Россией осуществление ее мечты об установлении демократии, гарантирует помощь и поддержку свободолюбивого народа данной страны и рассматривает прогрессивный шаг России как великий успех в деле борьбы за приближение того времени, когда все правительства Европы будут опираться на власть народа, осуществляемую народом и существующую для народа».101
Известно, что США были в числе первых государств, которые немедленно признали Временное правительство, что с благодарностью отмечал П.Н.Милюков в своем письме В.Вильсону 27 марта 1917 г.102 А в официальной телеграмме правительства США Временному правительству (май 1917 г.) говорится о поздравлении Америки «новому и могущественному члену, который ныне вступил в великую семью демократических народов». Там есть и такие теплые слова: «Соединенные Штаты ручаются за сотрудничество и помощь России в деле достижения цели увековечивания демократии, которая ныне, более чем когда-либо является русской; именно желание Соединенных Штатов стать бок о бок, плечом к плечу против автократии соединит русский и американский народы дружбой через Тихий океан».103
Многие наши «американисты» забыли, что именно в мае 1917 г. в российско-американской официальной переписке впервые появился термин «партнерство». Этот термин, в частности, фигурирует в послании В.Вильсона Временному правительству от 13 мая 1917 г.104
Доброе отношение американцев к новой демократической России, сбросившей с себя оковы самодержавия, конечно же, находило отклик в русских сердцах. Мининдел М.Терещенко на приеме в честь приезда в Россию Чрезвычайной миссии Э.Рута в июне 1917 г. заявлял, что «нет никакой идеи или фактора нравственного или материального порядка, который разъединил бы нас или препятствовал бы протянуть друг другу руки через Тихий океан. Эти два великий народа, свободный народ России и свободный народ Америки, великий народ Соединенных Штатов, представляющих самую старую, сильную и чистую демократию, пойдя рука об руку, покажут путь, по которому пойдет человечество к счастью в будущем».105
Дипломатическая переписка между двумя странами в течение нескольких месяцев весны-лета 1917 г. убедительно свидетельствует о том, что в этот период Россия и США начали согласовывать такие вопросы, как, например, послевоенное устройство Германии или судьба Османской империи, т.е. по существу приступили к координации своей внешней политики по отношению к третьим странам и важнейшим проблемам глобальной безопасности. А это уже несомненный признак установления союзнических отношений. Ни с Великобританией, ни с Францией у США такого уровня доверительности на тот момент достигнуто не было.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
