Диссертация (Лингвокогнитивные модели каламбура в англоязычных медийных заголовках), страница 7

155]: в результате, к примеру, в качествекомпенсации за утерянный комический эффект могут выступить остроумныекомментарии. В любом случае, при переводе каламбурной единицы лингвистсчитает необходимым принимать во внимание ее структуру и тот типпреобразования, который был применен к устойчивому выражению в исходномязыке.Г.В. Пономарева в своей диссертационной работе «Каламбур как формареализации языковой игры в англоязычной персуазивной коммуникации в аспектеперевода» (2009) также обращает особое внимание на проблему переводимостикаламбурных единиц, но в области персуазивного дискурса и рассматриваеткаламбур на материале малоформатных текстов, представляющих собой «речевоймикроакт персуазивности», т.е.

«средство воздействия на социум через массмедиа»(рекламныйслоган,рекламныйзаголовок,заголовокгазетноготекста)[Пономарева 2009, с. 136]. Определяя каламбур, автор в первую очередьрассматривает его с семиологической точки зрения, называя основаниямикаламбура такие аксиомы языкового знака, как динамический характер связимежду означающим и означаемым (при этом, подвижность языкового знака, по еемнению, находит отражение в таких явлениях, как полисемия и омонимия), а такжеассиметрия формы и значения [Пономарева 2009, с .

118].Механизмпорождениязначениякаламбурныхвыраженийавторпредставляет с помощью когнитивной методологии, в частности, теорииментальных пространств и концептуальной интеграции, полагая, что результатоминтеграции двух ментальных пространств в каламбурной единице являетсяформирование смешанного бленда – концепта смешанной природы, обладающего35свойствами двух исходных пространств [Пономарева 2009, с.

119]. В ходеобъединения ментальных пространств происходит перекатегоризация концептов,репрезентантами которых выступает лексема-номен и языковое выражение,обладающее формальным сходством с ней [Пономарева 2009, с. 136]. При этом, каквидно из данного описания, Г.В. Пономарева понимает каламбур достаточношироко, включая в объем этого понятия случаи формального сходства единиц, т.е.омонимию. Анализируя возможные способы приемов перевода каламбурныхединиц, Г.В. Пономарева приходит к схожим с Л.А.

Сазоновой выводам, отмечая,что достижение эквивалентности при переводе возможно лишь в опоре наконцептуальную модель формирования каламбура в исходном языке.Проблема переводимости каламбура занимала также и ряд зарубежныхисследователей. Так, Т. Шретер в своей диссертации на тему «Shun the Pun, Rescuethe Rhyme? – The Dubbing and Subtitling of Language-Play in Film» («Нет каламбуру,спасай рифму? – Дублирование и субтитрование языковой игры в фильмах») (2005)на материале 18 фильмов в 99 версиях рассматривает тему перевода случаевязыковой игры, в первую очередь, каламбура, при адаптации кинематографа кдругим языкам. По его мнению, проблема перевода языковой игры особо остростоит именно в случае фильмов, поскольку те являют собой «комплексныемультимедийные продукты» («complex multimedia product») [Schroeter 2005, p.

6].Ссылаясь на Хаусманна, автор пишет о возможной «непереводимости» языковойигры («untranslatability» of wordplay) [Schroeter 2005, p. 113], что может являтьсяследствием ее металингвистического характера, который направляет внимание наструктуру языка». Далее, со ссылкой на Э.Г. Стэнли, Т. Шретер разделяет случаиязыковой игры на переводимые и непереводимые, однако не разделяет точкузрения Э.Г. Стэнли о том, что переводимая игра слов «основана на обыгрыванииязыковых смыслов» («laying upon the senses of words») (включая каламбур изевгму), в то время как непереводимая игра слов основана на «обыгрываниизвучания слов» («playing upon […] the sounds of words») [Stanley 2001, p.

98]. Т.Шретер резонно отмечает, что «типичный “непереводимый” каламбур», к примеру,обыгрывает и звуки, и смыслы» («a typical, ‘untranslatable’ pun, for example, plays36both on sounds and on senses») [Schroeter 2005, p. 99]. Описывая успешность тогоили иного варианта перевода языковой игры, лингвист прибегает к метафорепоражения («defeat») или победы, которая, в свою очередь, может быть «полной»или «частичной» («partial victories», «complete victories»). И если в первом случае,очевидно, в языке перевода не находится идентичная по форме и содержаниюмногозначная единица, и переводчику приходится применить стратегии полногоили частичного «исключения» («exclusion») или «принятия» исходного выражения(«adoption»), т.е.

совсем отказаться от передачи языковой игры, то в случае«частичной победы» происходит «замена» («substitution») конкретного случаяреализации языковой игры на смежный прием, а в случае «полной» победы в языкеперевода находится полный эквивалент игровой единицы, «копия или калька»(«copy or calque») [Schroeter 2005, p. 113]Отдельная глава исследования Т.

Шретера посвящена вопросу языковойигры в рамках теории юмора: определению понятия языковой игры, разграничениюявлений языковой игры, игры слов и каламбура, функциональному исоциокультурным аспектам языковой игры. Автор приходит к довольноочевидному выводу о том, что юмор представляет собой более широкую областьчеловеческой деятельности и совсем не обязательно имеет языковое выражение,поскольку может порождаться звуками, движениями и жестами, в то время какязыковая игра всегда создается в результате привлечения языковых средств, приэтом каламбур и игра слов являются частными случаями реализации языковой игры[Schroeter 2005, p.

97].Как показал анализ работ по данной теме, другие зарубежные лингвисты, вцелом, также в большой степени склонны изучать каламбур именно в рамкахтеории юмора. Так, С. Сивустер в своей статье «Роль слогов и морфем какмеханизмов юмористического формирования каламбура («The role of syllables andmorphemes as mechanisms in humorous pun formation») (2011) рассматриваетюмористическую природу каламбура на 225 примерах, выбранных случайнымобразом из подобранных ей 6000 случаев каламбурного употребления единиц37языка и не ограниченных ни жанром (как, например, рекламные слоганы илизаголовки газет), ни темой.

Определяя само понятие каламбура, автор, традиционнодля англоязычной лингвистической традиции, не проводит разграничения с игройслов и пишет о том, что в основе каламбура непременно лежит двусмысленностьзначения, а обеспечивающие ее лингвистические механизмы могут бытьразличными,посколькудвусмысленностьзначенияможетопределять«неоднозначность звуковой формы („sprain“и „Spain“) <…>, амбивалентностьзначения слова („trunk“как капот автомобиля и как хобот слона), <…>неоднозначность синтаксических интерпретаций в контексте („rose“как роза ипрошедшее время глагола „rise“) (ambiguity of sound, <…>ambiguity of wordmeaning, <…>ambiguity of syntactic interpretations in the context) [Seewoester 2011,с.71].

Иными словами, каламбур, по мнению автора, может основываться навзаимодействии аллофонов (причем, как показывает приведенный пример, необязательно полных), омонимов или омографов, что позволяет классифицироватькаламбуры на, соответственно, фонологические, лексические и синтаксические.

Врезультате исследование С. Сивустер показал0, что около половины всехрассмотренныхпримеровявилисьфонологическимикаламбурами,т.е.основанными на звуковом подобии единиц, около трети каламбуров оказалисьлексическими, т.е. основанными на семантической неоднозначности однойединицы, и лишь порядка 15% каламбуров были синтаксическими [Seewoester2011, с. 82], при этом практически в половине рассмотренных каламбуров в словавносились некие изменения на уровне слогов/морфем, а в половине примеровформа единиц совпадала полностью [Seewoester 2011, с. 97].В своем исследовании С.

Сивустер неоднократно ссылается на С. Аттардо,чью традицию каламбурного исследования в рамках теории юмора и структурногоподхода к анализу изучаемого явления она, по сути, продолжает. Каламбурупосвящены две главы его работы «Лингвистические теории юмора» («LinguisticTheories of Humour», 1994): «Анализ каламбуров» и «Кульминация в каламбурах».С. Аттардо начинает свое изучение каламбура с замечания о том, что данный38прием, представляя собой междисциплинарное явление, по сути, связывает теориююмора и лингвистику. Давая определение данному понятию, лингвист в первуюочередь отмечает семиотическую природу каламбура: каламбур – это знак,который может быть передан через различные семиотические системы(разговорную, письменную, жестовую), впрочем, фокусом исследования автораявляется именно каламбур, имеющий определенную фонологическую структуру,зафиксированную на письме.

Как отмечает С. Аттардо, проблема каламбураполучила некое освещение в работах структуралистов (Э. Сэпира, Ф. де Соссюра)и в литературоведении (Хаусман), однако все эти исследования, по его мнению,носили скорее описательный (descriptive), нежели объяснительный (explanatory) ипредсказательный (predictive) характер [Attardo 1994, с.

112]. В своей работе авторпроводит достаточно подробное изучение западной литературы по теме каламбураи приводит ряд классификаций данного явления. Интерес для нас представляет, вчастности, предложенная О. Духачеком еще в 1970 г. таксономия, в основе которойлежат лингвистические явления, вовлеченные в создание каламбуров [Attardo 1994,с.