Диссетация (Насилие и сакральное в философии Жоржа Батая), страница 15

С. 102-117.59Много позже, в 1938 году, друг посвятил меня в практику йоги. С этого самого случая сталразличать в насильственности этого образа бесконечную ценность переворота. Отталкиваясь отэтого-то насилия – я не могу, даже и сегодня, найти для себя какого-либо другого, болеебезумного, более отвратительного, – я переворачивался в самом себе так, что доходил доэкстаза. Моя цель здесь – проиллюстрировать основополагающую связь, ту, что имеет местомежду религиозным экстазом и эротизмом – садизмом, в частности175.Указание на связь между чудовищным насилием и религиозным экстазом, –конечно, артефакт более позднего и даже заключительного этапа творчестваБатая. Это, конечно, не делает ложным утверждение, что здесь присутствуетуказание на связь между насилием, солнцем и взглядом на него.Исследователи усматривают в батаевской работе с фото «китайской казни» нетолько дескриптивный и концептуальный, но и перформативный компонент:иными словами, он не только каким-либо образом проживает связанные с нейэффекты сам, но и хочет сообщить их своему читателю.

Камиль Пажар полагает,что последовательность иллюстраций в «Слезах Эроса» выстроена таким образом,чтобы последовательно подводить его к экстазу и обрушить в этот самый экстазна последних пяти снимках, на которых представлена современная реальность176.Если принять эту гипотезу, получится, что Батай не только опосредованноговорит о сообщении и даже любви, которая возникает между ним и жертвой177,но и пытается воссоздать тот же эффект в отношении возможных адресатов,«заразить» их насилием, с помощью сильного эмоционального шока стеретьграницу между своим современником и замученным китайцем178.175"Bien plus tard, en 1938, un ami m'initia à la pratique du yoga.

Ce fut à cette occasion que je discernai, dans la violencede cette image, une valeur infinie de renversement. Á partir de cette violence – je ne puis, encore aujourdhui, m'en proposerune autre plus folle, plus affreuse – je fus si renversé que j'accédai à l'extase. Mon propos est ici d'illustrer un lienfondamental: celui de l'extase religiuse et de l'érotisme – en particulier du sadisme", Bataille G. Le coupable. P. 283.176Pageard C. Georges Bataille et l'observation de la douleur comme "renversement": l'exemple du supplicié chinois,Université de Clermont-Ferrand, 2010.

P. 146.177См.: Bataille G. L'expérience intérieure. P. 140.178Margat C. Esthétique de l'horreur du Jardin des supplices d'Octave Mirebeau (1899) aux Larmes d'Eros (1961) deGeorges Batalle. Thèse de doctorat. Paris I, 1998 P. 287-294.60Схожая концептуализация связи между солнцем, взглядом и сообщением, какотмечает Сергей Зенкин179, представлена в повести «Юлия», которую философ втечение некоторого времени писал в 1944 г., но так и не окончил:Теперь уже не звездная пыль ночи – лес огней этого мира – предстает мне как продолжение,магическое зеркало меня самого, – но в самом разгаре дня ослепительный, жестокий блесксолнца! И вот! Вот – отныне – я уже не один! Тревога, которую пробуждало у меняодиночество и спокойное безмолвие ночи, превратилась в тревогу от бесконечногоослепительного дня. Вчера я был ребенком, брошенным судьбой в глуши лесов. Сегодня япламя – пожираемое – и пожирающее.

Я есмь пламя, измеряющее себя по тому, кто жжетменя180.Комментируя это рассуждение, Зенкин справедливо отмечает, что солнце дляБатая не трансцендентно, а имманентно и является основой неодиночествачеловека, его динамической включенности в мировую целостность, котораядостигает своей кульминации в самой смерти. В аналогичном контексте солнцеупоминается и во «Внутреннем опыте»: «...никто никогда не будет большеговорить с нами: мы брошены здесь в одиночестве, солнце зашло навсегда»181.Солнце здесь служит онтологическим и гносеологическим фундаментом длясообщения существ друг с другом и с миром в тотальности бытия, однако дляэтого им придется принести в жертву свою самость, часть тела или все тело.***Итак, солнце для Батая – с одной стороны, символ, а с другой – реальностьсмерти, насилия и жертвы, которую приносит человек, принимающий их истановящийся солнцем. Хотя в нем и сходятся противоположности, прежде всегооно аккумулирует в себе все то неприглядное, отвратительное и запретное, что179См.: Зенкин С.

Блудопоклонническая проза Жоржа Батая. С. 14.Bataille G. Julie // ŒC. T. 4. P. 178.181"...personne ne nous parlerait plus: nous sommes désormais seuls, à jamais le soleil couché", Bataille G. L'expérienceintérieure. P. 37.18061оказалось выброшено за пределы нормальной человеческой жизни. Философописывает насилие как экскременты, поскольку оно загрязняет, оскверняет – чтостановится хорошо понятным, если представить себе хлещущий из шеи забитогобыка фонтан крови.

Солнце божественно потому, что постоянно приносится либосамо приносит себя в жертву, т.е. самым буквальным образом отдает себя всемумиру в виде лучей. Человек может ему уподобиться, каким-либо образомприобщившись к нетварным энергиям его сияющего насилия или же поступая каконо, выходя из самого себя и отдавая свои глаза, уши, пальцы, – ни кому-то, аникому, просто так. Поступающий так может сказать «АЗ ЕСМЬ СОЛНЦЕ».Парадоксальным образом уже в этой первой главе, стараясь держатьсяпреимущественно ранних текстов Батая от конца 20-х до середины 30-х гг. иредко когда забегая дальше 40-х, мы уже затронули все основные интуициифилософа относительно насилия, которые он и будет развивать в дальнейшем.Основной объект нашего поиска – связь между насилием и сакральным, – покаразъяснена нами еще далеко не вполне и ограничивается понятийным полемдвижение – жертвоприношение – сообщение – оппозиция реальное / ирреальное.Солнце, как мы предположили, выступает в качестве оператора перехода междувсеми этими концептами, являясь в одних случаях точкой соединения оппозиций,а в других – агрессивно вторгаясь в действительность из сферы иного и как быразрывая ее изнутри и так или иначе сообщая эти два мира между собой.62Глава 2.

Первые опыты систематического философствования (1930-е гг.)Посколькумырешилисьсовместитьвпостроениинашейработыхронологический и тематический подходы, объяснить выборку текстов дляследующей главы оказывается не так-то просто. Это объяснение, вероятно, моглобы выглядеть так: это работы Батай от начала до середины 30-х гг., в которых онэкспериментирует с различными образами, понятиями и концептами и в процессеполемики с сюрреализмом, социализмом и христианством пытается «собрать» изних что-то более или менее напоминающую философскую систему или хотя бы ее(де)фрагментированный эскиз.Соответственно, глава состоит из нескольких частей, каждая из которыхследует за отдельной инструментальной партией в одной большой партитуребатаевской мысли.

Это прежде всего его концепция «низкой материи», котораянаследует ирреальному и предшествует гетерогенному и затем – сакральному,даже в смысле связи всех этих концептов с насильственными феноменами. Далеемы обратимся к первым свидетельствам конкретной эмпирической связи междурелигией и насилием, которые Батай начал коллекционировать в начале 30-х:именно тогда в серии этнографических статей он впервые начинает рассуждать обацтеках, жестоких божествах, проводит аналогии между храмами и бойнями.Конечно, при этом в этих текстах присутствуют философские и ценностныеимпликации, которые едва ли можно счесть в полной мере научными, хотя они наэто и претендовали. Наконец, два или три года спустя он разрабатывает концептгетерогенного и, связи с ним – свою первую систематическую теорию насилия,затрагивающую равно политические, антропологические, религиозные и т.д.аспекты жизни общества.

Стихию «свободного и безответственного» насилия онназначает исторически первой формой репрезентаций божественного: отсюда уженедалеко до его концепций сакрального насилия в предвоенный период,созданных в рамках Ацефала и Коллежа социологии.632.1. «Низкий материализм»: синтез возвышенного и низменногоИзобретение концепции «низкого материализма» [le bas matérialism], какпринято считать, знаменует собой первую попытку Батая очертить границысобственной философии в более или менее систематическом ключе182. Уделив ейоколо двух лет в самом начале 30-х гг., уже в 1933-м он откажется от нее в пользуизобретенной им самим дисциплины гетерологии; несмотря на это, идеяавтономного существования материи в «снятом» виде сохранится во всей егопоследующей философии. Этот этап эволюции его мысли важен для нас по рядупричин. Во-первых, как уже было сказано, концепт «низкой материи» напрямуюнаследует ирреальному и предшествует гетерогенному и сакральному какописывающий инаковое состояние по отношению к привычному нам миру;поэтому отношение между материальным иидеальнымприблизительносоответствует отношению между сакральным и профанным, – хотя и снекоторыми оговорками.