Диссертация (Статус лувийского языка в многонациональной Анатолии бронзового века - опыт социолингвистической реконструкции), страница 102

Можно заметить, что немногие излувийских лексических вкраплений, встречающихся в хеттских текстах,относятся к базовой лексике. В частности, есть лишь два кандидата навключение в лувийский стословный список из данной группы — это mana‘видеть’ и warwalan- ‘семя’. Первая лексема употребляется в одномнепонятном контексте [CHD, L-N: 161b], в то время как вторая постоянноиспользуется в метафорическом значении ‘потомство’. Эти факты говорят впользу предположения о том, что носители хеттского языка склонялись киспользованию лувийских гостевых слов в тех случаях, когда они имели делосо специфическими концептами, значение и коннотации которых не моглибыть с легкостью переданы по-хеттски460.Дальнейший анализ зависит от того, как следует анализироватьлувийские гостевые слова в контексте типологии языковых контактов.Современная типология предполагает три различных возможности.

Гостевыеслова могут интерпретироваться как неассимилированные заимствования,результат некомпетентного смешения кодов или результат прагматическиобусловленного смешения кодов в ситуации полного двуязычия. Главныйфункциональный критерий, позволяющий разграничить заимствование игостевое слово (иноязычное вкрапление) — это степень использованиямонолингвами.Различиемеждунекомпетентнымипрагматическиобусловленным смешением кодов заключается в уровне владения матричным460К. Мелчерт (личн. сообщ.) приводит kursawar ‘остров’ в качестве прозрачного примера использованиялувийского существительного для топографической характеристики, которая была бы необычной вхеттском центральном регионе.493языком билингвами и квазибилингвами.

Некомпетентное смешение кодовобнаруживается в речи людей, усваивающих второй язык [Winford 2003:108]. Формальные признаки не всегда позволяют провести различие междуэтими тремя типами гостевых фрагментов, так что начинают играть рольсоциальные факторы. Это осложняет предпринятый здесь анализ, но несводит его к порочному кругу, поскольку ряд социолингвистических выводовможет быть сделан на основе независимых тестов.Гипотеза, что лувийские иностранные слова в хеттских текстахявляются неассимилированными заимствованиями, имеет нетривиальныесоциолингвистическиепоследствия.Систематическиезаимствованиеиностранных лексических элементов вместе с их словоизменительнойморфологией в условиях интенсивного языкового контакта не являются чемто необычным, однако источником подобных заимствований обычновыступает культурно доминирующий язык. Ван Кетсем [van Coetsem 2000:222–228] называет это явление “extended mode of borrowing” и используетисторию контактов между латинским и греческим языками в качествеиллюстрации перехода от «обычного» к «расширенному» способу.

Вплоть доI в. до н. э. географическая дистанция между Грецией и Италией, а такжеотсутствиеустойчивыхдвуязычныхсообществограничиваличислозаимствований из греческого в латинский и способствовали их полнойморфологической адаптации. К концу Римской республики греко-латинскоедвуязычие стало важным статусным символом среди римских элит.Примерно в тот же период литературный вариант латинского языка приобрелсамостоятельное культурное значение и был противопоставлен разговорнойформе латинского языка. Одним из способов маркирования акролекта былобольшое число греческих заимствований, которые в основном сохранилисловоизменительную морфологию языка-источника (напр., вин. ед.

ж. -enвместо нормального -am). Использование подобных форм могло бырассматриваться как переключение кодов со стороны билингвов, однако это494были все же заимствования, понятные для всех римлян, хотя бы частичновладевших литературным латинским языком, а не результат двуязычия.Аналогичный феномен может быть обнаружен и в английском языке,хотя и в смягченной форме.

Так, существительное octopus имеет триконкурирующих формы множественного числа: octopodes, octopi и octopuses;отражающих соответственно этимологическую форму греческого мн. ч.,адаптацию полупродуктивного класса существительных на -us латинскогопроисхождения и, наконец, нормальную английскую модель. Первая из трехформ рассматривается сейчас как формальная и книжная, в то время кактретья считается разговорной. Окончания мн. ч., заимствованные изклассических языков, начали проникать в английскую лексику начиная сэпохи Возрождения и отражали осведомленность части элит в языкахвысокойкультурнойтрадиции.Темнеменееонинеявляютсясвидетельством переключения кодов, поскольку высшие классы английскогои американского общества в целом не владеют ни латинским, ни греческимязыком.Если применить подобный подход к Анатолии позднего бронзовоговека, это предполагало бы, что культурный престиж лувийского языкапостепенно увеличивался в имперский период, что привело к растущемучислу неассимилированных лувийских заимствований.

Далее, следуетсчитать, что, хотя некоторые носители хеттского языка оставалисьмонолингвами в XIII в. до н. э., они усвоили лувийскую словоизменительнуюморфологию, для того чтобы правильно использовать заимствованные слова,характеризовавшие литературный стиль. С исторической точки зрения вподобном предположении нет ничего невероятного. Подобно тому, какримскоезавоеваниеГрециистимулировалоконтактымеждудвумяцивилизациями и обратило высшие классы римского общества к греческомукультурному наследию, так и присоединение, например, Киццувадны моглооткрыть хеттским элитам возможность лучше оценить лувийскую высокуюкультуру.495К сожалению, языковые материалы не подтверждают подобныегипотезы.

В тех случаях, когда индоевропейские языки демонстрируют«расширенныйспособзаимствования»,гостевыесловаобычносконцентрированы в именной системе461. Лувийские примеры (190–192) иподобные случаи явно противоречат данной тенденции. С другой стороны,«расширенный способ заимствования» часто идет рука об руку сфонетическими адаптациями в рамках унаследованного пласта лексики. Так,престиж греческого языка в римском обществе привел к распространениюзаимствованной фонемы /kh/ на унаследованную лексику, как это видно напримере pulcher ‘прекрасный’. Престиж латинского языка в эпоху Ренессансапривел к восстановлению этимологического -l- в словах fault, assault инекоторых других среднеанглийских заимствованиях из старофранцузского,вначале на письме, а затем и в произношении.

В разделе 5.2.5 было показано,что новохеттский язык, по-видимому, демонстрирует противоположнуютенденцию, а именно распространение e как маркера «хеттскости» вместоэтимологического i.Кроме того, у нас нет свидетельств культурного доминированиялувийского языка в княжествах Арцава и Киццувадна, как нет их и вотношении Хаттусы среднехеттского периода. В разделе 4.8 я постаралсяпоказать, что лувийский язык не является правдоподобным кандидатом наместо канцелярского языка в Киццувадне. Как уже упоминалось в разделе2.4, Египет и Арцава обменивались хеттскими клинописными табличками,обсуждая возможный брачный союз, однако ни одна лувическая табличка изАрцавы пока не обнаружена.

Случай Хаттусы и ее вассальных княжествотличается от случая с Римом и Грецией, и новые хеттские таблички едва ли461Несколько примеров в дополнение к приведенным выше — это латинообразные генитивы в немецком(Christi Geburt, St. Pauli Kirche), несклоняемые слова французского происхождения в русском (кабаре, кафе)и показатели множественного числа в персидском и албанском, заимствованные, соответственно, изарабского и турецкого языков.496принесут откровения, сопоставимые с признанием vincebamur a victa Graecia,сделанным Цицероном в отношении греческого словесного искусства462.Наконец,утверждениеосуществованиинеассимилированныхлувийских заимствований в новохеттском языке зависит в методологическомплане от наличия хеттских монолингв в Хаттусе в XIII в. до н.

э. Попыткаответить на этот вопрос с помощью лингвистического анализа на данномэтапе неизбежно привела бы к порочному кругу, однако можно справедливопоинтересоваться, являлась ли Хаттуса XIII в. до н. э., покрытая лувийскимимонументами, подходящей средой для хеттских монолингв463. Кумулятивныйвес лингвистических и социологических аргументов заставляет отвергнутьгипотезу о лувийских неассимилированных заимствованиях.Теория о том, что лувийские гостевые слова в определенных случаяхотражаютнекомпетентноепереключениекодов,являетсяболеепривлекательной. Логично предположить, что не все авторы хеттскихтекстов, обнаруженных в Хаттусе, были носителями хеттского языка.Особенно вероятно, что большинство авторов и/или компиляторов ритуаловКиццувадны, работавших в Юго-Восточной Анатолии до ее присоединения кХаттусе, владели хеттским как вторым языком, и не всегда в совершенстве.Анализ «Ритуала для беременной женщины», приписываемого некоейПиттеи,предоставляетсобойвероятныйпримернекомпетентногопереключения кодов, практиковавшегося носителями лувийского языка вимперский период.462Cicero, Brutus 73.254.

Данное утверждение, конечно, не отвергает существования лувийского словесногоискусства, о некоторых аспектах которого см. [Melchert 2006]. Тем не менее отсутствуют свидетельстватого, что носители хеттского языка рассматривали его как заслуживающее подражания.463Конечно, остается возможность того, что хеттский был единственным разговорным языком в некоторыхпровинциальных регионах империи во времена, когда он терял свои позиции в Хаттусе. Но точно так жевозможно, что вариант хеттского, на котором говорили в подобном окружении, не содержал лувийскихгостевых слов.497(193) KUB 44.4 rev.

22–24 + KBo 13.241 rev. 10–12, CTH 767.7 (LNS),Beckman 1983: 178EME.HI.A EME.HI.A kuwapi=wa pa[i]tte[ni]pāiweni A GAM AG NI ANANA4NA4piruni ¶pal-hu-naZÚ ¶duwarnuma[nzip]āiweniUR.MAH GIŠ-ruanzi KI.MIN UR.BAR.RA ¶pa-tal-ha-ú-na KI.MIN¶za-a[m-m]a-an-ti DUMU.NITA la-la-u-na KI.MIN‘Языки, языки, куда вы идете? Мы идем расколоть? утес … мыидем сломать обсидиан, мы идем победить? льва, мы идем сковать?волка, мы идем забрать околдованного мальчика’.Черновой характер одностолбцовой таблички KUB 44.4 ясен из тогофакта, что ее оборотная сторона записана сверху вниз, а текст CTH 767.7занимает верхнюю и нижнюю часть обратной стороны, будучи прервантремя строчками, относящимися к лицевому тексту (CTH 520).