Автореферат диссертации (Структурный и контекстный анализ в интерпретации трагедий Еврипида), страница 12

Примечательная особенность «Троянок » – в том, что самовозмездие остается за пределами трагедии; тем самым, пьеса оказывается лишенацентрального события. Предположения о том, для чего Еврипид вынес главное событие –грядущую кару ахейцев – за рамки драматического времени пьесы, я выскажу позже, ноочевидно, что именно к этому событию ведет все действие пьесы, все в ней доказываетнеминуемость и справедливость наказания.Следующая часть – первый эписодий – написана под несомненным влиянием«Агамемнона» Эсхила. Ученые часто говорят об этом влиянии, имея в виду прежде всегоЭсхилову сцену с Кассандрой, которая, конечно, в некоторой степени послужилаобразцом для сцены с Кассандрой в «Троянках».

Мне кажется, однако, не менее важнойеще одна параллель с трагедией Эсхила – с третьим стасимом «Агамемнона»,посвященным Елене и бедам, которые она навлекла на Трою. В первом эписодии«Троянок» Кассандра, которой предстоит вступить в невольный брак с Агамемноном,исполняет радостный гименей, славящий счастливых жениха и невесту. Конечно, этотгимн полон мрачного сарказма.

Подлинный смысл радости Кассандры становится ясен,когда она объяснит, что принесет Агамемнону их «свадьба»: κτενῶ γὰρ αὐτόν,κἀντιπορθήσω δόµους / ποινὰς ἀδελφῶν καὶ πατρὸς λαβοῦσ' ἐµοῦ «Я убью его, и опустошуего дом в ответ, / Взыскав с него плату за моих братьев и отца» (359–360). Радостныйгименей должен обернуться гибелью и для самого Агамемнона, и для всего его дома –совершенно так же, как в Трою принес гибель брак Париса с Еленой, о котором хор поет втретьем стасиме «Агамемнона»: παρακλίνασ' ἐπέκρανεν / δὲ γάµου πικρὰς τελευτάς, /<…> /νυµφόκλαυτος Ἐρινύς «Затем, переменившись, она [Елена] принесла / Горькое завершениесвадьбе, / <…> / - Эриния, приносящая слезы невестам» (744–749). Елена, с которойсравнивает Еврипид свою Кассандру, - это воплощение Эринии, духа мщения, которыйдолжен настичь нарушившего закон Париса и его сограждан.

Именно эта ее рольпозволяет Кассандре в «Троянках» говорить о себе как о новой Елене: Ἑλένης γαµεῖ µεδυσχερέστερον γάµον / ὁ τῶν Ἀχαιῶν κλεινὸς Ἀγαµέµνων ἄναξ «Женится на мне бракомтяжелее Елениного / Славный владыка ахейцев Агамемнон» (357–358). В финале этойсцены, обращаясь к Агамемнону, Кассандра называет себя Эринией, повторяя слова,сказанные у Эсхила про Елену: οὐκέτ' ἂν φθάνοις ἂν αὔραν ἱστίοις καραδοκῶν, / ὡς µίαν31τριῶν Ἐρινὺν τῆσδέ µ' ἐξάξων χθονός «Давай скорее, жди ветра для парусов, / Чтобы увезтименя из этой страны одною из трех Эриний («Троянки» 456-7).Смысл этой сцены очевиден: Агамемнону и его близким не избежать возмездия запреступления.

Этот смысл близок главной теме «Агамемнона» Эсхила, и очевидно, чтоименно родство темы заставило Еврипида обратиться к тексту трагедии Эсхила, наполнивэтот фрагмент своей пьесы аллюзиями на нее.Если пролог и первый эписодий посвящены теме грядущего возмездия, тоостальная часть трагедии являет нам положение дел, за которое ахейцев ждет расплата. Вовтором эписодии показана жертва – троянка Андромаха, в третьем – виновница несчастий,спартанка Елена.

Еврипид ставит этих персонажей в двоякие отношения друг с другом.Во-первых, Елена оказывается главной причиной страданий Андромахи. Во-вторых, онинаходятся друг с другом в отношении контраста. Внешнее сходство их положения (обе –пленницы, ждущие отплытия в Элладу) лишь оттеняет главное различие между ними.Главным качеством Андромахи, является целомудрие (σωφροσύνη), Елену же отличает«бесстыдство» (ἀναίδεια).

Наконец, кульминационная сцена трагедии – убийствоАстианакса – позволяет зрителям воочию увидеть преступление ахейцев и заставляетиспытать жалость к троянцам.В этих сценах внимание обращено на вину ахейцев перед троянцами инравственный контраст между ними. Но до последних секунд спектакля Еврипид не даетзабыть и о грозящей ахейцам каре.

Для этого он использует свой излюбленный прием –сквозные символические образы. Прежде всего – это заимствованный из «Орестеи» образогня, совмещающий в себе ассоциации с праздником и с бедствием, с победой и споражением.Впервые этот образ возникает в прологе. Посейдон удивляется тому, что Афина,прежде враждебная к троянцам, решила теперь вступиться за погибшую Трою,сожженную огнем: «Так что же, оставив прежнюю вражду, / Ты сжалилась на нею теперь,когда она сожжена огнем (πυρὶ κατῃθαλωµένης)?» (59–60).

В ответ Афина рассказываетПосейдону о своем намерении сокрушить ахейцев перунами Зевса: ἐµοὶ δὲ δώσειν φησὶ πῦρκεραύνιον, / βάλλειν Ἀχαιοὺς ναῦς τε πιµπράναι πυρί «Он сказал, что даст мне огонь молнии,/ Чтобы бросить его в ахейцев и сжечь огнем их корабли» (80–81).Огонь поверженной Трои навлечет на завоевателей ахейцев огонь возмездия –такое движение образа вновь отсылает нас к «Агамемнону» Эсхила, где огонь и светассоциировались и с праздником победы над Троей (21, 92–93), и с причиненным вредом,который невозможно изгладить и искупить (388–389), и с возмездием, ждущимпобедителей.В следующий раз огонь появляется в «Троянках» вновь как символ возмездия.

Наэтот раз – это огонь в руках Кассандры, исполняющей свой радостный гименей впредвкушении грядущего наказания Агамемнона.Далее, в первом и третьем стасимах хор рассказывает о падении Трои, и здесьнеоднократно повторяется мотив смены праздничных огней в Трое на разрушительныйогонь горящего города; это движение образа готовит нас к следующему повороту – пламя,охватившее Трою, сначала радостное для завоевателей-ахейцев, принесет гибель и им. Вконце эксода перед нами предстает пылающая Троя, стены города рушатся, и троянкипокидают сцену, отправляясь на корабли.

Но ассоциации, которые получил образ огня впредыдущих стасимах, а также сообщенное нам еще в прологе знание о будущей судьбеахейцев заставляют связать пламя гибнущего города с тем огнем, в котором сгоряткорабли победителей.Вся структура трагедии – и последовательность сцен, и их содержание, и движениесквозных образов – подчинена главной теме: ахейцы совершают злодеяния, и за этизлодеяния их неминуемо ждет расплата.32Чтобы понять, чем вызвана такая трактовка мифа о падению Трои, стоитобратиться еще к одному аспекту трагедии.

Пьеса наполнена отсылками к историческойреальности десятых годов 5 века – к противостоянию Афин со Спартой и ее союзниками.Прежде всего, примечательно, что ахейцы, причастные к преступлениям, обычноназваны не только по имени, но и по области, из которой они происходят, и эти областивсегда оказываются враждебными Афинам эпохи Еврипида. Гнев Афины вызвалосвятотатство Аякса Оилида, силой оттащившего от ее алтаря Кассандру (69–70); Аякспроисходит из Опунтской Локриды, которая была в военном союзе со Спартой (Фукидид5.64.4, 8.3.2) и враждовала с Афинами; причем, как мы знаем из Павсания (3.19.13), онпочитался локрами как главный местный герой.

Елена – главная виновница войны, апотому и всех несчастий, выпавших на долю троянцев, - спартанка, и ее родина постоянноупоминается рядом с ее именем. Свое печальное положение троянки называют рабством«в дорийской земле», особо выделяя из всех завоевателей тех, кто живет в странах,враждебных Афинам: δοῦλαι γὰρ δὴ / Δωρίδος ἐσµὲν χθονὸς ἤδη «Мы рабыни / дорийскойстраны» (233–234).Разделение Эллады на союзников и противников Афин занимает важное место впароде.

Большую часть парода составляет перечисление различных греческих областей, вкоторых могут оказаться плененные троянки. Это перечисление становится поводом длявосхваления самих Афин и дружественных им государств и для хулы в адрес врагов.Троянки с отчаянием думают о том, что могут оказаться в Коринфе (205–206).

Онипредпочли бы попасть в славные Афины (208–209), но ни за что не хотели бы оказаться вСпарте, у Елены и Менелая (210–213). Вторым наиболее желанным после Афин местомстала бы для них союзная афинянам Фессалия (214–219). В конце парода хор воспеваетдве соседствующие друг с другом области, появление которых в этом ряду не стольожидаемо. Это Сицилия, которая «славится венками доблести» (καρύσσεσθαι στεφάνοιςἀρετᾶς, 223) и некий край в Южной Италии, в котором протекает река Кратис – повидимому, афинская колония Турии. Комментаторы признают, что упоминание Сицилиив трагедии, поставленной в 415 году, в год начала Сицилийской экспедиции, не можетбыть случайным. Поскольку трагедию интерпретируют обычно как антивоенную, то и вданном пассаже находят антивоенный смысл. Однако, как я попытался показать,«Троянок» с их явным антиспартанским и антидорийским пафосом едва ли можно считатьтрагедией, направленной против афинской военной экспансии.

В то же время я согласен стем, что рассказ о Сицилии в трагедии, поставленной весной 415 года, никак не можетбыть случайным. «Троянки» действительно должны быть связаны с Сицилийскимпоходом, но только совсем не так, как это обычно представляют себе ученые.Сицилийский поход начался после того, как в Афины прибыло посольство изсицилийского города Эгесты. Эгестяне просили афинян помочь им в их конфликте ссоседним городом Селинунтом; в этот конфликт вмешались уже союзники Селинунтасиракузяне и стали теснить эгестян. Во второй половине 416 года Афины посылают вЭгесту свою делегацию, которая должна была ознакомиться с тамошним положениемвещей.

Весной 415 года делегация возвращается в Афины, афиняне созывают народноесобрание, которое – почти одновременно с постановкой «Троянок» – принимает решениеотправить в помощь эгестянам корабли с войском. Так вот, эгестяне считали себяпотомками троянцев. Об этой их мифологической генеалогии сообщает Фукидид в начале6 книги своей истории (6.2.3): «После взятия Илиона троянцы, которым удалось спастисьот ахейцев, прибыли на кораблях к Сицилии. Там они поселились по соседству ссиканами, и затем все вместе стали элимами. Их города – Эрикс и Эгеста».

Когда эгестянеубеждали афинян оказать им военную помощь, они ссылались на общее дорийскоепроисхождение как их собственных противников сиракузян, так и врагов афинян вПелопонесской войне – спартанцев и других членов Пелопоннесского союза. По словамФукидида, эгестяне объясняли афинянам, что если они не выступят против сиракузян, тоте сокрушат всех союзников афинян на Сицилии «и овладеют островом, и тогда можно33опасаться, что сиракузяне, будучи дорийцами и притом колонистами пелопонесскихдорийцев, когда-нибудь с большими силами придут на помощь своим соплеменникам вПелопоннесе и объединенными силами сокрушат могущество Афин» (6.6.2). Одействительно существовавшей политической связи между сиракузянами ипелопонесскими дорийцами говорит тот факт, что как только афиняне отправили свойфлот на Сицилию, именно к ним – к спартанцам и коринфянам – обратили сиракузянесвою просьбу о помощи (Фукидид 6.34.3)Таким образом, противостояние эгестян и сиракузян представлялосьсовременникам Еврипида столкновением потомков троянцев с колонистамипелопонесских дорийцев.