Диссертация (Статус лувийского языка в многонациональной Анатолии бронзового века - опыт социолингвистической реконструкции), страница 100

С другой стороны, шаблонные resgestae Тудхалии IV и Суппилулиямы II (CTH 122) могли быть надиктованы любым вельможей ссоответствующими полномочиями.453С лингвистической точки зрения интересно отметить, что хеттские мифологические тексты иностранногопроисхождения содержат несколько достоверных примеров лувийских гостевых слов. Корпус,использованный в работе [van den Hout 2006], включает 3 ед. прош. halanzatta (KUB 36.35 i 11), вин. мн.·hudanuenzi (KUB 8.63 iv 13), вин. ед. ·pintanza (KUB 8.50 iii 20) и 3 ед.

прош. ·sappatta (KUB 8.50 iii 16).Эти четыре формы контрастируют с примерно двумя десятками случаев употребления маркированныхформ, которые не характеризуются специфическими лувийскими окончаниями, а некоторые из них могут ивовсе не быть лувийскими.483Ашерту»), известны исключительно из отрывков, записанных новохеттскимпошибом. Доступность табличек среднехеттского рериода, содержащихаккадскую и хурритскую версии «Эпоса о Гильгамеше», а также хурритскуюверсию «Мифа о Хедамму», предполагает, что это отсутствие не являетсяслучайным.Хуррито-хеттская билингва представляет собой единственный пример,когда можно говорить о хеттском переводе иностранного мифологическогоповествования.

Другие мифологические тексты, упомянутые в данномразделе,являются,скореевсего,творческимиадаптациямисвоихиностранных версий454. К сожалению, ничего не известно о приемах,использовавшихся хеттами при адаптации иностранной литературы. Вкачестве вероятного (но не самого правдоподобного) сценария можнопредположить промежуточный период устной передачи рассказчиками.

Вкачествеальтернативыможнопринять,чтописцы,хорошоориентирующиеся в ближневосточной литературе и подробно изучившиеиностранные сказания в школе, были уполномочены создать хеттскиеварианты, приспособив их ко вкусам местной публики. Эти авторскиеадаптации могли затем подвергнуться такой же редакторской проверке, как ив случае с устными произведениями455.454О различиях между аккадской и хеттской версиями «Эпоса о Гильгамеше» см.

[Beckman 2003: 43ff]. Оботсутствии близкого соответствия между хурритскими мифологическими текстами и их хеттскимиверсиями см. [Salvini, Wegner 2004: 13]. Тем не менее в работе [Giorgieri 2001] хорошо показано, чтохурритский фрагмент KUB 45.61 является довольно близким аналогом хеттского фрагмента, описывающегорождение Улликумми.455Исключение к описанному выше распределению касается нескольких групп текстов, которые ван денХаут не включил в свою версию Таблицы 50, но рассмотрел в своей работе 2006 г. Все доступные описиимущества были составлены в новохеттский период, и логично предположить, что чиновник, ответственныйза осмотр хранилища, мог продиктовать подобный список писцу. Тем не менее внутри данного жанра 24маркированных лувийских слова могут быть противопоставлены 18 немаркированным лувийским словам(соотношение 1.3:1).

Таким образом, описи имущества удивительным образом соответствуют первойгруппе, включающей ритуалы и праздники, а не второй, включающей судебные показания и отчеты огаданиях. Существенным для объяснения данного парадокса может быть тот, что описи имущества неявляются связными текстами и в большинстве случаев даже не содержат предикативного синтаксиса.Следовательно, можно предположить, что писцы испытывали меньше желания маркироватьстилистические недостатки устной диктовки, имея дело с этим жанром.

Относительно более плотнаяконцентрация немаркированных лувийских слов (10) vs. маркированных лувийских слов (15) в другомжанре, состоящем в основном из синтаксических фрагментов, а именно в административных текстах,подтверждает данные выводы.484Намеченноевышехронологическоераспределениедаетдополнительную поддержку утверждению, что глоссовые клинья скорееудалялись, чем добавлялись в ходе письменной передачи, и это согласуется собщимифилологическимипринципамиобеспеченияустойчивостиманускрипта. Если бы ситуация в данном случае была противоположной (чтобыло бы неожиданно), то мы бы столкнулись примерно с одинаковойпропорцией помеченных слов во всех категориях текстов, посколькупоследующие переписчики компенсировали бы скудное использованиеглоссовых клиньев со стороны среднехеттских писцов.Связь между частотой глоссовых клиньев и происхождением текстов,где они используются, предполагает важные выводы для прагматикиглоссового клина.

Оставив на некоторый момент в стороне переводнуюлитературу, можно наблюдать, что данный знак отражает не столькосомнениеписцоввсобственнойязыковойкомпетенции,сколькостилистическую оценку надиктованных им устных текстов. Писцы, писавшиепод диктовку, не имели ни времени, ни полномочий, чтобы вмешиваться вустный лексикон. Однако они могли помечать те слова, которые казались имстранными по стилистическим соображениям. Это служило напоминаниемредакторамосоответствующихнеобходимостиформилиболеепростобылоподробногоспособомрассмотренияснятьссебяответственность за их появление.

Последняя мотивация, предположительно,была решающей в случае эфемерных документов, таких как судебныепоказанияилиописи,неподвергавшихсяредакционнойобработке.Напротив, когда писец видел трудную форму в более старой версиирелигиозного текста, он мог счесть, что предшествующие редакторы ужеодобрили эту форму, или просто проявить уважение к письменному тексту,освященному традицией456.456Гипотеза о том, что писцы использовали глоссовые клинья в качестве пуристической реакции настилистические недостатки текстов, подлежащих редактированию, принадлежит Т. ван ден Хауту.

Онсообщил ее мне, когда готовил статью, впоследствии опубликованную как [van den Hout 2006].485С другой стороны, можно понять, почему последующие редакторытабличек в целом колебались по поводу замещения помеченных форм ихсинонимами,болеепригоднымисостилистическойточкизрения.Большинство текстов, снабженных глоссовыми клиньями и доступных вмногочисленных копиях, представляют собой анналы, договоры и подобныеполитические документы, надиктованные царем или высокопоставленнымичиновниками.

Манипуляция с царской речью предполагала серьезнуюответственность, которую готовы были взять на себя, по-видимому, лишьнемногие в канцелярии. Объективные трудности, касающиеся нахожденияточных хеттских эквивалентов для помеченных лувийских форм, моглитакжепривестиксубъективнымсомнениям.Гораздоменьшеответственности предполагала проверка глоссовых клиньев, проставленныхмладшими писцами, и удаление тех из них, которые не представлялисьдостаточно обоснованными457.Отсутствие в хеттских текстах из Богазкея настоящих иностранныхглосс, которые были бы записаны рядом с поясняемым словом, уже некажется удивительным, если писцы фиксировали свои таблички надиктуемом языке. Хотя мне неизвестны исследователи, которые эксплицитноутверждали бы обратное, взгляд на хеттский язык как на Hof- undAmtssprache логически предполагал бы, что по крайней мере некоторыетекстовые жанры, такие как судебные показания и отчеты о гаданиях,должны были переводиться с лувийского.

В данном случае ожидалось быобнаружить разговорные глоссы, поясняющие особенно трудные слова врамках457этихжанров,подобнотому,какониобнаруживаютсявК. Мелчерт (личн. сообщ.) высказал идею относительно того, почему главные писцы могли склоняться кустранению некоторых глоссовых клиньев, имевшихся в оригинале. Он справедливо предположил, чтоносители хеттского языка занимали более высокие позиции в иерархии писцов Хаттусы, и указал, что“лувоязычные писцы, которые делали наброски, помечали все формы, которые, как они думали, моглисоздать проблемы для их хеттоязычных начальников. Последние затем решали, могут ли формы оставатьсябез каких-либо пометок (то есть смогут ли все писцы иметь с ними дело), могут ли оставаться, но спометкой (потому что они способны ввести в недоумение некоторых читателей), или они должнызамещаться хеттской формой”.

И в самом деле, вполне правдоподобно, что каждое иностранное словолувийского происхождения, встречающееся в хеттском тексте, казалось подозрительным носителямлувийского языка, в то время как носители хеттского языка были лучше приспособлены к тому, чтобыоценить степень его интеграции в хеттский лексикон.486периферийных аккадских текстах. Доступные материалы подтверждаюттезис о том, что в Хаттусе XIII в. до н. э. было достаточно людей, которыемогли бы дать показания в суде и сформулировать вопросы к оракулу нахеттском языке.Другоепреимуществопредлагаемогоподходазаключаетсяввозможности объяснить, по какой причине глоссовые клинья так редкопоявлялись рядом с хурритскими формами в хеттских текстах. Хурритскиенеассимилированныезаимствованиядовольноредкивтабличках,записанных в Хаттусе в имперский период. Чаще всего они встречаются вшаблонных отрывках, описывающих приношения или ритуальные атрибуты,которые, вероятно, отражают культовые практики Киццувадны или СевернойСирии.

Появление подобных пассажей в новохеттских ритуалах обычносвидетельствует о том, что мы имеем дело с писцовыми компиляциями, какэто показано Миллером [Miller 2004] для текста «Когда мой предок отделилкульт богини ночи», приписываемого Мурсили II (CTH 482). Даже воригинальных новохеттских текстах, таких как ритуал Мурсили II противафазии (CTH 486), отрывки с хурритскими словами должны рассматриватьсякак писцовые интерполяции [van den Hout 2004: 370–373].

Если основнаяфункция глоссового клина заключалась в стилистической оценке устнойречи, то отсутствие маркеров в подобных отрывках хорошо согласуется смоими теоретическими предсказаниями.ВыводыданногоразделаопровергаютутверждениеГютербока[Güterbock 1956a: 138], что лексическая интерференция между лувийским ихеттскимбылавсецелообусловленавлияниемгруппыписцовизКиццувадны. Тексты, которые могли быть записаны или составлены писцамииз Киццувадны, образуют ядро группы, определяемой как «тексты излувийской среды». Они действительно содержат много лувийских (ихурритских) заимствований, но скудное использование глоссового клина состороны переписчиков отличает их от новохеттских светских текстов.Другой жанр, где посредничество носителей лувийского языка могло сыграть487главную роль, — это иностранная мифология458.

Публикация фрагментов изцикла Кумарби является одним из важнейших вкладов Гютербока вхеттологию, и легко увидеть, как этот проект мог повлиять на его восприятиепроблемы глоссового клина. Однако данный жанр не является типичнымпредставителеморигинальныхновохеттскихтекстов,текстов,посколькусоставленныхвбольшинствоимперскийпериодихарактеризующихся значительным числом глоссовых клиньев, возникли, повсей вероятности, на основе устной диктовки или «полевых заметок».Следуетвновьподчеркнуть,чторассмотренноераспределениеглоссовых клиньев по текстовым жанрам имеет статистический характер, иассоциация между глоссовым клином и надиктованными текстами являетсяне более чем тенденцией.