Чеховский интертекст в современной российской драматургии (1980-2010 гг.), страница 4

«О постмодернизме некоторых театральныхинтерпретаций "Чайки" А.П. Чехова» речь идет о спектаклеЮ. Бутусова. «Чайка» Ю. Бутусова рассматривается как произведениепостмодернизма, в котором одновременно заключается попытка этот самыйпостмодернизм преодолеть. На эту мысль наталкивает тот факт, что этосложное, синтетичное произведение современной сцены, несмотря намногочисленные «приметы» постмодернистского стиля, пронизанолиризмом. Многосложность спектакля делает его закрытым для13Современная русская литература конца XX – начала XXI века: учеб.

пособие. подред. С.И.Тиминой. М., 2011. С. 99-100.13интерпретации. В связи с чем не представляется возможным однозначноопределить его художественный метод.В 2.1.3 «Чеховский интертекст в творчестве В. Сорокина, К.Костенко,Б.Акунина.Концептуализмипаралитература»анализируются три современных обращения к «Чайке» А.П. Чехова.В пьесе В. Сорокина «Юбилей» предметом разрушения становитсяжанр юбилейной речи, стиль советских газетных передовиц, чеховскиепьесы и постсоветская риторика. Основным приемом, моделирующим этоттекст, является деструкция творчества классика, а также буквализацияязыковых и художественных метафор. Тем не менее якобыобессмысленные речевые клише, стертые метафоры, окостенелые маскилитературных стилей, которые концептуалист призван обновить, наповерку оказываются переполненными самыми живыми смыслами, от чегожестокая игра с ними вызывает отвращение и боль у большинствачитателей. «Юбилей» – это произведение концептуалиста, стремящегосяобнажить языковые схемы, очистив их от «эстетических запечатлений ивидоизменений»14.

В качестве последних, очевидно, выступают пьесыА.П. Чехова, которые В. Сорокин объединил в единый постмодернистскийтекст с советским и постсоветским дискурсом, с тем чтобынепосредственно на письме продемонстрировать идею равнозначностилюбого слова.Не избежал влияния В. Сорокина автор «"Чайки" А.П. Чехова(remix)» К. Костенко. Вслед за мэтром постмодернизма он смешиваетреплики героев «Чайки», уголовный кодекс и рекламный текст, однакоконечная цель этой деструкции не ясна.

Созданная в 2002 г. «"Чайка"А.П. Чехова (remix)», несмотря на формальное следование логикепостмодернистского текста, воспринимается, скорее, как образчик массовойлитературы. Как и в «Юбилее» Сорокина, у Костенко реплики чеховскихгероев смешиваются и между собой, и с нехудожественными (рекламными юридическим) текстами. Однако этим все и заканчивается: читателю дажене приходится отыскивать составляющие пьесу претексты – все ониизначально названы автором. Повторяя художественные открытияСорокина, К.

Костенко воспринимается как его эпигон еще и потому, что,создавая свое произведение «по канонам» концептуализма, он тем самымобнажает в нем наличие готовых шаблонов, схем – всего того, с чемконцептуализм призван бороться.Б. Акунин использует интертекстуальные связи с А.П. Чеховымс целью воздействия на адресата: обращаясь к «Чайке», современный автор14Эпштейн М.Н. Постмодерн в русской литературе: Учеб. пособие для вузов.

М.,2005. С. 140.14придает пьесе «филологический лоск» и этим привлекает «взыскательногочитателя». Он также заимствует сорокинские приемы построения текста,соблюдает все «приметы» постмодернизма: использует технику бриколажа,обессмысливает вырванные из первоисточника цитаты, пародирует героевчеховской «Чайки», обращается к запретным темам и насыщает свой текстнатуралистическими описаниями. Однако все эти приемы лишеныфилософского подтекста. Вместо разрушения «омертвелого» языка, как этобыло у концептуалиста Сорокина, у Акунина деструкция, напротив,направлена на создание шаблонного текста.

Акунин преследуетпрагматичные цели: апеллируя к модной эстетике, он стремится упрочитьсвое место в литературной иерархии.Во втором параграфе второй главы «Неореалисты» 2000-х гг.:конструктивное осмысление классики (А. Мардань, Ю. Дамскер, Е.Гремина)» рассматриваются произведения, в которых реалистическоесодержаниесталкиваетсяспостмодернистскойтрадициейинтертекстуального письма: диалоги и монологи героев строятся попринципу бриколажа, а отдельные ситуации, положения и образыоткровенно калькируются с чеховских.

Следуя литературной моде, авторыне замечают, что частое обращение к Чехову в их пьесах не всегдахудожественно оправдано. Тем не менее вместе с разрозненными цитатамив пьесы неореалистов входит проблематика чеховской драмы, еефилософская глубина.Термин «неореализм» используется в работе в качестве определениядля того корпуса современных пьес, в которых обнаруживается синтезреалистической и постмодернистской эстетики или их неоднородноесочетание на уровне способов типизации, изобразительно-выразительныхсредств, отдельных приемов. Ни в литературоведческих, ни в критическихстатьях мы не обнаружили подходящего термина для нового течения,поэтому, нуждаясь в рабочем определении, остановились на ужесуществующем в науке неореализме.Вотечественномлитературоведениитерминнеореализм(«синтетизм») закрепился за «постсимволистским литературныммодернистским стилевым течением 1910-1930-х гг., основанном нанеореалистическом художественном методе.

В этом методе синтезированычерты реализма и символизма при преобладании последних»15. По аналогиимы предлагаем называть произведения последнего десятилетиянеореалистическими в том случае, если в них синтезированы чертыреализма и постмодернизма. Выбирая определение, мы ориентировались на15Давыдова Т.Т. Русский неореализм: идеология, поэтика, творческая эволюция(Е.Замятин, И.Шмелев, М. Пришвин, А. Платонов, М.

Булгаков). М., 2006. С. 2815принцип синтеза двух направлений, положенный в основу наименованиятечения начала прошлого века; перенос термина в нашей работе неподразумевает тождества или сближения литературы 1910-30-х гг. и драмыначала 2000-х.В пьесе «Антракт» А. Марданя можно выделить две стратегиииспользования чеховского интертекста. Во-первых, это идущая отпостмодернистов традиция игры с персонажами. На это работаютчеховские имена героинь, несколько сюжетных моментов (Маша послеспектакля в горсаду тайно встречается с неким Вершининым), каламбуры.Однако активно заявленный в первой картине «игровой интертекст» уже ковторой заметно слабеет, сохраняясь лишь на уровне примитивной языковойигры.

Более удачным является использование А. Марданем интертекстав качестве своеобразного камертона, по которому «проверяются» герои.Например, первое неприятное впечатление модный режиссер Павелпроизводит, когда отмахивается от драматургии Чехова. Позднее «мелкая»сущность героя подтвердится и в поступках: он обманул Ольгу и сбежал изпровинциального театра, так и не завершив постановку.Интертекстуальным центром пьесы Ю. Дамскер «На закате солнца»становится бывшая актриса, а ныне бедная пенсионерка Наталья.

Онапостоянно цитирует любимые чеховские роли, примеряет на себя судьбычеховских персонажей, в конечном итоге отождествляя себя с ними.Открытое, а по мнению некоторых критиков, даже навязчивое16 обращениеЮ. Дамскер к Чехову создает своеобразный эксплицитный текстуальныйслой, на основе которого формируется философский смысл пьесы. И еслина этом уровне имя Чехова благодаря воспоминаниям Наташиассоциируется с молодостью, мечтами, лучшими ролями, то на уровнеподтекста, на территории автора и читателя обращение к Чехову исполненотрагизма.

Живописуя постсоветскую реальность, «лихие 90-е»,современный драматург таким образом спустя сто лет отвечает на словачеховских героев о счастье будущих поколений.Пьеса Е. Греминой «Сахалинская жена» строится путем соединениядокументальной основы («Остров Сахалин» А.П. Чехова) и большогоколичество вырванных из художественного контекста чеховских цитат.Интересно, что у Греминой трансформация книги «Остров Сахалин»и связанная с ней реалистическая струя соотносятся в пьесе со Степаном,Иваном, Мариной и Ольгой, а интертекстуальная игра с цитатами16Вергелис О. Нам не жить друг без друга.

Валерия Заклунная сыграла жертву века//Зеркалонедели.№39,18октября2008.Цит.поhttp://zn.ua/CULTURE/nam_ne_zhit_drug_bez_druga__valeriya_zaklunnaya_sygrala_zhertvu_veka-55122.html16и стилизацией под чеховские юмористические речевые портреты –с Доктором и Унтером. Греминой удалось в одном произведении мастерскисоединить безрадостные, полные скорби реалии сахалинской жизни,духовныеметания«реалистических»героевистилизованные«постмодернистские» маски, которые современный читатель без трудаидентифицирует как знаки чеховской литературной системы. Такимобразом, в «Сахалинской жене» драматург последовательно совмещаетприемы двух разнонаправленных эстетик: реализма и постмодернизма.Как видим, драматурги 2000-х гг.

активно обращаются к наследиюклассика. Осмысление происходит в разных направлениях и воплощается всвоеобразных художественных формах. А. Мардань, Ю. Дамскер и Е.Гремина вдохновляются Чеховым и, возможно, именно в процессеинтерпретаций чеховских, создают свои произведения. Однако это ещедалеко не все особенности диалога современных драматургов створчеством А.П. Чехова.В параграфе 3. «Мерцающий» интертекст в пьесах 2000-2010-хгг.

(К. Драгунская, О. Зверлина, Е. Рубина)» речь идет о наиболееблизких к традиции классического реализма пьесах К. Драгунской,О. Зверлиной, Е. Рубиной. Чеховский интертекст в них мы назвали«мерцающим», потому что чаще всего здесь встречаются не прямыецитаты, а аллюзии с Чеховым. Межтекстовые взаимодействия с классикой уэтих авторов выведены на уровень читательского восприятия. Интертекстрождается на пересечении «исходного» и «итогового» текстов как еще однасмысловая сфера. Отсутствие интертекстуальных нагромождений в самомтексте позволяет избежать эффекта «сделанности», литературностипроизведений и сохранить однородность реалистического метода.В ходе интертекстуального анализа пьесы К. Драгунской «Русскимибуквами» мы обнаружили чеховские образы, звуки, обыгрываниеотдельных положений.