Лингвострановедческая теория слова (Костомаров В. Г., Верещагин Е. М.), страница 7

Различие между данными опроса иэксперимента — только количественное3, причем иногдаединичный опрос может даже дополнять массовый эксперимент (например, в эксперименте по поводу температуры молока указаны только две реакции — парное и холодное, в то время как в опросе имеется и третья — горячее, и весьма вероятно, что она также присутствует всознании испытуемых). Мы говорим об этом, чтобы убедиться в возможности использовать и единичные свидетельства для суждений о семантике слова.Научная литература по вербальным ассоциациям велика 4 и постоянно увеличивается; особенно отметим вней недавно созданный «Словарь ассоциативных нормрусского языка» (1977).Итак, первый способ, с помощью которого можно судить о фоновых СД слова, — работа с информантами вформе опроса или в форме эксперимента. Второй способв известной мере является продолжением или даже частным случаем первого.О фоновых долях слова можно судить на основаниилексикографических источников.

Как известно, в нихсобраны, систематизированы и единообразно представлены результаты самонаблюдений, самоопроса составителей, данные картотек, в которых содержатся выписки изписьменных материалов (художественной литературы,прессы и т. д.), и в некоторых случаях записи живой ре3Достоинство эксперимента состоит в том, что он устраняет сугубо личныеответы; в этой характеристике можно, конечно, видеть и качественное расхождение между опросом и экспериментом.' Ср., например: Речь и интеллект, 1930; Бикчентай, Лаврова-Бикчентай, 1929;Виноградова, Эйслер, 1959; Палермо, 1966. Обширный обзор литературы итехники ассоциативных экспериментов см.: Залевская, 1971.

Столь же подробный обзор см.: Титова А. И., 1975. Ср. также литературу вопроса на иностранных языках: Миллер, 1951; Диз, 1966; Ромметвейт, 1969; Курч, 1967.30чи. Следовательно, словарь сочетает в себе указанныеранее характеристики опроса и эксперимента.Правда, в лексикографических работах (например, втолковых — explanatory — словарях), как правило, регулярно отражается и поясняется только лексическое понятие. Например, в Словаре Ожегова в семантике словамолоко вычленяются только два прямых значения: «1.

белая жидкость, выделяемая грудными железами женщин исамок млекопитающих после родов для вскармливаниямладенца, детеныша; 2. такая жидкость, получаемая откоров и употребляемая как продукт питания». Тем не менее сопровождающие толкования иллюстративные примеры нередко отражают и непонятийные СД, т. е. вовспомогательном аппарате словарной статьи (пусть неполно и далеко не систематически) просвечивает и лексический фон.Например, оба значения слова молоко иллюстрируются так:1. Грудное м.

(женское). Козье м. Коровье м. Овечье м. 2. Купитьмолока. М. в пакетах. Кислое м. (прокисшее, а также, разг., простокваша). Сгущенное м. Топленое м. Каша с м. В «Словаре современного русского литературного языка» (АН СССР, Ин-т рус. яз. М.; Л.1950—1965. Т. 1 — 17. Далее —БАС) СД фона перечисляется, естественно, больше: молоко на губах не обсохло, птичьего молока не хватает, всасывать что-либо с молоком матери, как от козла молока,кровь с молоком, парное молоко (перечисляем только тот материал,который отсутствует в Словаре Ожегова. — Е.

В., В. К.). Если учестьиллюстративный материал к производным от слова молоко (например, к слову молочный), то число СД фона еще больше увеличивается: молочный брат, молочная сестра, молочный поросенок (теленок),молочная промышленность, молочные продукты, молочная кухня, молочный суп, молочная диета, молочные реки (и кисельные берега),молочная спелость, молочные зубы и др.Таким образом, из иллюстративной части толковыхсловарей и из показа в этих словарях сочетаемости заголовочного слова можно извлечь немало информации,относящейся к лексическому фону.Следовательно, общеязыковые(толковые) словарисодержат сведения, благодаря которым можно судить офоновых СД слова, но эти сведения подаются без системы, выборочно, лишь для примера. Мы хотели бы,однако, отметить, что в некоторых специальных словаряхсемантизация лексических фонов проводится именно систематически, с широким охватом фоновых СД.Таковы словари с этнографическим уклоном, преждевсего «Толковый словарь живого великорусского языка»31В.

И. Даля (М., 1955. Т. 1—4. Далее —Словарь Даля).Несмотря на то что этот словарь, несомненно, являетсяфилологическим, он «представляет собою своего родаэнциклопедию народной русской жизни, преимущественно XIX века» (Канкава, 1958, с.

115) 5 . >Например, С. И. Ожегов приводит в статье ЛЕШИЙ следующиесведения: «в русской мифологии: человекообразное сказочное существо, живущее в лесу». В. И. Даль тоже дает определение лексического понятия («лесной дух, пугало»), но затем помещает систематические сведения и, в наших терминах, перечисляет фоновые СД:«лесной дух, пугало, как домовой, полевой, водяной; леший поет голосом без слов, бьет в ладоши, свищет, аукает, хохочет, плачет, перекидывается в мужика с котомкой, в волка, в филина, обходит мужиков и лесников, заставляя их плутать; избавляются от этого, одеввсе платье наизнанку; звери, особенно зайцы, в его ведении; их лешие проигрывают друг другу в карты и перегоняют из колка в колок.

< . . . > Леший нем, но голосист, без шапки, волоса зачесаны налево, кафтан запахивает направо, бровей и ресниц нет. Леший подходит греться к кострам, но прячет рожу. Уводит детей, проклятыхотцом-матерью» (т. 2). Ср. также статьи БАБА, БУБЛИК, БАРАНИНА, БАБА-ЯГА, ДОМОВОЙ, КИКИМОРА, ПЕРУН, РУСАЛКА, СОРОКА, СУЖЕНЫЙ, ЯРИЛО и т. д.Примечательно, что подробные сведения по лексическому фону даются далеко не для каждого слова (например, их нет в словарной статье МОЛОКО).

Даль прибегал к семантизации лексического фона только тогда, когда у него имелись основания полагать, что обозначаемоесловом явление неизвестно или плохо известно его потенциальным читателям. По отношению к общеязыковойлексике Даль ограничивается краткими напоминаниями,желая оживить лексическое понятие (и лексический фон)в памяти человека.Кроме этнографических, целенаправленно семантизируют лексический фон словарной единицы и так называемые словари реалий или словари-комментарии к произведениям авторов, творивших в предшествующие эпохи.Например, в сборнике материалов о жизни и творчествеА.

С. Пушкина, предназначенном для советских школь5Из эпиграфа, предпосланного словарю Далем, вытекает, что он понималлексикографические приемы толкования именно как разъяснение того, чтовыходит за пределы лексического понятия. Однако в лексикографическойпрактике закрепилось понимание т о л к о в а н и я не в смысле поясненияп о д р о б н о с т е й значения слова, а как пояснение самого значения: «Словарь толковый — одноязычный словарь, разъясняющий значение и употребление включаемых слов путем объяснений, парафраз, синонимов и т. п..

т. е.разных вариантов (разновидностей) интравербального перевода» (Ахманова,1966, с. 421).32ников (Боголепов, Верховская, Сосницкая, 1974), имеется «Словарь к художественным произведениям Пушкина», в котором, в частности, регулярно описывается лексический фон: «мушка — кусочек черного пластыря илитафты, который, по старинной моде, приклеивали на лицов виде родинки. Мушки употреблялись не только каккосметическое средство, но и как условные знаки, которыми дамы объяснялись без слов со своими поклонниками» (с.

431); «облатка — маленький кружок из бумаги, смазанный сухим клеем; в старину употреблялся длязапечатывания писем. Чтобы наклеить облатку, ее надобыло слегка смочить» (с. 439).Эти и подобные им сведения крайне существенны для правильного понимания художественного текста (пушкинскиестрочки«...письмо дрожит в ее руке, облатка розовая сохнет на воспаленномязыке», как видно из преподавательской практики, или просто не замечаются школьниками при чтении, или истолковываются ошибочно:у Татьяны разболелась голова, и она приняла таблетку). Значениеже этих сведений для понимания переносного плана художественногопроизведения невозможно переоценить. С.

А. Рейснер писал по этомуповоду («Литературная газета», 1974, № 13, с. 6): «СовременникиПушкина прекрасно понимали, что слова „Служив отлично, благородно" — формула служебного аттестата, а сегодняшний читатель ихнакрепко забыл. Читатель Гаршина в 1885 г. не нуждался в разъяснении слов „дипломат" и „пальмерстон" (эти предметы женского туалета фигурируют и рассказе „Надежда Николаевна"), а нынешний читатель вряд ли знает их значение.

До 1917 г. было бы нелепо напоминать, что значит „товарищ министра", а студент 70-х гг. (сужу поопыту преподавания) уверен, что это друг министра. Тот же студентнедоуменно останавливается перед словами „Возмездия" Блока:И князь орет: „Халат, халат!", ибо о торгопцах-татарах в Петербурге он понятия не имеет. Строка Маяковского „Мы диалектику училине по Гегелю" отстоит от нас на сорок с небольшим лет, а ее полемическое звучание забылось и требует разысканий*.Разумеется, в словарях реалий и в словарях-комментариях, как и в этнографических словарях, не поясняетсяобщеязыковая лексика: семантизируется только то, что,по мнению составителей, может быть недостаточно из6местно нашим современникам и соотечественникам .И все же призыв семантизировать фоны именно общеязыковых слов в лексикографической литературе намвстретился! В небольшой книге П.

Хохрякова (1889)," Книга Н. Л. Бродского «Комментарий к роману Л. С. Пушкина „Евгений<)мегин''>, изданная в 1932 г. (5-е изд. М., 1964), в значительной мере определила форму комментариев, вышедших впоследствии. Назовем издания лишьпоследних лет: Пустовойт, 1964; Розанова, 1970; Войтоловская, 1971; Вайнfii'Pr, 1971; Смирнона-Чикипа, 1974; Мануйлов, 1975; Гиллельсом, Мушина, 1977.33которая среди лексикографических работ стоит особняком, содержится предложение давать систематическиепояснения лексических фонов общеязыковых слов: этипояснения, полагает автор, нужны для иностранцев, которым приходится изучать русский язык.