Государственная деятельность цесаревича Александра Александровича и его восприятие правительственной политики в 1865 - 1881 гг, страница 57

Когда ряд сановниковв совещаниях сначала у цесаревича, а затем у императора, решали вопрос об указах Сенату обраке Александра II и узаконении его младших детей, граф Валуев отметил в дневнике, что«замечательно доверчиво и тепло отношение государя к цесаревичу» 811 . По-видимому, эти переживания оставались у императора вплоть до рокового 1 марта. Духовник государя Бажановвспоминал о его исповеди накануне гибели и о том, «как умильно он говорил со мною послеисповеди, что он так счастлив, как никогда не был... Почему? что совершилось для этого? –спросил я. – «Да я с детьми своими, сыновьями, совершенно примирился, они меня простили,простили мне, в чём я против них совершил, и я теперь спокоен вполне и мне так легко теперьна сердце...» 812 Другое дело, неясно, как ситуация могла бы развиваться дальше, если бы трагедии не случилось, и насколько у наследника хватило бы терпения и сил и впредь выдерживатьсвоё компромиссное поведение, подавляя накапливающееся раздражение.

В январе 1881 г.А.А. Половцов, будучи в Киеве, по слухам из Петербурга писал, что «Лорис хлопочет о расположении княгини Юрьевской, великие князья Константин Николаевич и Владимир Александрович у неё на побегушках, бедный цесаревич всё более и более одинок. Его нравственное состояние, как честнейшего человека, ужасно, положение его даже опасно. Мы видели многопримеров в русской истории тому, как самодержавные государи поступали с наследниками своего престола» 813 . «Носились зловещие слухи, – вспоминал А.Н. Куломзин, – о желании государя короновать княгиню Юрьевскую; мне за верное передавали, что в Министерстве двора отыскали церемониал коронования Екатерины I; был слух о том, что наследник заявил, что в такомслучае он уедет в Данию, что государь ответил на это, что в этом последнем случае он наследником провозгласит Георгия Юрьевского» 814 .

Графиня Толстая писала в воспоминаниях: «Незнаю, насколько можно верить Лорису, но он уверял меня, что император грозил удалить от себя наследника с семьёй, и что наследник счёл бы для себя за счастье уехать куда угодно, потомучто его терпению приходил конец» 815 . Трудно, однако, сказать, как в этих свидетельствах можно отделить сплетни от действительных фактов и серьёзные намерения от слов, сказанных, возможно, в запальчивости. Случайная фраза Александра Александровича, оброненная в письме к810ГА РФ. Ф. 728. Оп.

1. Д. 2743. Л. 55 об.Валуев П.А. Указ. соч. С. 133.8121-го марта 1881 г. (Отрывки из воспоминаний князя Д.Д. Оболенского.) // Возрождение. №1515. 26 июля 1929 г.С. 3. Схожее свидетельство есть и в воспоминаниях графини Толстой. // Толстая А.А. Указ. соч. Октябрь. 1993.№6. С. 141.813ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 18. С. 109.814ОР РГБ. Ф. 178. К.

9803. Д. 5. С. 73.815Толстая А.А. Указ. соч. Октябрь. 1993. №5. С. 132.811173Сергею Александровичу, о том, что «иногда так хотелось бы уехать подальше отсюда и видетьтебя и Павла» 816 , конечно, не может служить доказательством желания наследника решить проблему столь радикальным путём.В связи с возникшими сложностями во взаимоотношениях наследника и императора нельзяупускать из виду роль представителей «верхов» в «деле» княгини Юрьевской. Интересно, как 2января 1881 г.

в письме к Е.Ф. Тютчевой К.П. Победоносцев изложил своеобразную логику отношений Лорис-Меликова к Александру II и цесаревичу. По мнению обер-прокурора граф«удивительно быстро создал себе две опоры – и в Зимнем дворце, и в Аничковом. Для государяон стал необходимостью, ширмою безопасности; наследнику облегчил подступы к государю ипредставил готовые ответы на всякое недоумение, ариаднину нить из всякого лабиринта. Покончине императрицы он укрепился ещё более, потому что явился развязывателем ещё болеепутаного узла в запутавшейся семье и добыл ещё, в силу обстоятельств, третью опору – в известной женщине.

Но ко всем троим надобно приладиться, всех троих нужно заговорить, и наэто он мастер» 817 . В то же время современники писали и о недовольстве цесаревича ЛорисМеликовым за близость к жене императора. «Положение Лорис-Меликова начинает пошатываться, в публике слышится ропот на то, что он фиглярничает, ничего серьёзного не делая, наследник сердит на него за то, что он ухаживает за княгиней Юрьевской» 818 , – отмечал Половцов(правда, опять же по слухам) в дневнике в середине декабря 1880 г.

Утверждалось также, чтовел. Константин Николаевич «благодаря этим отношениям всесилен, военный министр Милютин и Лорис-Меликов составляют с ним триумвират и оттирают цесаревича, в котором естественно должны накипать горечь и злоба» 819 . Государственный секретарь Е.А. Перетц 20 февраляотмечал, что «Лорис, кажется, тоже не чужд подловатости. Говорят, он сильно ухаживает закнягиней Юрьевской» 820 .То, что в подобных слухах, по меньшей мере, не всё соответствовало действительности, подтверждает, в частности, любопытный фрагмент из письма вел. кн. Константина Николаевича кА.В. Головнину от 3/15 апреля 1882 г. о времени «владычества» Лорис-Меликова.

Со словМ.И. Семевского он писал о том, что граф «всегда очень хорошо отзывался обо мне, о том как яего понял, ему сочувствовал, и готов был всегда с моей стороны оказывать всякое содействие,что он это с благодарностию сознаёт и вспоминает, но пользоваться этим не мог и не призывалменя к действительному общему участию в делах, потому что ему важнее всего, и главная забота его было – сохранить хорошие отношения с молодым двором, то есть с Аничковым, чего он816Великий князь Сергей Александрович. С.

246.ОР РГБ. Ф. 230. К. 4410. Д. 1. Л. 1 об.818ГА РФ. Ф. 583. Оп. 1. Д. 18. С. 109.819Там же. С. 154.820Дневник Е.А. Перетца (1880 – 1883). М. – Л., 1927. С. 22.817174вполне и достиг, потому что по его словам тогдашний наследник был с ним вполне откровенени ему сочувствовал». «Это что-то несколько странно звучит, – удивлялся Константин Николаевич. – К чему же повели его хорошие отношения к Аничкову? Спасли ли они его положение идело, которое он так успешно начал, которое он называл делом внутреннего примирения и умиротворения?» Оценивая в ретроспективе внутреннюю политику Лорис-Меликова и полностьюразделяя её, великий князь в заключении с немалым сожалением признавал, что «ему важнеевсего было сохранить хорошие отношения и с Зимним дворцом и с Аничковым. В этом он былбезусловно прав. Он, вероятно, или, лучше сказать, наверное нашёл уже тогда в Аничковом такую закваску ненависти и недоброжелательства ко мне, что он опасался, что, пользуясь моеюготовностию ему содействовать, он непременно себе же повредит, если не в Зимнем, то уж наверное в Аничковом, и потому и держал меня, главного своего союзника, в стороне от себя.

Япринужден назвать подобный расчёт несколько иезуитским, скажу даже армянским. И чего жеон этим достиг? Моего содействия действительного он не хотел, а своего положения и своегодела всё-таки не спас. Как он ни культивировал Аничковского благоволения, покупая его отстранением от меня, яко слишком компрометирующего союзника, а он всё-таки рухнул, и с нимрухнуло и его доброе дело, которое было мне так любо!» 821Константин Николаевич не был далёк от истины, предполагая «закваску ненависти и недоброжелательства» к себе со стороны цесаревича. Судя по всему, и без того крайне негативноеотношение племянника к дяде в последние месяцы жизни Александра II, особенно после сериистолкновений по поводу строительства флота, ещё более усугубилось.

Ещё в августе 1880 г. поповоду скандала, связанного с вел. кн. Николаем Николаевичем, наследник писал ЛорисМеликову, что «государь весьма недоволен поведением своего брата, и я могу откровенно Вампризнаться, что я очень рад, что, наконец, государь энергично начал действовать с семейством,а то они позволяют себе всё и безнаказанно. Теперь бы не мешало и старшему брату государя,при удобном случае, тоже дать хорошего нагоняя!» 822 Доверяя столь откровенное суждениеЛорис-Меликову, цесаревич, однако, не слишком афишировался с другими. Е.А.

Перетц в конце сентября после разговора с вел. кн. Александром Александровичем о делах Государственного совета отмечал, что «несмотря на то, что нерасположение наследника к дяде, как говорят,достигло высшей степени, – в словах и даже в тоне цесаревича я не мог заметить ничего враждебного к великому князю». Спустя полмесяца Перетц писал, что ненависть цесаревича к великому князю Константину Николаевичу всё усиливается.

Главные виновники этого – Победоносцев и Баранов, постоянно чернящие великого князя. Нерасположение наследника распро-821822ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1. Д. 1119. Л. 127 – 127 об., 128 об. – 129.Переписка с Лорис-Меликовым. С. 116.175страняется и на всех окружающих его дядю» 823 . Заискивающие отношения Константина Николаевича к Юрьевской не способствовали улучшению ситуации. Помимо вышеупомянутых сведений Половцова об этом наперебой писали и другие представители высшего общества.

Тот жеПеретц заметил в конце декабря 1880 г., что великий князь «в очень хороших отношениях скнягиней Юрьевской и, согласно обычаю своему в отношении ко всем молодым дамам, целуету неё руку. При дворе говорят, разумеется, что он делает это из угодничества. Цесаревич крайненедоволен такою интимностью» 824 . Граф А.А. Бобринский писал, что «великие князья Николайи Константин раболепствуют у ног madame Екатерины», и Константин Николаевич имеет успех, поскольку «проводит свой день в целовании рук княгини Юрьевской» 825 . Цесаревич оченьнедоволен великим князем Константином Николаевичем, но молчит, – отмечал 25 февраля 1881г. Киреев, – цесаревна же громко выражает своё неодобрение» 826 .

Ещё ранее Александр Алексеевич сетовал на своего патрона за то, что по приезде наследника из Крыма «великий князь непоехал его встречать! Опять неловкость и всё от непростительного неряшества. Всё это емуприпомнится!» 827 О том, что Константин Николаевич «стал определённо ухаживать за Юрьевской, ласкал её детей, целовал её руки и держал себя унизительно и вызывательно», писал иС.Д. Шереметев 828 .Возвращаясь к отношениям Александра Александровича и Лорис-Меликова накануне смерти Александра II, следует сказать о мнении, высказывавшемся в литературе, что с осени 1880 г.в них началось охлаждение.