Диссертация (Русская художественная проза ХХ ‒ начала ХХI века), страница 6

375].РассматриваемыевнастоящемпараграфероманВ. П. Свенцицкого«Антихрист (Записки странного человека)» и повесть Б. В. Савинкова «Коньбледный» не являются мистификациями в традиционном смысле слова. Ихотличительная особенность ‒ открытая установка на квазибиографичность:писатели умышленно наделяют героев узнаваемыми чертами, продолжая начатыйв реальной жизни поиск пути на страницах литературных произведений.Квазибиографическиетекстыданногопериодаколеблютсямеждупредшествующей «эстетической нормой» и ее «нарушением, предназначеннымстать составной частью будущей нормы»33 – нормы постмодернистской.33Мукаржовский Я.

Исследования по эстетике и теории искусства. М.: Искусство, 1994. С. 69.271.2.1. Романное и исповедальное начало в книге В. П. Свенцицкого«Антихрист (Записки странного человека)»В. П. Свенцицкий (1881 ‒ 1931) ‒ писатель, философ, публицист ‒ прошелза свою жизнь длинный путь духовных противоречий и борьбы. В юности он былсторонникомтеории«социальногохристианства»,активноучаствовалвдеятельности «Христианского братства борьбы», являлся членом Московскогорелигиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева; в 1909 году ‒примкнул к религиозному движению «голгофского христианства»; а с 1917-гогода – стал священником русской православной церкви. Результат своихдуховных исканий Свенцицкий представил в книге «Антихрист (Запискистранного человека)», вышедшей в свет в 1908 году.Стремясь сразу же обозначить «и исповедальность текста, и егоусловность»34, автор начинает произведение с загадки героя-повествователя ожанре книги – исповедь это или роман.

В «Послесловии» писатель вновьвозвращаетсякданномувопросу,особоподчеркиваядвойственностьпроизведения. Как роман «Антихрист» – «плод воображения», «творческоесоздание», однако благодаря «органической связи с <…> душой» автора его книга– «не просто художественный образ», а «в одно и то же время и роман, иисповедь»35.В своеобразном диалоге с читателем Свенцицкий заранее предвосхищаетзамечания критиков о схожести избранного им стиля с произведениями русскойклассики: «Приём-то “заимствованный у Достоевского” <…> скажете вы»[Свенцицкий, с. 59]. Признавая «литературные погрешности», которые могутбыть обнаружены в книге, писатель в то же время ставит себя в один ряд сАлексеева Л.

Ф. Повесть Валентина Свенцицкого «Антихрист» (1908) в контексте литературного процесса //Вестник НовГУ имени Ярослава Мудрого. Серия: Гуманитарные науки. 2015. № 84 / Материалы XIVМеждународной научной конференции «Духовные начала русского искусства и просвещения». С. 70.35Свенцицкий В. П., прот. Собрание сочинений. Второе распятие Христа.

Антихрист. Пьесы и рассказы (1901–1917) / сост., послесл., коммент. С. В. Черткова. М.: Дар, 2008. С. 219. Далее ссылки на это издание приводятся вквадратных скобках вслед за выдержками с указанием фамилии автора.3428В. Гаршиным,Г. Успенским,Ф. М. Достоевским,Вл. Соловьёвым[см.:Свенцицкий, с. 225], чье творчество, по мнению Свенцицкого, отразило борьбу«ни с чем иным и в себе, и в жизни, как всё с тем же зверем – Антихристом»[Свенцицкий, с. 225]. Подобно М.

Ю. Лермонтову, изобразившему в «Героенашего времени» коллективный портрет современников, «составленный изпороков всего <…> поколения, в полном их развитии» 36, Свенцицкий создаетпортрет «коллективного Антихриста», «безобразного двойника», которого всякий«в данную эпоху <…> хоть краешком одним, но пережил» [Свенцицкий, с.

224].Пронизанный тонким психологизмом, роман основывается на рефлексивныхнаблюдениях главного героя над самим собой, в то время как внешняя сюжетнаялинияиспользуетсядляобъясненияиобоснованиятрансформации,происходящей с его личностью.По мнению Л. Ф. Алексеевой «Записки странного человека» ‒ это«сложное»произведение,которое«строитсякакпроповеднический,публицистический текст, вместе с тем – по законам художественного творчества,с яркими, психологически глубокими характерами <…>, оригинальнымивпечатлениями рассказчика, <…> воспроизведением деталей быта, <…>вниманием к событиям и фактам символического содержания» 37. Проводямногочисленныепараллелисисторическимконтекстом,гдевозник«Антихрист...» Свенцицкого, Л. Ф. Алексеева указывает на вышедшую через годпосле публикации романа статью А. Белого «Символизм»: «Отныне над новымискусством бессознательно разлит дух проповеди, – пишет Белый, – проповедуютсамые образы; они красноречиво рисуют смерть старой жизни (демонизм ее) или<…> предощущаемые картины возрожденного человечества <…>; одни говорят,что мы вырождаемся к смерти; другие отвечают: “Нет, возрождаемся к жизни”.Лермонтов М.

Ю. Герой нашего времени // Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6 т. М.; Л.: Издательство АН СССР,1954–1957. Т. 6. 1957. С. 203.37Алексеева Л. Ф. Повесть Валентина Свенцицкого «Антихрист» (1908) в контексте литературного процесса.С. 72.3629Образамиискусстваборютсянынепередовыефалангичеловечествасобступившими их химерами смерти»38.СовторойполовинывекаXIXрусскиеписатели,предчувствуяприближение царства Антихриста, начинают указывать на постепенную подменуидей христианства социально-утопическими проектами, попытками построитьхристианство без Христа, чье место неизбежно и незаметно занимает другой дух,князь мира сего.

По мнению Вл. Соловьева, «последним актом историческойтрагедии»будет«религиозноесамозванство»или«антихристианство»,значительно более опасное, чем «простое неверие, или отрицание христианства,или материализм, <…> когда имя Христово присвоят себе такие силы вчеловечестве, которые на деле и по существу чужды и прямо враждебны Христу иДуху Его»39. Происходит утрата веры во всеобщее Воскресение, а значит илишение Евангелия – то есть благой вести – того основного блага, которое в немвозвещается 40. Облечение подобной идеи в ткань художественного образапредпринимает В.

П. Свенцицкий в романе «Антихрист (Записки странногочеловека)».Главный герой, с детства испытывавший «леденящий ужас» при мысли осмерти и «ни одной минуты» не веривший во Христа, на словах становитсяревностным поборником Православия, так как только религия, несмотря наполное отсутствие веры, была способна удержать его от насильственногоприближения неизбежного конца [Свенцицкий, с. 66]. Такое «целительноедействие» [Свенцицкий, с. 66] религия могла оказать на героя только при одномусловии: окружающие люди должны были считать его искренно верующим.Таким образом с раннего детства в нем развивалось внутреннее фарисейство:например, он выставлял себя перед знакомыми «постником и аскетом», аоставаясь один, в те же постные дни «без малейшей борьбы» съедал скоромныйобед в ресторане [Свенцицкий, с.

67].Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. С. 259. Цит. по: Алексеева Л. Ф. ПовестьВалентина Свенцицкого «Антихрист» (1908) в контексте литературного процесса. С. 72.39Соловьев В. С. Сочинения: В 2 т. 2-е изд. Т. 2. М.: Мысль, 1990. С. 707‒709.40См.: там же. С. 637.3830С каждой главой проникая все глубже в строение собственной души, геройопределяет себя как «нравственного урода»: «атрофированное» нравственноечувство не позволяло ему «почувствовать грех», ощутить разницу между доброми злом [Свенцицкий, с. 69]. «Я понял, что во мне душа трупа» [Свенцицкий,с. 69], – пишет рассказчик.

Подобное определение воскрешает в памятилермонтовский образ Печорина: «Я сделался нравственным калекой: однаполовина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ееотрезал и бросил, – тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, иэтого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ееполовины <…> Во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова,другой мыслит и судит его»41. Но если Печорин жил наполовину, то геройСвенцицкого полностью скован страхом смерти, все опустошившим в его душе:«О, как мне передать эту муку чувствовать себя ко всему одинаково мёртвым, ковсему одинаковым ничто?!» [Свенцицкий, с. 68].Поставленный вследствие своей репутации вдалеке от женщин, онпревращается в «теоретика разврата»: «Я жадно ищу красивых женщин и, найдя,сейчас же делаю их героинями своих чудовищно-грязных мечтаний.

И так ясно, стакими подробностями рисую себе всё, что, право, не знаю, прибавилось ли бычто-нибудь от того, что это произошло бы в действительности» [Свенцицкий,с. 72].На протяжении книги рассказчик Свенцицкого близко сталкивается с двумяженщинами. Первая из них ‒ Верочка, искренне любит его и тратит все силы,чтобы спасти героя, вдохнуть в него жизнь.

Но у нее нет веры в Бога (авторподчеркивает это тем, что намеренно ни разу не называет героиню полнымименем Вера, только Верочка). А без веры нет и высшей помощи, лишеннаякоторой, в конечном счете, Верочка трагически погибает. Второй женщинойнекоторое время была для рассказчика «деревенская девка» Марфа [Свенцицкий,с. 162]. Указывая, что в ней нет ничего «евангельского» или «иносказательного»41Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени. С. 297, 324.31[Свенцицкий, с. 162], автор тем самым подталкивает читателя к мысли осимволичности ее имени, которое он использует для обозначения земного началаи животной страсти героя.Полной противоположностью повествователя является брат ВерочкиНиколай Эдуардович, обладающий истинной, живой верой в Бога и, позамечанию повествователя, даже внешне очень напоминающий «Распятого»[Свенцицкий, с.

93]. «С ним Христос! С ним Христос!» [Свенцицкий, с. 94] –стучало в голове у героя. Однако вопреки данным характеристикам НиколайЭдуардович оказывается слабее рассказчика. Он не только не замечаетлицемерной маски героя, но считает его своим другом и соратником. Такжечувствуя приближение времени Антихриста, Николай Эдуардович отдаетсяутопическим идеям по созданию «Союза христиан», который смог быодновременноудовлетворитьрелигиозным,политическимисоциальнымпотребностям. «Чем ясней становилось для меня, что для “Христова” дела “Союзхристиан” ничего не прибавит, – подчеркивает повествователь, – тем с большейгорячностью <…> поддакивал я этому плану» [Свенцицкий, с.