Диссертация (Русская художественная проза ХХ ‒ начала ХХI века), страница 10

Менем стремлении быть «предельночестным», не превращать героя в «икону» 70, автор отнес к разряду вымысла нетолько многочисленные сплетни, окружавшие личность архиепископа-врача, но ивсе аспекты, связанные с божественным откровением: чудесные происшествия вжизни святителя Луки в книге представлены как случайные совпадения или вовсеподвергнуты сомнению.Анализируя юношеские поступки и убеждения героя, писатель не доверяетсобственным свидетельствам архиепископа Луки: «В “Мемуарах” 71, писанныхВойно-Ясенецким на восемьдесят первом году жизни, он уже и сам не в силахвосстановить свой душевный мир начала столетия» [Поповский].

Основнымподходом к написанию биографии Поповский избирает метод аналогии,сопоставляя воспоминания святителя Луки с книгой Бердяева «Самопознание(Опыт философской автобиографии)». Читая Бердяева, признается Поповский, «яне мог отделаться от мысли, что нечто подобное мог бы написать и мой герой,если бы только, как Бердяев во Франции, имел право свободного самовыражения»[Поповский].По наблюдению Поповского, архиепископ Лука в своих записях соединяетвоспоминания, носящие «совершенно земной, реалистичный характер» сэпизодами,«будтовзятымиизЖитийсвятых»[Поповский].Данный«мистический сектор» [Поповский] жизни героя писатель расценивает как миф.Выстраивая в произведении собственный понятийный аппарат, Поповскийиспользует понятия о жанрах мифа и жития в качестве взаимозаменяемых,приравниваетмистическиестороныжизниквымыслу:«Единственныйнеоспоримый автор мифов о В.

Ф. Войно-Ясенецком был, как это ни покажетсяМень Александр, протоиерей. Предисловие.Определение жанра книги архиепископа Луки «Я полюбил страдание...» как мемуаров является не вполнекорректным. Здесь святитель не стремится к осмыслению исторического контекста своей жизни, но прежде всегоакцентирует внимание на внутреннем пути личностного развития.707147странным, сам В.

Ф. Войно-Ясенецкий» [Поповский]. Здесь обнаруживаетсяпервое внутреннее противоречие художественного метода Поповского, так как понеоднократно цитируемой им мысли Н. А. Бердяева, «миф не означает чего-топротивоположногореальному,а,наоборот,указываетнаглубочайшуюреальность» [Цит. по: Поповский].Такая точка зрения на миф была весьма распространена в начале XX века.ПомнениюВяч. Иванова,«истинныймиф‒постулатколлективногосамоопределения, а потому и не вымысел вовсе и отнюдь не аллегория илиолицетворение, но ипостась некоторой сущности или энергии»72.

Понимая подданной энергией «искусство»73, Иванов видел призвание поэта (в переводе сгреческого поэт ‒ это «творец») во «вселенском мифотворчестве» 74. Подобнуюмысль можно найти у П. А. Флоренского, писавшего, что «легенда не ошибается,как ошибаются историки, ибо легенда – это <…> возведенная в тип самадействительность»75. «Миф – не идеальное понятие и также не идея и не понятие.Миф – есть сама жизнь»76, ‒ дает определение А. Ф.

Лосев. Однако самПоповский полагал, что миф не содержит обобщений действительности, а,напротив, «идет от единичного факта», искажая его субъективным восприятием[Поповский]. Миф, утверждает автор, есть рассказ, «преодолевающий гранивнешней объективной фактичности и раскрывающий фактичность идеальную,субъективно-объективную» [Поповский]77.Подсловом«миф» Поповскийпонимал вымысел, который хотя и содержит некую правду, но не соответствуетреальной жизни.Началом книги, посвященной жизни Луки Войно-Ясенецкого, писательставит «Пролог – Житие», где собирает воедино многочисленные слухи, преданияИванов В.

И. Собр. соч.: В 4 т. Брюссель: Foyer Oriental Crétien, 1971 ‒ 1987. Т. 2. 1974. С. 90.Там же. С. 92.74Там же. С. 83.75Флоренский П. А. Столп и утверждение истины // Флоренский П. А. Сочинения: В 2 т. Т. 1 (II). М.: Правда, 1990.С. 784.76Лосев А. Ф. Диалектика мифа // Лосев А. Ф. Из ранних произведений. М.: Правда, 1990. С. 400.77Ср. с А. П. Кадлубовский: «Нередко житие, изменяя <...> фактическую сторону жизни святого, уклоняясь отправдивости реальной, сохраняло однако правдивость идеальную» (см.: Кадлубовский А. П. Очерки по историидревнерусской литературы житий святых. Варшава: Типография Варшавского учебного округа, 1902. С. 168).727348и сплетни о герое.

Подобный художественный стиль вовсе не характерен принаписании агиографий. По наблюдению М. М. Бахтина, «житие святого как бы ссамого начала протекает в вечности»78. Здесь автор намеренно отказывается от«своей позиции вненаходимости святому», смиряясь «до чистой традиционности»[Бахтин, т. 1, c. 244]. Из повествования «должно быть исключено всё типическоедля данной эпохи, <…> национальности <…>, социального положения, <…> всёконкретное в облике» ‒ любые черты, усиливающие «определенность в бытииданной личности» и понижающие тем самым ее «авторитетность» [Бахтин, т. 1,c.

244]. Житие святого ‒ это не объективное биографическое жизнеописание и несубъективные воспоминания современников о человеке, но абстрагированнаясхема пути героя к спасению.Включая в повествование различные подлинные документы и свидетельстваочевидцев, Поповский сопровождает материал собственным комментарием, вносяне свойственный для биографии активный критический «контекст авторасозерцателя» [Бахтин, т. 1, c. 234].

Например, давая портрет жены ВойноЯсенецкого, писатель основывается больше не на скудных биографическихсведениях о ней, а на каком-то своем «мужском чувстве» [Поповский], остропоразившем его при первом же взгляде на фотографию Анны Ланской. «Передомной существо, жившее напряженной и тайной жизнью сердца, – рассказываетПоповский, – под маской девичьего благонравия» в ней «упорно проступалачувственность, склонность к экзальтации, к драме, <...> в черных глазах <…>читалась какая-то неудовлетворенность, будто чем-то обожгла ее жизнь,поманила и обожгла…» [Поповский].По наблюдению автора, Войно-Ясенецкий не пытался объяснить причины,побудившие его принять монашество: «в “Мемуарах” мы находим только факты,без комментариев <…> Очевидно, сделанный выбор Валентин-Лука считалвполне естественным, более того – единственно возможным» [Поповский].Бахтин М.

М. Собрание сочинений: В 7 т. М.: Издательство русские словари языки славянской культуры, 1997 –2012. Т. 1. 2003. С. 244. Далее ссылки на это издание приводятся в квадратных скобках вслед за выдержками суказанием фамилии автора.7849Несмотря на подобный вывод, Поповский упорно стремится проанализироватькаждый шаг в жизни героя, вписав его в понятную материалистическому рассудкулогическую схему: «И всё же я должен повторить: главная причина, побудившаяученого надеть рясу и крест, была не церковно-служебная, а этическая.

И ряса, икрест, и литургия были лишь формой нравственного протеста, его “не могумолчать!”» [Поповский].Субъективность авторских суждений не позволяет отнести произведениеПоповского к чистому биографическому жанру. По определению Бахтина, «авторв биографии наиболее близок к герою ее» [Бахтин, т. 1, c. 217]: «у него нетлишних трансгредиентных моментов для творчества»; он «руководится темисамыми ценностями, которыми живет» его герой, продолжая в своем творчествето, «что уже заложено в самой жизни героев» [Бахтин, т.

1, c. 226]. Обращаясь кобразу архиепископа Луки Войно-Ясенецкого, Поповский «сплошь противостоит<...> жизненной активности героя, <...> переводит ее на эстетический язык»[Бахтин, т. 1, c. 235]. Он создает законченный характер79, в каждый моменттворчества используя «все привилегии своей всесторонней вненаходимостигерою» [Бахтин, т.

1, с. 235]. Всё в произведении «воспринимается как моментхарактеристики героя», служит ответом на вопрос: «кто он»; в биографии жеважно не «кто» герой, а «что он прожил и что <...> сделал» [Бахтин, т. 1, c. 234].Здесь в «ценностном центре видения» должно быть не «целое героя», но герой«как носитель определенной богатой и полной, исторически значительной жизни»[Бахтин, т. 1, c. 234]. Именно жизнь является «основным художественнымзаданием» [Бахтин, т. 1, c. 234] биографических жанров.Е. С. Левина в рецензии на «Дело академика Вавилова» ‒ другую крупнуюбиографию, составленную Поповским, – замечает: «Встречая в книге Поповскогоссылки на известные мне документы, не могу не удивиться вольности ихпрочтения»80. Левина также указывает на множество неточностей и ошибок вХарактер ‒ форма взаимоотношения героя и автора, осуществляющая задание создать целое героя какопределенной личности [см.: Бахтин, т. 1, с.