Чеховский интертекст в современной российской драматургии (1980-2010 гг.), страница 3

В светеметодологического спора М.Л. Гаспарова с М.М. Бахтиным исследованиечеховского «следа» в современной драматургии представляется какпопытка изучения «дальнего контекста» понимания творчества классика.В параграфе 1. «Краткий экскурс в историю формированиятеории интертекстуальности» мы обратились к истории зарождения истановления теории интертекстуальности и интертекстуального анализа.Известно, что своеобразной точкой отсчета теории стало осмысление ипереосмыслениебахтинскихидей«диалогизма»вконтекстепостструктуралистской «философии множества». В работах Ю. Кристевойи Р. Барта текст понимается как бесконечный лабиринт – «гипертекст»,состоящий из множества не упорядоченных автором голосов. Философскоепонимание интертекста постструктуралистами легло в основу литературнокритического понятия и «перебралось» в литературоведение.

Однако идеяпринципиальной множественности художественной семантики на практикепривела к «гиперинтерпретации» – произвольной трактовке текстов. Какпоказывается в этом параграфе, на сегодняшний день данная проблема внауке четко сформулирована, но отнюдь не решена.Вовторомпараграфе«Проблематизацияпонятияинтертекстуальность в филологии конца XX – начала XXI века (тристатьи М.Л. Гаспарова о М.М. Бахтине)» достаточно подробноисследуется философско-методологический спор Гаспарова с идеямиБахтина. Интерпретируя научное творчество Бахтина, Гаспаровприписывает ему крены «философии множества» и школы семанализа. Всвязи с этим выводы ученого представляют для нас особый интерес и10рассматриваются в том числе как критика теории интертекстуальности.Учитывая справедливость многих замечаний Гаспарова, следует отметить,что крайнее неприятие ученым идеи «диалога» подрывает практикуинтертекстуального анализа.

В качестве возможного выхода из«методологического тупика» рассматривается предложенное В.Б.Катаевым сочетание «ближнего» и «дальнего» контекстов изученияпроизведения. Как пишет ученый, «в обращении к "ближнему" и"дальнему" контекстам понимания нужно видеть не взаимоисключающие, адополняющие один другой подходы, и в совокупности они могутобеспечить полноту филологического изучения произведений литературыпрошлого»12.В параграфе 3.

«Полемическая интерпретация и поискзаимствованного персонажа» к теории интертекстульности подключаетсяпонятийный аппарат других литературоведческих методов. В пункте 1.3.1.«Полемическая интерпретация А.Б. Есина» разбирается суть этогопонятия. В понимании ученого полемическая интерпретация – это особаяформа бытования классики, предполагающая ее образную трактовку.Причиной появления полемической интерпретации Есин считаетстремление современного автора сказать свое новое слово о мире назаданную классиками тему.

На практике это зачастую приводит косовремениванию произведений прошлого.1.3.2«Интертекстуальноевзаимодействиенауровнелитературных категорий: заимствование персонажа» На сегодняшнийдень вполне четко обозначился лингвистический уклон теорииинтертекстуальности: «чужое слово» осмысляется как «чужая речь»,исследуются фигуры речи и речевые жанры. В таком направленииинтертекст осмысляется в работах В.П. Москвина, И.В. Арнольд, Н.А.Кузьминой, В.Е.

Чернявской и других ученых. Признавая значимость этихисследований, следует отметить, что в центре внимания в них оказываетсяне художественное произведение, а художественный дискурс. В связи сэтим мы опираемся на них в малой степени. Основные элементыинтертекстуальности, каковыми являются цитата, аллюзия, реминисценцияиболеесложныесоставныеобразования,мыдополнилилитературоведческимикатегориями.Ценнымдляобогащенияинтертекстуального анализа видится подключение опыта историко-12Катаев В.Б. К пониманию Чехова: ближний и дальний контексты // Образ Чеховаи чеховской России в современном мире. Сборник статей.

Интернет-версия. Спб.,2010. http://www.newruslit.ru/for_classics/chekhov/obraz-chehova-i-chehovskoi-rossii-v-sovremennom-mire.-sbornik-statei.-internet-versiya-111функционального изучения бытования литературы в литературе, а вчастности приема заимствованного персонажа.Заключительный параграф первой главы, 4. «От проблем кперспективам: практика интертекстуальных исследований вотечественной филологии», имеет обобщающее значение. Мыостановились на исследованиях, посвященных интертекстуальномуизучениюхудожественныхтекстов:«ПамятьТиресия.Интертекстуальность и кинематограф» М.Б.

Ямпольского, «Интертекст вмире текстов: Контрапункт интертекстуальности» Н.А. Фатеевой, «ПоэзияПушкина, или Подвижный палимпсест» О.А. Проскурина и «"На пируМнемозины": Интертексты Бродского» А.М. Ранчина. На наш взгляд,именно эти работы являются примерами успешного и сбалансированногоинтертекстуального анализа. Ямпольский, распутывая интертекстуальныйклубок кинематографических связей, демонстрирует, как на сменусинтетической интуиции, обусловленной психологией и мировоззрениеминтерпретатора, встает конкурентоспособная методология, по своейдоказательности приближающаяся к анализу текстолога.

Анализ Фатеевойпредставляет собой ценный опыт классификации типов интертекста имежтекстовых связей.Освобождая терминологический аппарат от постструктуралистскихконнотаций, мы, вслед за О.А. Проскуриным и А.М. Ранчиным, стремилисьсделать наш интертекстуальный поиск максимально гибким, поставить егов зависимость от каждого рассматриваемого нами произведения, а ненаоборот. В связи с этим мы отказались от первичной классификацииинтертекстуальных связей, а выделяли и называли различные видыинтертекста по ходу самого анализа.Во второй главе «Творчество А.П. Чехова в интертекстуальномзеркале современной российской драматургии» рассматриваютсясовременные пьесы, в которых нам удалось обнаружить чеховскийинтертекст.

Выделяется четыре основных тенденции функционированиячеховского творчества в контексте отечественной драматургии 1980-2010-хгг. На примере пьес В. Сорокина, Б. Акунина, К. Костенко раскрываетсясвоеобразие постмодернистской деконструкции чеховских текстов.Анализируются некоторые «вольные» театральные и литературоведческиеинтерпретации пьесы «Чайка». Рассматривается ряд «неореалистических»пьес в их специфическом обращении к чеховской традиции, объясняетсясмысл введения рабочего определения «неореализм» по отношению к этойветви драматургии 2000-х гг. В качестве продолжателей традиций русскойклассики выделяются авторы-реалисты: К.

Драгунская, О. Зверлина, Е.Рубина. В их произведениях также обнаруживается «чеховское слово».12Наконец, проводятся параллели между Чеховым и появившемся в начале90-х широко обсуждаемым течением «новая драма».В первом параграфе второй главы «Деформация чеховскойтрадиции в эстетике постмодернизма» речь идет об агрессивных ипрагматическихстратегияхподключенияэлементовчеховскихпроизведений. В качестве маркеров постмодернистской эстетикивыделяются:- поэтика сознательной вторичности, центонность на всех уровняхтекста (от языка до мировоззрения);- обессмысливание заимствованных элементов;- тотальный скептицизм;- эссеистичность (когда комментируется сам процесс писания);- пародийный модус повествования;- эстетика шока и абсурдизация;- смешение стилей (пастиш)13.В 2.1.1 «Интертекстуальное присутствие "Чайки" А.П.

Чехова в"Диких животных сказках" Л.С. Петрушевской» как пример«постмодернистского»осмыслениямежтекстовыхвзаимодействийПетрушевской с Чеховым рассматривается исследование Л.В. Сафроновой.УвлечениеЛ.В. Сафроновойпостмодернистскимиметодологиями,к сожалению, заслоняет исследуемый объект, в связи с чем одно из самыхвеликих творений мировой драматургии – «Чайка» А.П. Чехова – предстаетущербным, «закомплексованным» текстом.

Сомнение вызывает и трактовкаСафроновой чеховского интертекста у Петрушевской. По мыслиисследовательницы,«Дикиеживотныесказки» –примерпостмодернистской литературы. Однако с этим сложно согласиться. На нашвзгляд, Петрушевская создала злободневное произведение о современнойроссийской действительности, которое продолжает традиции русскойреалистической литературы, а не постмодернистской игры.В 2.1.2.