История социологии книга Голосенко Козловский (853703), страница 22
Текст из файла (страница 22)
Хотя Хвостов не состоял в какой-либо политической партии, по убеждениям он был либералом, сторонником сочетания "правового государства" и этики личного "человеческого достоинства". Он считал, что социалистический строй будет неизбежно построен на подмене понятий равенства и свободы, неумолимо приводящей к подавлению личной свободы [28. С. 156].
В силу тяжелых условий жизни и деятельности, духовный кризис, постепенно овладевший Хвостовым вначале первой мировой войны, обострился в 1918-1919 гг. В 1920 г. он покончил жизнь самоубийством. В числе немногих выделенным им "лучших людей", потерянных в эти годы для русской науки, П. Сорокин называл и Хвостова.
Многие русские неокантианцы в той или иной мере, особенно в начале своей деятельности, испытывали влияние позитивизма. Так, например, ему отдавал дань в молодые годы А. Лаппо-Данилевский, к психологическому позитивизму с известной симпатией относился Л. Петражицкий. Хвостов же сразу выступил бескомпромиссным противником позитивистских направлений, к которым без должного на то основания относил и марксизм. Он считал, что социология в большом интеллектуальном долгу перед Кантом. В каком же именно?
Одна из важнейших заслуг Канта для современной социологии, по Хвостову, состоит в проведении строгого деления между царством природной необходимости и царством человеческой активности. Момент нового и непредвидимого творчества, характерный для мира духовных явлений, затрудняет точные предсказания и позволяет говорить об известном элементе свободы в нем, отличающем духовную причинность от причинности физической или механической [29. С. 172] . Отпечаток указанного дуализма сказывается на всех социальных явлениях. Нахождение и оценка этого онтологического дуализма - первая важнейшая задача научной социологии.
В противовес позитивистам, которые в первую очередь призывали изучать солидарность, гармонию, консенсус и т.п., Хвостов писал: "Наиболее важным для социологии я считаю то обстоятельство, что Кант рисует человеческое общество как активный процесс деятельности, что он отмечает здесь чрезвычайно важное значение борьбы и внутреннего антагонизма, который присущ обществу по самой его природе" [29. С. 171] . Эта бесконечная борьба идет между стихийным и организованным, подсознательным и сознательным, личным и групповым и т.п. Изучение ее многообразных форм - вторая принципиальная задача научной социологии.
Обе задачи, считал Хвостов, могут быть успешно выполнены только при правильной трактовке природы социального. Главная ошибка позитивизма в этом вопросе заключается в натурализме, редукционизме разных форм. Между тем только "духовное взаимодействие между людьми" и его формы и продукты составляют сущность того, что следует называть общественной жизнью, обладающей собственными специфическими законами, не сводимыми ни к естественнонаучным, ни к индивидуально-психологическим законам [30. С. 7-9].
Хвостов предлагал различать явления общественности (в широком смысле слова - любое взаимодействие живых существ) и общества (т.е. общения, взаимодействия как обмена духовными ценностями). Человек по своей природе общественное существо, вне групп и организаций он не существует и не может существовать. Как бы ни были абстрактны выводы отдельных социальных наук, они все же имеют дело с частью общения. Но есть вопросы еще более общие, не входящие в их компетенцию, хотя правильное разрешение этих вопросов, чем и занимается социология - "общая теория общества", важно для всех социальных наук. Ее ближайшие теоретические союзники - история, правоведение, этика, социальная психология (впрочем, иногда Хвостов называл данную дисциплину отделом, частью социологии). Единственно правильная постановка "основных вопросов социологии" (о природе общества, культуры, о личности и группах и т.п.) возможна "только на психологической почве", т.е. на почве представлений об активном непространственном процессе духовного общения, составляющего сущность общественной жизни, с присущими ей закономерностями - общими схемами о порядке, в котором протекает процесс межиндивидуального духовного общения. Это законы "социальной психики", результатом деятельности которой является "творчество культурных ценностей" - логических, правовых, моральных, эстетических. Ценности эти ни в коем случае не следует противопоставлять бытию, как делает это Риккерт, а, наоборот, "их следует растворить в бытии". Хвостов отмечает, что сходные идеи сам Риккерт называл "вредным психологизмом" и разъясняет: "Но свобода от психологизма была бы освобождением от всего человеческого". Ценности - важнейший фактор общественного развития и жизнедеятельности, который не может быть оторван от породившей его психологической основы - предыдущего духовного общения [31. С. 84-85,127-128].
Если Г. Зиммель считал предметом социологии "чистую форму общения", взятую абстрактно, то Хвостов - те коллективные психические процессы, которые происходят в конкретных индивидах в результате общения их между собой, но не сводятся к их суммированию. Это изучение и "составляет тот отдел социологии, который имеет своим предметом раскрытие общих законов жизни и развития общества. Кроме этого отдела система социологии должна содержать в себе другой, посвященный гносеологическому исследованию вопроса о природе общества и установлению методологии общественных наук. Этим и исчерпывается содержание социологии как основной науки об обществе" [32. С. 31].
В целом ряде специальных работ [25; 31: 33] Хвостов детализирует к разворачивает эти принципы, названные одним из русских рецензентов "великолепными образчиками социологического идеализма". Но психологизацией общественного бытия занимались и некоторые направления позитивизма - субъективная школа в России. Г. Тард во Франции, Л. Уорд и Ф. Гиддингс в США. По мнению Хвостова, делалось это весьма механистично. Г. Тард о психологии рассуждает, писал он, точно так же, как химик или механик-физик о явлениях природы. Коэффициент реальности при этом испаряется, и его уже не найти и не объяснить. Преодоление этого порока он находит в волюнтаристической психологии В. Вундта, его учении о творческой психической причинности, которая является якобы стержнем общественной жизни (т.е. о постоянно возникающих качественно новых синтезах в духовном процессе, в силу чего появляются следствия, которые не содержатся целиком в производящих их причинах).
В силу этого, по Хвостову, можно говорить о нарастании психической энергии, сущность которой заключается в углублении и усилении творчества, а результатом такого нарастания является духовный рост отдельной личности, группы, общества и, в конечном счете, всего человечества [28. С. 284].
В свете перечисленных выше задач и основ социологии в его трактовке интересен и другой вопрос - как Хвостов ставил и решал проблему истории социологии, классифицировал ее основные направления и прогнозировал ее ближайшее будущее? Этим вопросам он посвятил специальную большую работу - "Социология".
Критический интерес русских неокантианцев (Н. Алексеева, Е. Спекторского, А. Лаппо-Данилевского, П. Новгородцева и других) к истории социологии получает в ней предельно систематизированное воплощение. Практически весь первый том посвящен изложению истории социологии. В отличие от позитивистов (например, Н. И. Кареева), Хвостов начинает не с Конта, а с античности, включая в список социологов многих последующих социальных мыслителей, философов этики, права, истории. Правда, изучая различные формы социального знания, он приходит к выводу, что "выделение социологии в особую научную дисциплину произошло лишь в XIX веке" и именно Конта следует считать автором.
Как полагает Хвостов, невозможно априорно определить предмет и задачу социологии, и поэтому, вслед за Лаппо-Данилевским, он всячески стремится историзировать проблему, рассматривая Конта в широкой идейной матрице: Л. де Бональд, Ж. де Местер, К. Сен-Симон и другие. Что же касается новейшей социологии (XIX - начало XX в.), то она классифицируется им на восемь школ в соответствии с редукционистской ориентацией на некую систему сложившихся научных знаний (механистическая, географическая, этнографическая, биологическая, психологическая, экономическая, этическая) или ориентацией на специфический самостоятельный объект социологии.
Хотя автор обнаружил большую эрудицию в толковании достижений и просчетов ряда школ, в описании современных направлений четко сказались его умозрительные пристрастия, менее всего повезло при этом марксизму. Впрочем, к "критике Маркса" Хвостов приступил гораздо раньше, впервые еще в "Этюдах по современной этике" (1908), позднее он признавался, что к марксистской социологии отрицательное отношение у него только расчет. Называя ее "моноэкономической социологией", "экономическим материализмом", Хвостов обвинял ее в "отрицании самостоятельного значения за развитием человеческой мысли и чувств", абсолютизации "экономической эволюции" [31. С. 150, 248-251]. Обвинения были дежурными и сколько-нибудь сильного впечатления на русских "критиков Маркса" не произвели и не вызвали контркритики со стороны марксистов.
Общая схема классификации направлений конкретизируется Хвостовым на материале мировой социологии, в том числе русской. Он разбирает подходы отечественных школ: биологической (Лилиенфельд), психологической (Де Роберти), этической (Лавров, Михайловский, Кареев) и др. Общий вывод из этого анализа следующий: неутихающая борьба и соперничество между всеми школами, кроме биологической, которая окончательно зашла в тупик, свидетельство "гносеологиической незрелости социологии" [29. С. 225 и след.]. Поэтому новая фаза в развитии социологии должна заключаться в вычленении очевидных основных вопросов, их систематизации на адекватной философско-методологической основе [34).
Наиболее полезным для этих целей Хвостову кажется метод "социальной типологии", создающий особые мыслительные конструкции, в логическом содержании "менее широкие", чем законы, и помещаемые в структуре научного объяснения между описанием фактов и теорий [30. С. 86-88]. При этом он указывал, что "социальная типология" еще не есть самая социология, а некая "промежуточная область между социологией как наукой о неизменных законах социальной жизни, и историей как наукой об отдельных и неповторяющихся событиях и состояниях исторической действительности, порожденных сплетением социологических факторов". Таким образом, это особая методологическая процедура исследования социального мира, снимающая односторонность чисто идиографического или номотетического подхода.
Еще раньше Хвостов подчеркивал, что идеальный тип есть научное обобщение, которое не достигает, однако, значения общего или даже эмпирического закона. "Закон имеет характер положения всеобщего и необходимого, он не допускает исключений". Тип - есть такое общее понятие, которое вполне допускает исключения. Изучая тип, мы изучаем таким образом и встречающиеся в истории отклонения от него [31. С. 263]. Как видим, Хвостов занимался тем, что современные методологии называют "конструктивной типологией". Но сколько-нибудь развернутого пояснения (иллюстраций) этим рассуждениям он, к сожалению, не дает. Это один из досадных пробелов в истории русской социологии, учитывая, во-первых, то, что позитивист Кареев предложил несколько ранее свою трактовку метода типологии, и тут явно была бы возможной содержательная полемика, и, во-вторых, то, что немецкий неокантианец М. Вебер к тому времени создал и использовал причудливую типологию различных социальных явлений, а ныне историки и методологи науки вообще говорят о сложной "типологической традиции" в социологии.
Подчеркивая важность получения достоверного, методологически проверенного фактического материала. Хвостов упоминает о необходимости непосредственного наблюдения, анкетирования, опросов и экспериментов в социологии. Чтобы собрать факты подобного рода в достаточном количестве, следует создать такие учреждения, где бы вся эта работа велась коллективом ученых и по особым программам. "Такие социологические лаборатории, - продолжал Хвостов, - в наше время еще только зарождаются, но от их успеха зависит в значительной степени вся будущность социологической науки" [30. С. 89].
Как последовательный идеалист Хвостов должен был испытать особые трудности при интерпретации различных материальных сторон и условий общественной жизни - географической территории, ее ресурсов, расовых и половых особенностей человека, техники, материальной культуры, т.е. всего того, что он называл "телом" общества.
Из всей совокупности этих сторон и условий - изложенных им довольно конспективно в "Основах социологии" - мы выберем его трактовку половых ролей и "женского характера", ввиду особой тщательности в разработке этого вопроса Хвостовым [27]. Она ярко отразила трудности его общетеоретического психологизма. Начнем, впрочем, с его самого общего подхода.
Хвостов трактует все материальное в обществе как пассивных носителей активного, духовного, признавая его только в качестве условия, пространственно-временного окружения, объективизации духовных процессов. Но не всегда эта декларация проводится последовательно, иногда анализируемый им материал оказывает упорное сопротивление данной схеме, и выводы у Хвостова получаются неожиданными и противоречащими ей. Например, разбирая связь тенденций народонаселения с принципами управления, он приходит к выводу о том, что бюрократизм как особый метод администрирования возникает в ответ на чисто количественный рост состава социальных групп, помимо каких-либо духовных взаимодействий и идей. Чем больше группа, тем меньше в ней интимности, больше отвлеченности, функциональности, обезличенности. На такой почве и возникает бюрократизм [30. С. 40-41].
Однако вернемся к интерпретации Хвостовым половых ролей и отличий.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
