Автореферат (958493), страница 4
Текст из файла (страница 4)
Эта тенденциявыражается, например, в изобилии псевдодиалоговых телевизионных ирадийных ток-шоу, в «недиалоговых» по своей сути интервью, в манере общенияв сети, при которой собеседники не слышат друг друга. Постановочные,работающие на рейтинг, скандальные телевизионные шоу – иногда с элементамирукоприкладства – становятся общей практикой. Примечательно, что саможурналистское сообщество уже осознало присутствие в информационном полепсевдодиалога, при котором стороны не слышат друг друга, а пользователь неполучает информации. Два громких интервью 2017 года – Владимира ПутинаОливеру Стоуну21 и Светланы Алексиевич журналисту Сергею Гуркину 22 –заставили задуматься о низкой эффективности диалога, ведущегося безсоблюдения ключевых правил диалогического общения: открытости, уваженияк собеседнику, конструктивного подхода и нацеленности на решение вопроса.В третьем параграфе «Функции журналиста: вызовы конвергенции иаксиологический аспект» рассматривается трансформация классическихфункций и задач журналиста в рамках процесса конвергенции и формированиямедиатекста.
Описаны три основных вызова конвергентных медиасовременному журналисту: необходимость погони за рейтингом в конкурентнойборьбе с коллегами, соревнование с высокими технологиями и соперничество снабирающим силу т.н. «коллективным автором». В параграфе сформулированапроблема целей, ценностей и ответственности журналиста, ставятся вопросы: оместе журналиста в мире конвергентных медиа, о его новых навыках ивозможной роли «гармонизатора» медиапространства.Глава 2.
«Травмирующий пользователя контент СМК: типология иаксиологические оценки» разделена на четыре параграфа. В первом параграфеРазговор с закрытыми ушами [Электронный ресурс] // Газета.ru. – Режимhttps://m.gazeta.ru/comments/2017/06/22_e_10732511.shtml (дата обращения 22.12.17).22Все перевернули, переиначили [Электронный ресурс] // Радио Свобода.
– Режимhttps://www.svoboda.org/a/28570896.html (дата обращения 22.12.17).21доступа:доступа:14«Травмирующие факторы, опасный и неприятный медиатекст: к определениюпонятий» дается определение травмирующих факторов текста СМКприменительно к нашему исследованию – как следствия формированияфеномена медиатекста в рамках становления конвергентных медиа.Нами выделены 8 типов аксиологически небезопасного, травмирующего,контента, форма и/или содержание которого способны причинитьпсихологический или физический вред пользователю СМК: шокирующийконтент (сцены насилия и убийства; противоправные действия и услуги онлайн); шоковая реклама; вредящий здоровью контент (материалы определенныхформатов, способные вызвать приступ хронического нервного заболевания);сетевой негативизм (оскорбления, преследования, психологическая травля ииздевательства в сети); зависимости (интернет-аддикция, PR-аддикция);фейковая информация (ложные, ангажированные материалы, ошибки);чрезмерная открытость; сетевой «мусор» (злоупотребление иноязычнойлексикой, жаргоном, нецензурная лексика, интернет-мемы низкого качества).Предлагаемая типология выстроена на основе контент-анализа материаловСМК, а также анализа результатов анкетирования с участием 60 человек,разбитых на 3 возрастные группы в соответствии с теорией поколений, которыеответили на вопрос, какой контент СМК является для них опасным инеприятным по форме и содержанию.
Отметим, что подобная выборканедостаточно велика для того, чтобы привести к масштабным выводам, поэтомупри подсчете результатов мы акцентируем внимание не на числовых данных, ана выявленных тенденциях и качественных оценках. К опасному контентубольшинством отнесены: пропаганда насилия/экстремизма и самоубийства,разжигание ненависти/неприязни, искажение информации/ложь. К этойкатегории причислены также: пропаганда (в значении «навязывание»,«манипулирование») как таковая, пропаганда ЛГБТ-ценностей, религиознаяпропаганда, порнография, секс, «отупляющие» программы и материалы,политически ангажированный контент, навязывание чуждого образа жизни,подталкивание к расколу общества.
К неприятному медиаконтенту большинствореспондентов отнесло: сцены убийств, насилия, издевательств над людьми иживотными, подробности болезней и трагедий; «грязное белье», светскиесплетни, склоки, скандалы; навязчивую рекламу, PR, селфи; пропаганду,политическую пропаганду, политизированный контент; несоблюдение правилрусского языка, нецензурную лексику, безграмотный и непрофессиональныймедиаконтент.Второй параграф «Виды зависимого поведения, формируемыесовременным медиатекстом» посвящен двум видам технологическойзависимости пользователя – «интернет-аддикции» и «PR-аддикции».Демонстрируются результаты контент-анализа медиатекста социальных сетей.Интернет-аддикция – смещение жизни в виртуальную реальность:навязчивая проверка электронной почты и соцсетей, ненормированное сетевоеобщение, зависимость от игрового контента, бесцельное блуждание в сети.Расстройство чревато серьезными стрессовыми состояниями: история сербки С.15Павлович, попавшей в психиатрическую клинику после того, как ее пост вFacebook не привлек внимания «друзей» («синдром Снежаны»), стала общимместом в истории сетевой коммуникации23.
«PR-аддикция»24 (подвид интернетаддикции) – навязчивая самопрезентация в сети. Возможность техническипростой самопрезентации способствует стиранию грани между личным ипубличным: пользователь открыто повествует об интимных событиях иобстоятельствах, потому что это его «новости». Как подвид PR-аддикциирассматриваетсясоциомедийнаяэпидемия«селфодемия»:средняяпериодичность публикации PR-зависимыми своих селфи – несколько десятков вдень.
Непредумышленный «селфицид» – гибель при попытке сделатьэкстремальное селфи – одна из крайностей «селфодемии».Техническая общедоступность медиатекста для любого пользователяформируют новую культуру, которой свойственна жизнь в сети и жизнь«напоказ» – «культуру медиазависимых»; зависимости же являются серьезнымтравмирующим пользователя СМК фактором.В третьем параграфе «Фейковый медиатекст.
PR-журналистика вконтексте угроз недостоверного текста» дается общее описание категориинедостоверной (ложной, ангажированной, ошибочной) информации; сделанакцент на PR-тексте как источнике необъективной информации. В качествеодного из видов аксиологически опасных фейков рассматриваютсявиртуальные/полувиртуальныеконструкции–несуществующиемедиаперсонажи; приводятся примеры фейковых медиафигур из российской изарубежной медийной практики. На примерах создания виртуальныхконструкций рассматривается процесс сращивания журналистского мастерстваи PR-компетенций, идущий сегодня в массиве медиатекста и способствующийформированию нового типа медиаспециалиста, негласно именуемого «PRжурналистом»25.
Принцип работы «PR-журналиста», в том числе его действияпри создании симулякра, иллюстрируется экспериментом с выведением винформационное поле эксперта-«плацебо», подтверждающего предположение отом, что полная виртуализация персоны – физическое отсутствие – не лишает еёцитируемости. На основе результатов эксперимента и контент-анализамедиаматериалов дается оценка «PR-журналистики» с аксиологическойпозиции. Выявлены плюсы явления: возможность самореализации дляжурналиста, уходящего из профессии; высокое качество PR-материалов,созданных профессиональными журналистами. Среди ключевых минусовобозначены: вытеснение массовой информации проплаченной, падение ценыэкспертного мнения. В заключение анализа категории недостовернойинформации доказывается мысль о том, что любой медиатекст, искажающийКостерина, Л. Соцсети – яд и лекарство [Электронный ресурс] // Росбалт.
– Режим доступа:http://www.rosbalt.ru/style/2014/09/30/1321170.html (дата обращения 22.12.17).24Суходолов, А. П. «PR-аддикция» как новый вид поведенческой зависимости / А.П. Суходолов, А.М. Бычкова// Вопросы теории и практики журналистики. – 2015. – Т. 4, № 4. – С. 321–334. – С. 323.25Суходолов, А.П. PR-журналистика: право на существование / А.П. Суходолов, М.П. Рачков // Вопросы теориии практики журналистики.
– 2013. – Т.5, № 2. – С. 169-173. – С.170.2316реальную картину мира – намеренно или нет – является травмирующимпользователя СМК фактором.Четвертый параграф ««Троллетекст» как новая форма аксиологическинебезопасного медиатекста» посвящен анализу формирующегося типамедиатекста «троллетекст», являющегося производным такого травмирующегофактора, как троллинг (провокационное, оскорбительное, часто анонимноеповедение в сети)26.«Троллетекст» – формирующийся вид медиатекстаАдресатЦельЗадачиКаналАвторствоХарактеристикаЖанрФорматМодальностьЭмоциональныйстатусТип «авторства»Возможнаяклассификация поспецифике(орфография впримерахсохранена)интернет-сообществопривлечь внимание к себе; отвлечь от острой темыоскорбить, задеть, отнять время; обмануть; вовлечь в перепалкуСМК, мобильные сетиколлективный автор- диалог по форме, монолог по сути: автор принципиально не слышит собеседника;- провокационность, авторитарность;- исполнение от примитивного до изысканного;- придирки к словам.- часто: несоблюдение правил языка, ненормативная лексика; анонимность /использование вымышленной личности.комментарий, реже авторская колонкатекст, видео, аудио, фото, анимация, графика (фотожабы, мемы)субъективно-оценочнаяэмоциогенная коммуникация- профессиональный: работа в рамках оплачиваемого проекта- любительский: способ самовыраженияНеадекватный агрессивный: отсутствие смысла; наличие агрессии и элементовоскорбления.Неадекватный миролюбивый: отсутствие смысла; отсутствие агрессии и элементовоскорбления.Адекватный панибратский: не лишенное смысла мнение; отсутствие агрессии иэлементов оскорбления; тон неуважительный/снисходительный.Адекватный оскорбительный: наличие смысла; наличие агрессии и элементовоскорбления; часто попрание человеческих ценностей.Дифференциальные признаки «троллетекста» раскрываются в процессеанализа примеров медиатекста СМК: пользовательских комментариев всоциальных сетях и на медиаплатформах.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
