Диссертация (Поэзия И. Анненского и А. Ахматовой - формы лиризма), страница 101

1998; с. 324]). Образ разорвавшегося сердцахудожника также свидетельствует о новой постановке проблемы творчества:Вот для чего я пела и мечтала,Мне сердце разорвали пополам,Как после залпа сразу тихо стало,Смерть выслала дозорных по дворам [Ахматова А. 1998; с. 314].504Теперь никто не станет слушать песен.Предсказанные наступили дни.Моя последняя, мир больше не чудесен,Не разрывай мне сердца, не звени [Ахматова А. 1998; с. 318].Атмосферу, воцарившуюся в столице после Февральской революции 1917года,Ахматовапередаетчерезописаниеуличногогула,вкотором«великопостный звон» церковных колоколов сливается с «беспорядочнойстрельбой» («Я в этой церкви слушала Канон…», 1917).

В лирическом «я»внешнее восприятие хаоса времени, его тревожных звуков и движений, поэтсовмещает с мироощущением религиозного человека, с особым чувствомвступающего в период Великого поста и ожидающего неминуемого наступленияСтрастной недели и только после нее – «полночи пасхальной». Тотальноеприсутствие смерти осмысливается поэтом как мощный стимул к покаянию иочищению. Упомянутый в стихотворении Канон Андрея Критского – выдающеесяпроизведение церковной гимнографии – как раз представляет собой развернутыйдиалог человека со своей душой.

Судьбоносный период русской историисовпадает с «семью неделями», предваряющими Христову Пасху.Я в этой церкви слушала КанонАндрея Критского в день строгий и печальный,И с той поры великопостный звонВсе семь недель до полночи пасхальнойСливался с беспорядочной стрельбой,Прощались все друг с другом на минуту,Чтоб никогда не встретиться… И смуту………………………………………. судьбой [Ахматова А.

1998; с. 322].Лирическая героиня Ахматовой переживает острое чувство вины запроисходящее в действительности, она предпринимает попытку ее искупления спомощью отречения от «земных отрад» и посвящения себя памяти-творчеству.Мотив «неутешного странствия» души раскрывает внутреннее состояниелирического «я». Перемещение по воздуху связано с приоритетом для поэтавневременных, «вечных» ценностей, однако героиня не может забыть прошлое, идля нее это особая пытка.505Душа женщины, отлетевшая от тела и ставшая самой поэзией, мучаетсявоспоминаниями о земном прикосновении к возлюбленному в стихотворении«Первый луч – благословенье Бога…» (1916).Так давно губами я касаласьМилых губ и смуглого плеча…А теперь, усопших бестелесней,В неутешном странствии моем,Я к нему влетаю только песнейИ ласкаюсь утренним лучом [Ахматова А.

1998; с. 259].Встреча с прошлым для оставшейся в живых героини превращается вритуал, происходящий раз в год, весной, в Екатерининском парке Царского Села(«И вот одна осталась я…», 1917). Над каналами и озерами раскрывается«темница гробовая», и к «памятному» месту в облике лебедей слетаются души еедрузей. Образ благородных птиц символизирует чистоту и целомудрие умерших.Но так бывает: раз в году,Когда растает лед,В Екатерининском садуСтою у чистых водИ слышу плеск широких крылНад гладью голубой.Не знаю, кто окно раскрылВ темнице гробовой [Ахматова А.

1998; с. 319].Само время в стихотворении «Веет ветер лебединый…» (1918; 1922),посвященном любовным «годовщинам», является к героине в образе «ветралебединого». Женщина обращается к возлюбленному, на смерть которогоуказывает мотив вечной молодости и белизны мужского лица (видимо,окончательный адресат – Гумилев). Во второй и третьей строфах метафорическийобраз прямо соотнесен с темой «плывущих» и «пролетающих» лет:Ты мои разрушил чары,Годы плыли, как вода.Отчего же ты не старый,А такой, как был тогда?Даже звонче голос нежный,506Только времени крылоОсенило славой снежнойБезмятежное чело [Ахматова А. 1998; с.

325].Как воссоединение в едином порыве души и тела автора Ахматова описалапроцесс создания поэтического произведения («Они летят, они еще в дороге…»,1916). Ветер вкладывает в уста творца «слова освобожденья и любви» и «опаляет»сознание – так рождается песня [Ахматова А. 1998; с. 263]. Произведениеискусства сравнивается с «нетленным» зерном, которое художник дарит миру,испытывая при этом «легкую печаль» расставания со своим созданием. Думается,что в «Песни о песне» (1916) Ахматова развивает тему рождения и дальнейшейсудьбы «песни».

Написанные друг за другом стихотворения раскрываютсостояния поэта на разных этапах создания художественного произведения: от«предпесенной тревоги» – до момента прощания с песней («Она сначала обожжет,/ Как ветерок студеный, / А после в сердце упадет / Одной слезой соленой»[Ахматова А. 1998; с. 264]). Вслед за Пушкиным обратившись к образубиблейского сеятеля (Мф.

13: 3–8), Ахматова вступила в диалог с поэтом.Приступу разочарования молодого стихотворца, желающего видеть результатысвоихтрудов(«Свободысеятельпустынный…»,1823),Ахматовапротивопоставляет веру в то, что зерно поэзии, брошенное в мир, непременнопрорастет, – только плоды соберут другие.Я только сею. СобиратьПридут другие. Что же!И жниц ликующую ратьБлагослови, о Боже! [Ахматова А. 1998; с. 264].Идея независимости творения от его создателя является тем «зерном», изкоторого впоследствии вырастет концепция «Поэмы без героя».Лирическое «я» в поэзии Ахматовой ощущает притяжение к вечности иустремляется за пределы пространства и времени. В стихотворении «Ночью»(1918) с живыми людьми (часовой, верная и неверная жены), связаннымивременем, не имеющими возможности избавиться от этой зависимости ни наяву,ни во сне («Идет домой неверная жена, / Ее лицо задумчиво и строго, / А верную в507тугих объятьях сна / Сжигает негасимая тревога» [Ахматова А.

1998; с. 328]),сравнивается героиня, освободившаяся от бремени земного существования.Несколько ироническая тональность стиха, правда, напоминает о том, какойценой досталась ей желанная свобода и насколько велика привязанность к жизни:Что мне до них? Семь дней тому назад,Вздохнувши, я прости сказала миру.Но душно там, и я пробралась в садВзглянуть на звезды и потрогать лиру [Ахматова А. 1998; с. 328].В поэзии конца 1910-х годов в ахматовской лирике рождается мотивдуховного полета во времени, звучит идея готовности к самоотверженномуслужению поэзии. Далекому возлюбленному, уехавшему в эмиграцию, героиняявляется в образе петербургской вьюги: «Когда о горькой гибели моей / Вестьпоздняя его коснется слуха, / Не станет он ни строже, ни грустней, / Но,побледневши, улыбнется сухо.

/ И сразу вспомнит зимний небосклон / И вдольНевы несущуюся вьюгу, / И сразу вспомнит, как поклялся он / Беречь своювосточную подругу» [Ахматова А. 1998; с. 321]. В 1963 году о своей поэзии,ставшей символом трагической эпохи русской истории, Ахматова напишет встихотворении: «Прав, что не взял меня с собой / И не назвал своей подругой, / Ястала песней и судьбой, / Сквозной бессонницей и вьюгой. / Меня бы не узналивы / На пригородном полустанке / В той молодящейся, увы, / И деловитойпарижанке» [Ахматова А. 1999 (b); с. 290].***Итак, ахматовский историзм воплощается в лирическом переживании,основанном на реальном жизненном опыте и интуициях автора. В гражданскомчувстве героини ясное понимание социально-политической ситуации органичносоединяется с народным мироощущением и религиозностью, а форма выраженияэтого чувства имеет метафорическую и биографическую стороны.В своеобразном параллелизме движения времени и перемещения героинивыражается ахматовское чувство судьбы.

Семантика полета обнаруживается вназвании третьего сборника стихотворений («Белая стая»), вышедшего в свет всентябре 1917 года. Через полвека итоговую книгу своих стихов, в которых будет508отражена реальная биография автора и история России ХХ века, Ахматованазовет метафорически – «Бег времени» (1965).§ 6. Пафос самоутверждения лирической героини: трагизм и героикаЛиризм самоутверждения связан с выражением общественно-политическойпозиции в поэзии Ахматовой второй половины 1910-х – начале 1920-х годов,реализуется он в двух формах – диалогической и монологической (с участиемхорового голоса).

В первом случае точка зрения лирического «я» обнаруживаетсяв процессе борьбы с явными или скрытыми оценками и суждениями адресата(позиция оппонента передается с помощью косвенной и несобственно-прямойречи); во втором – предполагается наличие слушателя или зрителя, нопреимущества и достоинства высказываний героини, зачастую отождествляющейсебя с группой людей или соотносящей свое мироощущение с ценностнымиустановками национальной культурной парадигмы,прямоили косвенноподчеркиваются в произведении.Судя по стихотворениям 1915 года, в которых героиня оказывается оплотоммужской веры и хранительницей культурного пространства («Будем вместе,милый, вместе…», «Ведь где-то есть простая жизнь и свет…», «Тот август, какжелтое пламя…» и др.), Ахматова задумывается о проблеме выбора жизненногопространства в ситуации социально-исторического кризиса достаточно рано,сразу после начала Первой мировой войны.

С одной стороны, она выражает своенастроение героического отречения от женского счастья и поэтического дара радимирного неба над Россией в «Молитве» (1915):Дай мне горькие годы недуга,Задыханья, бессонницу, жар,Отыми и ребенка, и друга,И таинственный песенный дарТак молюсь за Твоей литургиейПосле стольких томительных дней,Чтобы туча над темной РоссиейСтала облаком в славе лучей [Ахматова А. 1998; с. 231].509С другой стороны, в 1916 году, находясь с родными на даче Шмидта близСевастополя, Ахматова создает стихотворение «Когда в мрачнейшей изстолиц…», посвященное Б. Анрепу, в котором представляет свой отъезд вПесочную бухту как бегство из столицы под покровом петроградской ночи: «<…>Рукою твердой, но усталой / На чистой белизне страниц / Я отречение писала<…> Но неожиданная ночь / Покрыла город предосенний, / Чтоб бегству моемупомочь, / Расплылись пепельные тени» [Ахматова А.

1998; с. 270]. Мечта опутешествии в Англию описывается как реальное событие в миницикле«Сантиментальноепутешествие»(1917),состоящемизпроизведений«Просыпаться на рассвете…» и «Это просто, это ясно…»: «Иль на палубе вненастье, / В мех закутавшись пушистый, / Слушать, как стучит машина, / И недумать ни о чем, / Но, предчувствуя свиданье / С тем, кто стал моей звездою, / Отсоленых брызг и ветра / С каждым часом молодеть»; «Для чего же, бросив друга /И кудрявого ребенка, / Бросив город мой любимый / И родную сторону, / Чернойнищенкой скитаюсь / По столице иноземной? / О, как весело мне думать, / Чтотебя увижу я!» [Ахматова А.