Автореферат (Телесность как социокультурный концепт), страница 9

Обусловлено это тем, что человек естьсуществопограничное,Формированиежеаграницаобщекультурногоявляетсяимманентнойсимволическогокорпусатрансцендентностью.трансцендентности35осуществляетсянапутиреабилитациимифологическогоспособавосприятиясполноправным его включением в конституирование социокультурного мира.В истории философии известны движения к тому, чтобы гипертрофировать одну изсторон указанной оппозиции - всеобщее/частное. При абсолютизации частного вера втрансцендентное, в конечном итоге, заменилась верой в человека и законы, которые имустанавливаются.Однаковместес этимидеяравенствалишиласьвозможностиаподиктического полагания. Потому что постулирование эгалитарного универсализма,вытекающее из координации обособленных человеческих воль, в любой момент можетбыть объявлено результатом индивидуальной спекуляции, лишенной авторитетности илегитимности.Безусловногоравенстванет,онопредъявляетсятеперьчерезобусловленность условности закона.

Частное заменяет собой всеобщее. Вместе с тем этапроизошедшая метаморфоза достаточно парадоксальна. Ведь частное - не универсально.Однакоегоапологияв современнойкультурестановится тотальной,почтичтообщеобязательной.Культурно-историческоегосподствующуюбылостановлениедлительнымиидеичастногопревратным.ипревращениеИзначальнаяеевпсихологическаяочевидность частного и данность чувствовать его своей «собственной кожей» вытесняетсявсе больше осознаваемым величием логизированного всеобщего. Но постепенно частноенаучается приручать всеобщее и экспроприирует его на уровне интеллектуальнойданности, и с этого начинается его возвращение.В культуре европейской цивилизации это заявило себя тем, что человек получаетвозможность декларировать, что не он принадлежит обществу, а, наоборот, общество ему.

Общество и культура должны защищать его частные интересы, и лишь при такойочередности допускается сказать, что и индивиду также следует стоять на защитеинтересов общества. Залогом развития объявляется свободная конкуренция частныхинтересов, создающих стабильность и порядок в существовании отдельно взятых людей,тем самым гарантируя сохранность и неприкосновенность их собственности.Против этого не возникает особых возражений, за исключением допускаемого втакой логике одного метафизического упущения, состоящего в том, что трансцендентноеоказывается не удел.

Символическое его предъявление принципиально не оговаривается, всилу тотально установившегося господства частного.Во 2 параграфе «Частное vice versa всеобщее: ложность противопоставления»отмечается, что в истории культур проектирование универсальности на основаниивсеобщего никогда не было идеальным и было подвержено множеству искажений. Вместе36с тем из логикисоотношения всеобщегои частногоследует, что всякая идея,универсализированная только на основе частных аспектов жизни, имеет меньшуюустойчивость.Современныесекулярно-профанныемифысоздаютусловиядлясуществования атомизированных масс, лишенных своего органичного единства.

Ониявляются ситуативными, кратковременными и скоротечными, и распадаются столь жебыстро и спонтанно, как и образуются. Поэтому либертарианские теории большенапоминаютпустыемечты,похожинаочереднуюутопиюовымышленноминдивидуалистическом рае. Ведь любая частность, утратившая свою органическую связь свсеобщим и делающая его производным от себя, неминуемо оказывается тотальностьюпроизвола, уничтожающей все на своем пути.

Наоборот,все частные отношенияучреждаются на основе трансцендирования, выводящего человека из натурального рядасобытий.При этом такое положение дел не стоит упрощать объяснением, что живущая вчеловеке потребность в общности обусловлена его причастностью к биологическому виду,а начало индивидуалистическое - действием закона естественного отбора. Конечно, на этовсегда можно посмотреть именно под таким углом зрения, но это будет не более чемпозитивистский редукционизм.В противовес этому трансцендирование дает о себе знать 1) в самоудостоверениитрансцендентного на основе автономного разума, и 2) в положенном эпифеноменалъномтрансцендентном,какнеизбежномследствиидействияавтономногоразума,подкрепляющего себя в этой эпифеноменальности.Первичнойтрансценденциейявляетсяневерифицируемыйразумоткровения.Экстатическое единение, приобщение к трансцендентному как целому через инициацию, вобщем ритуальном порыве, рождает само осознание, саму мою «индивидуальность» какчеловеческую, обретающую и учреждающую себя в качестве символа.

В таком ракурсеразличные «тела» (например, фетиш, тело тотемного животного, тело монарха, телоХриста, тело государства как рода, тело неизвестного солдата и др.) могут представлятьсобой телесность как трансцендентное, как символическую форму, демонстрирующуюсвое неотрывное единство с разумом, с трансцендентным (одновременно данным и неданным осязаемо) началом.Первичной трансценденцией является и мышление, полагающее самому себе закон.Подчинение закону есть самоустановление мышления, благодаря чему закладываетсяфундамент культуры. Такого рода трансценденцией становится свобода, и в данномконтекстенаиболееточноееепониманиемыобнаруживаемвформулировке37категорического императива Канта. Но мышление такого уровня не является чем-то самособою разумеющимся, потому что в физически данном нам мире оно нигде, кроме как вчеловеческом сообществе, не встречается.

Вместе с тем это не противоречит тому, что прираннегреческом способе постижения бытия разумное начало существовало во всемвнешнем, хотя это внешнее, интериоризированное (осознанное) в человеке и егокультурной общности с другими, через них выявляло свою разумность.В отличие от теоретического познания более простым и доступным средствомпрививки трансцендентного является воспитание.

С этой миссией вполне справлялисьмифы,религии,история,традициииобычаирода.Этасторонадоступноститрансцендентного вовсе не является пережитком прошлого, якобы не дающим о себе знатьв рациональных дискурсах. Так, например, зачарованностъ корреспондентной теориейистины, «доступностью» и «всеразрешающей» способностью рационального знания можетбыть объяснена таким свойством мышления, которое в исследовании обозначаетсяпонятием «слепого пятна».Классическим философским аналогом этой стороны мышления является кантовскаяхарактеристика ограниченности рассудка. Но к этому явлению можно подобрать ичувственный образ. Например, как зверь, напавший на след жертвы, теряет бдительность,так и «слепое пятно» не позволяет включиться мышлению в том месте, где оно возможно.Или по-иному и более резко, по Канту, причина этого - отсутствие способности суждения,т.

е. глупость. Но столь суровый вердикт - «глупость» - будет оправдан только в томслучае, если высшим мерилом человека мы выставим исключительно рациональность сприоритетностью способности к теоретическому суждению.Наша способность схватить свою ограниченность является лакмусом нашейспособности видеть себя и другое. Осознание своей ограниченности становится принципомдифференцированного и контингентного отношения к миру, не утрачивающего при этомсвоего единства.

«Слепое пятно» есть маркер границы разума, позволяющий лечить отослепления idee fixe и, прозревая, признавать и примиряться с другим.В этой связи помимо проявления теоретической строгости при констатации этогоявления как глупости, существует более чуткое и, на наш взгляд, верное его именование вера, взятая в самом широком культурно обобщающем смысле слова (т. е. ею можетоказаться и миф, и мнение, и общее чувство (здравый смысл), и убеждение, и «животнаявера», и собственно религиозная вера, или, что будет совсем неожиданно и парадоксально,- беспредпосылочное начало, ученое незнание, интеллектуальная интуиция, мудрость ит.п.).38В3параграфе«Трансцендентноекакметодологическийпринципоценкикулътурфилософских теорий» на вызывающие тревогу проблемы современной культурыпредлагается посмотреть с высоты трансцендентального (априорного) уровня, чтобыпродолжить поиск их разрешения в плоскости соотношения всеобщего и частного, а такжечерез аналитику способности суждения, вписанную в кантовскую философскую систему.Дальнейшее разъяснение сущности феномена «слепого пятна» мышления, можнопроизвести через структурную корректировку содержания кантовского категориальногоаппарата, что дает возможность объяснять многие, кажущиеся самыми безрассуднымиобразы мысли и действия, на которые способен вполне разумный человек или даже целыекультуры.В результате такой переинтерпретации из понятия веры полностью не исключаетсяспособность суждения, хотя вера все же принадлежит иной сфере, не подлежащей оценкетеоретическим разумом.

Как нечто трансцендентное и обладающее всеобщим характером икак сила, благодаря которой происходит утверждение идей и культурных ориентиров, вераонтологически является исходным основанием всякой способности суждения, Однако приисторическом рассмотрении сначала очевидно даны как способность к утверждению, так испособностьксуждению,посредствомкоторыхзадаетсяверакакспособностьактуализировать и предъявлять значимые для культуры смыслы.Вера (в виде идей разума), проникающая в теоретический разум, формирует длянего иллюзию возможности безграничного использования своих средств, но та же самаявераприводитегокосознаниюсвоейограниченности,чтоблестящебылопродемонстрировано Кантом.

Твердость воли обретается в вере. Вера ослепляет, но вглубине себя она же просветляет и укрепляет. Вера состоит не в способности представитьаналитически выверенные суждения, а в энергии и способности вынести утвердительноесуждение как таковое - «Так есть!». Она оказывается формой воплощения и утвержденияидеи разума, за которой следует законодательствование, побуждающее человека кдействию. Более того, полагание закона сращивается с самим действием.Вера - это знак амбивалентности, органичной для структуры теоретического разума,т.