История социологии книга Голосенко Козловский (853703), страница 20
Текст из файла (страница 20)
При психологическом взаимодействии происходит не только обогащение воли и чувств отдельного индивида, но и их ломка, обеднение, и даже уничтожение. Отсюда различные виды и формы социального господства и подчинения, играющие важнейшую роль в истории человечества. В социуме, по Кистяковскому, царит противоречивый дуализм - одни части общества подчиняются законам причинности, другие - телеологии. К последней сфере он относит нормативную часть общества, составляющую высший тип социальной связи. Обе линии дуализма то действуют независимо друг от друга, то пересекаются, усложняя тем самым общественную жизнь. Кистяковский придавал наибольшее значение указанному обстоятельству и в дальнейшем всячески защищал и развивал это положение.
В русской социологии сразу горячо поддержали и взяли на вооружение его идеи два других неокантианца - В. Хвостов и П. Новгородцев [6]. Согласно П. Сорокину, ранняя работа Кистяковского была важнейшим вкладом русского неокантианства в мировую социологию [7, С. 442]. Крупнейший американский социолог Ч. Парк, учившийся в Германии в те же годы, что и Кистяковский, вспоминал позднее, что это сочинение произвело на него весьма сильное впечатление и очень многое определило в его последующей научной деятельности как главы знаменитой Чикагской школы в социологии (20-30-е годы). Отметим, что и М. Вебер после знакомства с работой "Общество и личность" внимательно следил за публикациями Кистяковского. Как же шла научная работа Кистяковского в дальнейшем?
Как уже отмечалось, его мировоззренческие интересы в сфере "социальных наук сложились в четкую комбинацию довольно рано. Он полагал, что успехи социологии XIX в. были по-своему вдохновляющими: накоплена масса научно обработанных данных, обобщающая социологическая точки зрения пронизала ряд традиционных дисциплин - правоведение, историю, политическую экономию и т.п., созданы сложные концепции - органицизм, психологизм, марксизм. Однако считал Кистяковский, назрела необходимость другого, методологически более высокого порядка - аналитически осмыслить сделанное, оценить его подлинно научное значение, и прежде всего - методы работы. Подобный оздоровляющий анализ - удел широкого научно-философского течения. Таковым, на его взгляд, является только неокантианство. То, что "Критика чистого разума" И. Канта сделала в самосознании механистической науки конца XVIII в., неокантианство должно сделать в XX в., особенно относительно социологии и других социальных наук [8].
Все свои способности и знания Кистяковский посвятил выполнению именно этой задачи. С 1900 по 1912 гг. он опубликует серию блестящих статей. Из них две самые важные были посвящены категориям необходимости, возможности и справедливости в исследовательской работе русских социологов-позитивистов, прежде всего Н. Михайловского, признанного авторитета той поры. Статья "Русская субъективная школа и категория возможности при решении социально-этнических проблем" появилась в своеобразном философско-социологическом манифесте "Проблемы идеализма" (1902), созданном объединенными усилиями далеко непохожих по своим воззрениям мыслителей - Н. Бердяева, С. Булгакова, С. Франка, А. Лаппо-Данилевского, П. Новгородцева и других. Этот сборник сыграл огромную роль в становлении всей антипозитивистской волны в истории русской социологии.
Антипозитивистская реакция, прежде всего в лице неокантианства, стремилась подвести более глубокое философское основание под отрицание натурализма и естественнонаучных методов в социологии, пытаясь найти и обосновать другие специфические методы, переформулировать трактовку предмета социологии и ее междисциплинарных связей. Основные категории социологии, считали Кистяковский и Новгородцев, требуют тщательной философской критики и проверки. А позитивисты даже и не подозревают об этой необходимости. В результате предпринятой "критики понятий" Кистяковский пришел к следующему выводу: подавляющая часть терминов позитивистов-социологов либо механически переносилась из естествознания (превращаясь при этом в "мнимо-научные" понятия, как называли их Теннис и Петражицкий), либо была результатом не научной методологической обработки, а систематизацией обыденного сознания, благодаря чему в социологических текстах преобладали тривиальности и наукообразно изложенные общие места. Позитивисты Н. Кареев и П. Сорокин выступили против, разгорелся спор [9].
В своих последующих публикациях Кистяковский стремился, чтобы предъявленные им претензии к позитивистской социологии были более конкретными и полнокровными [10]. Поскольку главные задачи и средства их разрешения антипозитивизмом в целом, и неокантианством в том числе, понимались различно, то их реализация, естественно, приносила далеко не одинаковые результаты. Кистяковский постепенно пришел к выводу о необходимости размежевания в самом антипозитивистском движении.
С этой целью он активно принимает участие совместно с Ф. Степуном в издании международного философского журнала "Логос", призванного систематически популяризировать в академических кругах русского общества идеи "научного идеализма", под которым им понималась баденская ветвь неокантианства, противопоставляемая, с одной стороны, позитивизму и марксизму, а с другой - социально-религиозной философии (Н. Бердяев, С. Булгаков и другие). Кистяковский перевел и подготовил для этого журнала две статьи Г. Зиммеля ("К вопросу о метафизике смерти" и "Понятие и трагедия культуры") и опубликовал собственную статью, направленную против методологического субъективизма Л. Петражицкого [II. С. 193-239]. Этот этюд вызвал полемику, затянувшуюся на несколько лет.
Идеи Кистяковского поддержал Новгородцев, ученики же и сторонники Петражицкого (Г. Иванов, П. Михайлов), отмечая "серьезность" критики воззрений их учителя, выступили против Кистяковского, который вновь и вновь отвечал им. Эти споры в известной мере способствовали прояснению самосознания всех ветвей русского неокантианства, выявляя общее и различия в ряде позиций [12]. Что же касается самого Кистяковского, то он постепенно осознает необходимость "методологического плюрализма", наведения мостов между разными концептами и методами: количественными, прежде всего статистическими, процедурами и "пониманием", историко-сравнительными методами и идеальной типологией, реализмом и номинализмом, должным и необходимым, причинностью и телеологией.
Известный американский исследователь истории русской социологии Александр Вусинич на этом основании определил усилия Кистяковского как сознательное желание достичь общетеоретического синтеза в социологии [6. С. 150-152]. Не в абстрактном разведении и противопоставлении обозначенных выше принципов Кистяковский видит смысл, а в методологически правомерных комбинациях их в силу личного дарования каждого конкретного теоретика-социолога, его национальной культуры, идейных традиций и т.п. Так, например, он считал возможным заимствовать типологические приемы не только у М. Вебера и Г. Еллинека, но и у позитивиста Н. Кареева.
Замысел Кистяковского оказал влияние на В. Хвостова и особенно на позднего П. Сорокина в период создания их интегральной социологии. Впрочем, у самого Кистяковского его "методологический плюрализм" был подчас декларативным, неокантианские установки сильно довлели над ним, прежде всего когда он от методологического "должного" переходил к социологическому изучению конкретного социального "сущего". Кстати, довлели они больше в теоретико-методологической деятельности, чем в политической, в которой плюрализм достигался им намного легче. Отметим, в связи с этим, что он был почитателем и знатоком украинского политического историка М. П. Драгоманова, к сочинениям которого приложил предисловие с интересной оценкой автора [13].
Эволюцию от юношеского увлечения марксизмом к идеализму прошла большая группа русских философов и социологов - Н. Бердяев, П. Струве, С. Франк, С. Булгаков, М. Туган-Барановский; Кистяковский, всех их близко знавший, был среди них. Будучи студентом Дерптского университета, он увлеченно переводил на русский (и украинский) язык "Эрфуртскую программу", но уже к началу века он подвел черту под ранним увлечением. Сборник "Проблемы идеализма" (1902) - лучшее доказательство тому. Сердцевина идеологических воззрений позднего Кистяковского была связана с либерализмом умеренной части конституционно-демократической партии, находившейся в идейной оппозиции царизму, махровому шовинизму и революционному тоталитаризму [14].
Среди товарищей Кистяковского по партии были крупнейшие деятели русской науки - обществоведы Л. Петражицкий, Н. Кареев, М. Ковалевский, Е. Де Роберти, естествоиспытатель В. Вернадский и многие другие. Свое личное видение проблем развития страны он четко изложил в знаменитом сборнике "Вехи" (1909), в статье "В защиту права (задачи нашей интеллигенции)" [15]. Ядро его раздумий в сжатом виде таково: спецификой исторической эволюции страны является слабое развитие правового сознания у русского народа и интеллигенции, отсутствие уважения и веры в силу закона как социально-дисциплинирующей системы. Этот нигилизм по-своему даже логичен в условиях грубо сколоченных деспотических режимов, являясь особой формой неприязни к ним. Ныне же на повестке дня стоит задача сломать это нигилистическое отношение и заложить основы народного правосознания. На одной этике не возможно построить конкретных общественных форм, за видимыми проявлениями государства должен стоять навсегда легко обнаруживаемый нормативный политический идеал, который и придает крепость государству.
В непонимании этого обстоятельства, по мнению Кистяковского, заключался утопизм воззрений Н. Михайловского и религиозных мыслителей типа В. С. Соловьева. Причем задача создания такого правого фундамента по существу должна стоять "над партиями", это долг всей мыслящей русской интеллигенции. Пока же в рядах революционной интеллигенции отношение к праву либо нигилистическое (террор эсеров), либо чисто бюрократическое, как некоей мелочной уставной регламентации, внешне принудительной нормы. Согласно Кистяковскому, это обнаружилось в спорах русских социал-демократов об уставе 1903 г., после чего они разделились на большевиков и меньшевиков, и хотя в 1905 г. устав был отменен, два крыла так и не объединились.
Задача всей русской интеллигенции - создать общечеловеческие правовые идеалы и укоренить их в народное сознание, иначе в ходе революции их отсутствие выльется в стихийные, кровавые анархии или легализованный террор. Кистяковский считал, что адекватные социологические теории права (разрабатываемые им и его сторонниками) станут самыми надежными помощниками в этом деле. Таким образом, как и многие другие русские социологи, он признавал за своей научной, теоретической работой важную политико-практическую заземленность [16].
Главная работа Кистяковского "Социальные науки и право", представляла собой тонко продуманное соединение всех его публикаций русского периода (иногда незначительно переделанных и сокращенных) в обширный том с единой логической структурой и системой доказательств. От этого некоторые из них приобрели новое, более глубокое значение. Содержательная связь с первой книгой Кистяковского очевидна. Том был задуман как методологическое исследование, разрабатывающее пути и средства получения научных социальных знаний, но так как эти вопросы интересовали его не сами по себе, в абстрактной постановке, а для решения важнейших проблем, по отношению к которым они играли служебную роль, то результаты выстраивались в своеобразную социологическую систему 117].
Первый раздел этой системы касался общества, второй - социальных норм, третий - институтов и последний - культуры. Все эти темы Кистяковский опять же рассматривал через призму неокантианской установки дуализма стихийности общественной жизни (причинность) и сознательно-целевой деятельности, творчества человека (нормативизм, телеология). Анализируя общество, он выделяет два родовых понятия социологии - "взаимодействие" и "группа", причем последняя, вслед за Зиммелем, рассматривается им как форма человеческой деятельности, включающей в себя множество процессов, в том числе наиболее его интересующие процессы ассимиляции, господства и подчинения в зависимости от числа членов. Нормы (прежде всего этико-правовые), по Кистяковскому, являются автономными формами сознания, они априорны, общеобязательны для сознания (эволюционирует лишь их содержание, а не они сами как предписание), и в таком виде они создают прочный каркас социума, определяют направление изменения всей общественной жизни, функционируя либо через социальные институты, либо через индивидуальные мотивы, цели деятельности, либо же через коллективные переживания (явления групповой психики). Все нормы есть "должное", реализуемое в деятельности отдельных людей, групп, институтов, как в рациональной, так и в иррациональной форме (18]. Из различных социальных институтов Кистяковский избирает в качестве предмета анализа самый комплексный - государство, сосредоточивая внимания на изучении государственной власти. Эти страницы книги Кистяковского, на наш взгляд, получились наиболее интересными.
В русской научной жизни феномен власти был предметом глубоких исследований замечательной когорты юристов, социологов и философов: Н. Коркунова, Л. Петражицкого, Г. Шершеневича, С. Муромцева, П. Покровского. С. Франка, М. Ковалевского, М. Острогорского, С. Котляревского. Кистяковский занял достойное место в этом ряду. Прежде всего он в духе постоянно им защищаемой методологической программы критически исследовал две соперничающие концепции власти - "психологическую" (Коркунов, Франк, Петражицкий) и "нормативно-правовую" (Котляревский, Покровский и другие) и пытался синтезировать наиболее позитивные моменты обеих в некоей плюралистической модели.
Власть, по Кистяковскому, является основным признаком общества, точнее, его социальных систем, связанных с производством, распределением благ и управлением. Он ставит и последовательно решает ряд вопросов: происхождение (зарождение) власти, ее генезис, многообразие видов и государственная власть как особый вид социальной власти. Исходным для Кистяковского, как и для Зиммеля, служит тезис: психологические и социально-психологические явления господства и подчинения, которые есть везде и всегда, где есть люди и отношения между ними, составляют общее основание всякого властвования и власти. В указанном смысле власть зарождается там, где при отношении двух или нескольких лиц одно лицо, благодаря духовному, физическому или материальному своему превосходству занимает руководящее и господствующее положение, остальные становятся в зависимое от него положение. Даже в самых малых по количеству членов группах - дружеский кружок, компания сверстников, религиозная секта и т.п. - встречается это исходное, относительно простое отношение господства и подчинения, т.е. власти. "В отношениях господства и подчинения как социально-психологических явлениях есть в конце концов какая-то загадка, нечто таинственное и как бы мистическое. Каким образом воля одного человека подчиняет другую человеческую волю - очень трудно объяснить. Эти явления кроются в самых глубоких сокровенных свойствах человеческого духа. Вопросы эти далеко еще не полно исследованы социологией" [19. С. 471).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
