Диссертация (Эго-документы русской эмиграции XX века - на материале публикаций журнала «Возрождение» (Париж, 1949–1974)), страница 8

Выявляется основополагающая бинарнаяоппозиция «документальное / художественное», служащая классифицирующимпризнаком для построения типологии. Уделено особое место мифологическомув мемуаристике, а также представлен анализ влияния автобиографического ибиографического на художественный контекст.Третья глава включает в себя анализ автобиографической парадигмы кактипологической основы женского романа русского зарубежья с присущимитаковому атрибутами гендерности на примере эго-документального наследияпоэтессы М. Н. Веги. Наиболее сильными семантическими составляющими в еетекстах (романах «Бронзовые часы» и «Бродячий ангел») выступают образДома и категория детства, также являющиеся основополагающими ввоспоминаниях представителей эмиграции.Завершают исследование заключение, библиография и приложение.В связи с работой над данной диссертацией была составлена полнаябиблиография эго-документальных публикаций в журнале «Возрождение»,представленная в качестве приложения.

Помимо уже обнаруженных текстов,здесь учитываются и вводятся в научный оборот ещё не зафиксированные вуказателях публикации (не только «чисто» мемуарного характера, но инаходящиеся на стыке художественно-документального).АпробацияисследованияконференцияхбылииОсновныеисследования.прочитаныкруглыхвстолах:видеположенияирезультатынаучных докладовМеждисциплинарнойнашестиконференции37«Автобиографическиесвидетельствавевропейскойтрадиции:междисциплинарные перспективы исследований» (Москва, 2013), Кругломстоле «Династия Романовых и русская литература» (Москва, 2013), Городскомконкурсе научно-исследовательских работ «Русский язык и литература висследованиях молодых ученых» (Москва, 2014), Всероссийской научнойконференции «Филологические исследования – 2014.

Источники, их анализ иинтерпретациявфилологическихнауках»(Сыктывкар,2014),IVМеждународной научной конференции «Русская литература XX-XXI веков какединый процесс (Проблемы теории и методологии изучения)» (Москва, 2014),X международной научно-практической конференции «Передовые научныеразработки—2014»(Прага,2014),Международнойконференции«Издательская деятельность российского зарубежья» (Москва, 2015).Основные положение диссертационного исследования отражены авторомв шестнадцати публикациях, пять из которых размещены в изданиях,рекомендованных ВАК.Структура диссертации мотивирована её задачами и спецификой объектаисследования.

Работа включает 199 страниц основного текста (введение, триглавы, заключение), 32 страницы библиографии (337 наименований) и 37страниц приложения.При цитировании — там, где это представлялось необходимым, быливнесены изменения в соответствии с современными нормами русского языка,исправлены явные опечатки, но в некоторых случаях сохранены особенностиавторской орфографии и пунктуации, даже если это противоречит принятым внастоящее время правилам.38Глава 1.

Эго-документы русского зарубежьяЕсли в отечественной мемуаристике, как в любой мемуаристике,пишущейся в метрополии, присутствует принцип успокоения, выверенности, тов мемуарах, создаваемых в эмиграции, есть определенный элемент оправдания,даже самооправдания, «выгораживания» себя и ощутимой борьбы междуисторическими реалиями и их объяснением. Самообман отягощается нарочитойподтасовкой исторических обстоятельств, которые в мемуаристике XX векастановятся не только некоей метафизической величиной, но самостоятельнымучастникомхудожественногоповествования,чтоподтверждаетсядаженазваниями воспоминаний писателей русского зарубежья — «Лето Господне»И. С.

Шмелева, «Свидетель истории» и «Времена» М. А. Осоргина, «Древожизни» Б. К. Зайцева, «Другие берега» В. В. Набокова и т. д.110 В этом случаеважнее становится осмысление, а не домысливание. Возникают напряженныеотношения между объективностью исторических реалий и субъективностьювспоминающего. Значение мемуаров, «субъективного самого по себе источникапознания прошлого <…> бесконечно преуменьшается не только привнесениемпоследующихнастроений,весьмаотличныхотподлинныхавторскихнастроений [вспоминаемого им времени] <…>, но и тем, что пелена туманабессознательно для мемуариста застилает его память…»111, — полагалС. Мельгунов. Ведь, как уже отмечалось, для историка важна объективностьсобытий и их изложения, в то время как для литературоведа – важнеесубъективная составляющая мемуаров.

Найти эту грань и объяснить, какимобразом субъективность способна перевести текст на иной художественныйуровень – задача исследователя мемуарной литературы. Дополнительно куказанным обстоятельствам в задачи исследователя мемуаристики русского110111См.: Бронская Л.И. Указ. соч. С. 53.Мельгунов C. Мартовские дни 1917 г. // Возрождение. 1950. № 12. С. 142.39зарубежья входит выявление фактологической стороны жизни автора,документальное подтверждение изложенного им или рассказанного о немдругими.

Ведь зачастую факты из его биографии могут разниться ссвидетельствами современников. К тому же многое не было вовремязафиксировано,что-тобесследнопропало,поэтомуисследователямпроизведений, создаваемых в жанре документального повествования, оченьчасто приходится удовлетворяться непроверенными слухами и сообщениями наоснове все той же ненадежной человеческой памяти. Биографические ибиблиографические справки нередко расходятся между собой, особенно когдаэто касается авторов, ученых и деятелей эмиграции, которые не достиглимирового признания112.112См.: Раев М.

В помощь исследованию Зарубежной России // Новый журнал. 1995. № 196. С. 354.401.1. Категория памяти в эго-документах«первой волны» (1920-30 гг.)По утверждению Т. М. Колядич, субъективное начало является вмемуарах доминирующим. И вместе с тем, мемуарам в гораздо большейстепени свойственно стремление к обобщениям, восприятие своей судьбы какчасти биографии поколения, эпизация описываемого 113 . В эмиграции первыхпослереволюционных лет воспоминания пишут почти все представителистаршего поколения литераторов: И. А. Бунин, Б. К.

Зайцев, А. И. Куприн, И. С.Шмелев, Е. Н. Чириков и др. По утверждению М. В. Вишняка, писатель ифилософФ. А. Степунполагал,что«эмиграцияилипрезренная“эмигрантщина”, это даже не Россия № 2, а — люди прошлого, для которыхчасы истории остановились на 1917-ом году и которые живут, поскольку онидуховно еще не умерли, исключительно воспоминаниями» 114 . Конечно, приэтом они пишут о прошлом, и, разумеется, всегда полагаются на свою память,что, по мнению С. П. Мельгунова, как историка, недопустимо — в пылукритики он обрушивается на одного из авторов тех лет с такими упреками:«…следуя установившимся плохим традициям многих мемуаристов, непотрудился навести соответствующие справки и повествует исключительно попамяти»115. Для поэта же память — инструмент восхищения.

«Воспоминания…разве это не изумительный подарок памяти?..»116, — восклицает Ирина Астрау.Проблема памяти занимает одно из центральных мест в философии 117 .Нельзя изменить фактическую вещную сторону прошлого. Но смысловая,выразительная, говорящая сторона может быть изменена, ибо она незавершима113См.: Колядич Т. М. Указ. соч. С. 6-7.Вишняк М. В. «Современные записки». Воспоминания редактора. США: Indiana University Publications, 1957.С. 229.115Мельгунов С. Указ. соч. // Возрождение. 1950. № 12.

С. 143.116Астрау И. Подарок памяти // Возрождение. 1965. № 168. С. 29.117См.: Бахтин М.М. К философским основам гуманитарных наук // Бахтин М.М. Собрание сочинений. М.:Русские словари, 1996. Т. 5. С. 7-10.11441и не совпадает сама с собой, т.

е. свободна. Принципиальна роль памяти в этомвечномпреображениипрошлого.НаэтуособенностьуказываетД. М. Галиуллина, когда говорит, что «память способна уловить и сохранитьтакие стороны исторических событий, которые не могут найти отражение вдругих видах источников. Память способна запоминать одно и забывать другое,более важное. Иногда это делается умышленно. Забывчивость заставляетиспользовать и данные других источников — архивных документов,материалов периодической печати, устных рассказов очевидцев и др. Сведенияиз других источников тоже должны пройти проверку на достоверность» 118 .Опосредованная же и завуалированная форма саморефлексии при этомпозволяет достичь очень высокой степени откровенности. Такой формой можетслужить нарративная маска и иные защитные механизмы119.

На проникновениеза пределы нарративной маски претендует психобиографический подход. Он,действительно, многое может дать при обращении к текстам, созданным вэмиграции, хотя эмигранты по большой своей части считали себя ненаходящимися в эмиграции. И более того, «многие авторы, особенно в первыепослереволюционные годы, искренне полагали, что век советской власти будетнедолог, и их знания и опыт потребуются в “освобожденной” России» 120 .Вспомним здесь ставшую хрестоматийной фразу Н. Н.