79440 (Древнерусская культура в «Повести временных лет»), страница 5

большим художественным мастерством. Увидев точащего нож торчина,

Василько догадывается о своей участи: его хотят ослепить, и он

"вьзпи к богу плачем великим и сиенаньем". Следует обратить

внимание, что автор повести - поп Василий - не пошел по пути агиог-

рафической литературы. Согласно житийному канону здесь должно было

поместить пространный монолог героя, его молитву, плач.

Точно, динамично автор передает кульминационную сцену. Основная

художественная функция в этой сцене принадлежит глаголу - своеобраз-

ному "речевому жесту", как понимал его А.Н. Толстой. Входят конюхи

Святополка и Давыда - Сновид Изечевич и Дмитр:

"и почаста простирати ковер,

и простерша, яста Василка

и хотяща й поврещи;

и борящется с нима крепко,

и не можаста его поврещи.

И се влезше друзии повергоша й,

и связаша й,

и снемше доску с печи,

и вьзложиша на перси его.

И седоста обаполы Сновид Изечевичь

и Дмитр, и не можаста удержати.

И приступиста ина два,

и сняста другую дску с печи,

и седоста,

и удавиша й рамяно, яко персем троскотати."

Вся сцена выдержана в четком ритмическом строе, который созда-

ется анафорическим повтором соединительного союза "и", передающим

временную последовательность действия, а также глагольными рифмами.

Перед нами неторопливый рассказ о событии, в нем нет никакой

внешней эмоциональной оценки. Но перед читатепем - слушателем с

большой конкретностью предстает полная драматизма сцена: "И приступи

торчин... держа ножь и хотя ударити в око, и грешися ока и перереза

ему лице, и есть рана та на Василке и ныне. И посем удари й в око, и

изя зеницю, и посем в другое око, и изя другую зеницю. И том часе

бысть яко и мертв".

Потерявшего сознание, бездыханного Василька везут на повозке,

и у Здвиженья моста, на торгу, сняв с него окровавленную рубашку,

отдают ее помыть попадье. Теперь внешне бесстрастный сказ уступает

место лирическому эпизоду. Попадья глубоко сострадает несчастному

она оплакивает его, как мертвеца. И услышав плач сердобольной жен-

щины, Василько приходит в сознание. "И пощюпа сорочкы и рече: "Чему

есте сняли с менее да бых в той сорочке кроваве смерть принял и стал

пред богомь".

Давыд осуществил свое намерение. Он привозит Василька во

Владимир, "акы некак улов уловив". И в этом сравнении звучит мораль-

ное осуждение преступления, совершённого братом.

В отличие от агиографического повествования Василий не

морализует, не приводит библейских сопоставлений и цитат. От повес-

твования о судьбе Василька он переходит к рассказу о том, как это

преступление отражается на судьбах Русской земли, и теперь главное

место отводится фигуре Владимира Мономаха. Именно в нем воплощается

идеал князя. Гиперболически передает Василий чувства князя, узнав-

шего об ослеплении Василька. Мономах "..ужасеся и всплакав и рече:

"Сего не бывало есть в Русьскей земьли ни при дедех наших, ни при,

отцих наших, сякого злам. Он стремится мирно "поправить" это зло,

чтобы не допустить гибели земли Русской. Молят Владимира и "кыяне"

"творить мир" и "блюсти землю Русскую", и расплакавшийся Владимир

говорит: поистине отци наши и деди наши зблюли землю Русьскую, а мы

хочем погубити". Характеристика Мономаха приобретает агиографический

характер. Подчеркивается его послушание отцу и своей мачехе, а также

почитание им митрополита, сана святительского и особенно "чернечес-

кого". Обнаружив, что он отступил от основной темы, рассказчик

спешит "на свое" возвратиться и сообщает о мире со Святополком,

который обязывался пойти на Давыда Игоревича и либо захватить его,

либо изгнать. Затем автор рассказывает о неудавшейся попытке Давыда

занять Василькову волость благодаря вмешательству брата Василька

Володаря и возвращению Василька в Теребовль. Характерно, что в

переговорах с Володарем Давыд в свою очередь пытается свалить свою

вину в ослеплении Василька на Святополка.

Мир затем нарушают Василько и Володарь. Они берут копьем город

Всеволож, поджигают его и "створи мщенье на людех неповинных, и

пролья кровь неповинну". Здесь автор явно осуждает Василька. Это

осуждение усиливается, когда Василько расправляется с Лазарем и

Туряком (подговоривших Давыда на злодеяние); "Се же 2-е мщенье

створи, его же не бяше лепо створити, да бы бог отместник был".

Выполняя условия мирного договора, Святополк Изяславич изгоня-

ет Давыда, но потом, преступив крестное целование, идет на Василька

и Володаря. Теперь Василько вновь выступает в ореоле героя. Он

становится во главе войска, "вьзвысив крести. При этом и над воинами

амнози человеки благовернии видеша крести.

Таким образом, повесть не идеализирует Василька. Он не только

жертва наветов, жестокости и коварства Давыда Игоревича, легковерия

Святополка, но и сам обнаруживает не меньшую жестокость как по от-

ношению к виновникам зла, так и по отношению к ни в чем неповинным

людям. Нет идеализации и в изображении великого князя киевского

Святополка, нерешительного, доверчивого, слабовольного. Повесть поз-

воляет современному читателю представить характеры живых людей с их

человеческими слабостями и достоинствами.

Повесть написана типично средневековым писателем, который

строит ее на противопоставлении двух символических образов "креста"

и "ножа", лейтмотивом проходящих через все повествование.

"Крест" - "крестное целование" - символ княжеского братолюбия

и единомыслия, скрепленных клятвой. "Да аще кто отселе на кого

будеть, то на того будем вси и крест честный",- этой клятвой скреп-

ляют князья свой договор в Любече. Василько не верит в коварство

братьев: "Како мя хотять яти? оногды целовали крест, рекуще: аще кто

на кого будеть, то на того будеть крест и мы вси". Владимир Мономах

заключает мир со Святополком "целоваше крест межю собою". Василько,

отмщая свою обиду Давыду, поднимает "крест честный".

""Нож" в повести об ослеплении Василька - не только орудие

конкретного преступления - ослепления Василька, но и символ княжес-

ких распрей, усобиц. "...Оже ввержен в ны нож!" - восклицает

Мономах, узнав о страшном злодеянии. Затем эти слова повторяют пос-

лы, направленные к Святополку: "Что се зло створил еси в Русьстей

земли и ввергл еси ножь в ны?"

Таким образом, "Повесть об ослеплении Василька Теребовльского"

резко осуждает нарушение князьями своих договорных обязательств,

приводящих к страшным кровавым преступлениям, приносящим зло всей

Русской земле.

Описания событий, связанных с военными походами князей, приоб-

ретают характер исторического документального сказания, свидетель-

ствующего о формировании жанра воинской повести. Элементы этого жан-

ра присутствуют в сказании о мести Ярослава Окаянному Святополку

1015 - 1016 гг. Завязкой сюжета является весть Ярославу из Киева от

сестры Предславы о смерти отца и гибели Бориса; Ярослав начинает

готовиться к походу, собирает войска и идет на Святополка.

В свою очередь Святополк, "пристрои бе-щисла вой, Руси и

печенег", идет навстречу к Любечу. Противные стороны останавливаются

у водной преграды - на берегах Днепра. Три месяца стоят они друг

против друга, не решаясь напасть. И только насмешки и укоры, броса-

емые воеводой Святополка в адрес Ярослава и новгородцев, вынуждают

последних на решительные действия: "...аще кто не поидеть с нами,

сами потнем его". На рассвете Ярослав со своими войсками переправля-

ется через Днепр и, оттолкнув ладьи, воины устремляются в бой.

Описание битвы - кульминация сюжета: "...и сступишася на месте.

Бысть сеча зла, и не бе лзе озером печенегом помагати, и притиснуша

Святополка с дружиною ко озеру, и вьступиша на лед и обломися с ними

лед, и одалати нача Ярослав, видев же Святололк и побеже, и одоле

Ярослав". При помощи постоянной стилистической формулы "бысть сеча

зла" дана оценка битвы. Победа Ярослава и бегство Святополка - раз-

вязка сюжета.

Таким образом, в данном летописном сказании уже наличествуют

основные сюжетно-композиционные элементы воинской повести: сбор

войск, выступление в поход, подготовка к бою, бой и развязка его.

Аналогично построены сказания о битве Ярослава со Святополком

и польским королем Болеславом в 1018 - 1019 гг., о междоусобной

борьбе Ярослава с Мстиславом в 1024 г. Здесь следует отметить появ-

ление ряда новых стилистических формул: враг приходит "в силе тяж-

це", поле боя "покрыша множество вой"; битва происходит на рассвете

"вьсходящую солнцю", подчеркнута ее грандиозность "бысть сеча зла,

яка же не была в Руси", воины "за рукы емлюче сечахуся", "яко по

удольем крови тещи" 1.

Символический образ битвы-грозы намечен в описании сражения у

Листвена между войсками Ярослава и Мстислааа в 1024 г.; "И бывши

нощи, бысть тма, молонья, и гром, и дождь... И бысть сеча силна, яко

посветяше молонья, блещашеться оружье, и бе гроза велика и сеча сил-

на и страшна".

Образ битвы-грома использован в сказании 1111 г. о коалицион-

ном походе русских князей на половцев, здесь же вражеские войска

сравниваются с лесом: "вьуступиша аки борове".

В описание сражения вводится мотив помощи небесных сил (ан-

гелов) русским войскам, что свидетельствует, по мнению летописца, об

особом расположении неба к благочестивым князьям.

Все это позволяет говорить о наличии в "Повести временных лет"

основных компонентов жанра воинской повести.

В рамках исторического документального стиля выдержаны в

летописи сообщения о небесных знамениях.

Э л е м е н т ы а г и о г р а ф и ч е с к о г о с т и л я.

Составители "Повести временных лет" включали в нее и произ-

1 См.: Орлов А. С. Об особенностях формы русских воинских

повестей (кончая ХVII в.). М., 1902.

ведения агиографические: христианскую легенду, мученическое житие

(сказание о двух варягах-мучениках), сказание об основании

Киево-Печерского монастыря в 1051 г., о кончине его игумена Феодосия

Печерского в 1074 г. и ряд сказаний о черноризцах печерских. В аги-

ографическом стиле написаны помещенные в летописи сказания о

перенесении мощей Бориса и Глеба (1072) и Феодосия Печерского

(1091).

Летопись возвеличивала подвиги основателей Киево-Печерского

монастыря, который был "поставлен" ни "от царей, и от 6ояр, и от

богатства", а "слезами, и пощением, и бдением" Антония и Феодосия

печерских. Под 1074 г. вслед за рассказом о преставлении Феодосия

летописец повествует о печерских черноризцах, которые всяко светила

в Руси сьяють". Прославляя христианские добродетели печерских

иноков, прорицателя Еремея, прозорливого Матвея и черноризца Исакия,

летопись в то же время отмечает и отдельные теневые стороны монас-

тырского быта. Попытка некоторых монахов покинуть печерскую обитель

вернуться "в мир" отмечена в рассказе об Еремее.

Рассказ о Матвее прозорливом в сказочной форме показывает, что

длинная церковная служба утомляет многих монахов и они под разными

предлогами покидают церковь и идут спать, а некоторые, как Михаил

Тольбекович, даже убегают из монастыря.

Конечно, слабости монахов объясняют в летописи "кознями бесов-

скими". Так, Матвей прозорливый, находясь в церкви, видит беса,

принявшего облик ляха. В поле своего плаща этот лях носит цветы

репейника и бросает их в монахов. За монахом же Михаилом Толь-

бековичем бес приезжает в монастырь на свинье, и, подстрекаемый

бесом, монах после заутрени, перескочив через ограду, бежит из

монастыря.

Так прославление святости черноризцев печерских сочетается с

правдивым отражением некоторых сторон монастырского быта, что уже

явно выходит за рамки агиографического стиля 1.

Одной из форм прославления князей в летописи являются посмер-

тные некрологи, связанные с жанром надгробных похвальных слов. Пер-

вым таким похвальным словом является некролог княгине Ольге,

помещенный под 969 г. Он начинается рядом метафорических сравнений,

прославляющих первую княгиню-христианку. Метафорические образы "ден-

ницы", "зари", "света", "луны", "бисера" (жемчуга) заимствованы

летописцем из византийской агиографической литературы, но исполь-

зованы они для прославления русской княгини и подчеркивают значение

для Руси ее подвига - принятия христианства.

Некролог-похвала Ольге стилистически близка похвале Владимиру,

помещенной в летописи под 1015 г. Умерший князь получает оценочный

эпитет "блаженный", т. е. праведный, и его подвиг приравнивается

подвигу Константина Великого.

Некрологи Мстиславу и Ростиславу могут быть отнесены к жанру

словесного портрета, в котором дана характеристика внешнего облика и

нравственных качеств князей: "Бе же Мьстислав дебел теломь, чермен

лицем, великыма очима, храбор на рати, милостив, любяше дружину по