43525 (588349), страница 14

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 14)

Итак, на основе всего вышесказанного можно сделать вывод, что новизна окказиональной метафоры создает эффект обманутого ожидания, т.е. временно блокирует работу человеческого мышления, что проявляется в испытывании человеком эмоционально-когнитивного шока. Будучи неким побудителем, «подхлестывающим» умственные процессы человека, окказиональная метафора заставляет его думать, представлять, копаться в своих мыслях, а соответственно, лучше запоминать и понимать несомую ею информацию. Таким образом, метафора ведет человека к пониманию, познаванию сущности явления, т.е. выполняет функцию когнитивного помощника.

Метафорический резонанс и дистрибутивная мощность метафоры

Как показывают наши исследования, отношения между окказиональностью метафоры и эффектом обманутого ожидания находятся в прямопропорциональной зависимости друг от друга: чем больше новизны в метафоре, тем более неожиданной она будет для слушателя, тем вероятнее возникновение семантического парадокса при помещении данной метафоры в контрдетерминирующий контекст, а также изменение семантической амплитуды слова / слов, входящих в метафору, и его / их малая дистрибутивная мощность. Это самые главные условия возникновения (существования) окказиональной метафоры.

Причины возникновения эффекта обманутого ожидания вызваны новой информацией, которую несет метафора, а причина новой информации кроется, в свою очередь, внутри самого механизма образования метафоры и, на наш взгляд, обусловлена таким явлением, как метафорический резонанс. Это понятие вытекает из определения резонанса в физике, где он определяется как физическое явление, заключающееся в «изменении амплитуды колебания волны одного тела колебаниями другого той же частоты, а также звучание одного из двух тел, настроенных в унисон» (ТСРЯ 1994: 633). Метафорический же резонанс, по нашему мнению, представляет собой лингвистическое явление, заключающееся в изменении величины семантической амплитуды одного слова под воздействием семантических колебаний соседнего с ним слова, а также явление, находящееся в отношении обратнопропорциональной зависимости от дистрибутивной мощности данного слова и фактора неожиданности.

Рассмотрим явление метафорического резонанса, который выявляется в изменении семантической амплитуды слова под воздействием семантических колебаний соседнего с ним слова:

Numerous high-level concepts are probably anchored in specific brain regions, or maps (SAHC 2003).

Интерес представляет глагол 'anchor' в качестве окказиональной метафоры. Дистрибутивное окружение глагола 'anchor', как показывает словарь, включает слова, связанные с ним общими семами, поэтому семантическая амплитуда слова 'anchor' в таких случаях не изменяется (to anchor a ship; the ship anchored in the bay; to anchor a tent; ). Слово 'anchor' имеет следующее потенциальное лексическое значение: to hold in place in the water by an anchor (a device usu. of metal attached to a ship or boat by a cable and cast overboard to hold it in a particular place by means of a fluke that digs into the bottom) (WNCD 1973: 42).

Объем лексического значения определяется семантическими признаками: 1) категориальной принадлежности - 'a sailing ship'; 2) видовой принадлежности - 'a mooring ship'; 3) качества - 'heavy, iron, with a ring, with a fastened cable, etc.'; 4) количества — 'one'; 5) локальности - 'down to the bottom of the sea, ocean'.

Поскольку метафорический резонанс заключается в изменении семантической амплитуды слова под воздействием семантических колебаний соседнего с ним слова, поместим слово 'anchor' в анализируемом примере в контрдетерминирующий контекст, где оно задается не в своем обычном значении.

Контрдетерминирующий контекст изменяет семантическую амплитуду глагола 'anchor', и речь идет уже не о кораблях, а об идеях, концептах, «крепящихся, становящихся на якорь» в мозгу человека:

Numerous high-level concepts are probably anchored in specific brain regions, or maps.

Актуальным становится денотат 'anchoring concepts'. Произошел семантический сдвиг, изменилась семантическая амплитуда слова, имеет место явление метафорического резонанса, и семантические признаки глагола изменились следующим образом: 1) признаком категориальной принадлежности стали признаки ' - a sailing ship', ' + a sailing thought, + thinking'; 2) признаком видовой принадлежности стал признак ' - a mooring ship', ' + a mooring thought'; 3) признаком качества стали признаки ' + sailing numerous, high-level ideas, with an iron anchor, with a ring, with a fastened cable, etc.; 4) признаком количества стал признак 'one or more'; 5) локальным признаком стал признак ' - down to the bottom of the sea, ocean',' + in someone's brain regions'.

Возникли отношения семантического парадокса между категориальными признаками, провоцирующими эффект обманутого ожидания, вследствие того, что признак категориальной принадлежности «плавающий корабль» 'a sailing ship' и локальный признак «в море, океане» 'down to the bottom of the sea, ocean' находятся в отношениях «семантической контрастности» (Хахалова 1998: 77), или «парадокса» (Палкевич 2001: 143), к признаку категориальной принадлежности «плавающая мысль» 'a sailing thought' и локальному признаку «человеческий мозг» 'someone's brain regions'. Читатель настроен на то, чтобы услышать о становящемся на якорь корабле, но в результате ему рассказывают о представлениях и идеях, абсолютно ничего не имеющих общего с морскими суднами, способных путешествовать в бесконечно огромном океане мыслительного пространства (эфира, информационного эфира), некоторые из которых все же «оседают», «причаливают» и «бросают свой якорь» в мозгу индивидуума.

Изменение семантической амплитуды глагола 'anchor' в такой дистрибуции, куда теперь не входит значение «пришвартовывающегося морского судна», но присутствует значение «бросающих якорь идей», рождает метафорический резонанс, составную часть механизма метафоры. Таким образом, семантическая амплитуда слова - это амплитуда изменения значения слова в зависимости от его дистрибутивного окружения. Итак, «мощность дистрибуции» метафоры (Степанов 1975) заключается в способности метафоры сочетаться с другими единицами на синтаксическом уровне. Дистрибутивная мощность метафоры растет прямо пропорционально использованию в речи: чем чаще она используется в речи, тем быстрее угасает, тем скорее утрачивает свой прагматический и семантический потенциалы. И, наоборот, чем реже метафора используется в контрдетерминирующем окружении, тем меньше ее дистрибутивная мощность, тем более она окказиональна.

Узуальные метафороупотребления представляют собой привычную, санкционированную узусом форму словоупотребления, в которой отсутствует элемент оригинальности и индивидуального творчества, например:

Sex goes first, and hands, eyes, mouth, brain follow, from the midst of belly and thighs radiates the knowledge of self, religion and immortality (PSSF 2003). Dazu konnten Assoziationserlebnisse als Ursachen treten (AAF 2003).

Узуальные метафоры представляют собой готовый репертуар экспрессивных средств. В отличие от окказиональных метафор, они функционируют в речи вне фактора неожиданности и при отсутствии явления метафорического резонанса. Это объясняется тем, что дистрибутивная мощность данного слова постепенно растет, в результате чего его метафорическая окраска стирается, и, будучи переносным, значение фиксируется в словаре в качестве одного из основных и отмечается специальным значком.

Такова английская метафора-слово 'the science is blossoming' (SANS 2003) («наука процветает»), среди многих значений которой находим значение -'develop' («развивать (-ся), совершенствовать (-ся)») (WNCD 1973: 120) с примерами - 'blossoming talent', 'the blossom of literature (расцвет литературы), 'He blossomed out as a first-rate athlete («он вырос (превратился) в первоклассного атлета»). Оказавшись в дистрибутивном окружении со словом 'science', слово 'blossom* не изменяет свою семантическую амплитуду, поскольку так называемое переносное значение данной метафоры входит в основной набор лексического значения данного слова. В данном случае это процветающая в наш век наука микробиология. Таким образом, неизменность семантической амплитуды слова является главной особенностью узуальной метафоры.

Второй особенностью узуальных метафор является их предсказуемость, как следствие роста дистрибутивной мощности данного слова: расцвет литературы, расцвет жизни, расцвет городов. Однако при всем том такие метафоры сохраняют метафорическую силу, они еще не успели «угаснуть».

Третьей особенностью узуальных метафор в отличие от окказиональных является тот факт, что они активно используются социумом, они «живут» в языковом сознании.

Последний тип метафор-слов, выделенный по критерию стилистической окрашенности, представляют стертые (угасшие, мертвые) метафоры (Хахало-ва 1998: 96-97).

Многие слова в результате сильной дистрибутивной мощности столь пропитываются своими метафорическими употреблениями, что словари описывают в качестве буквальных значений то, что когда-то ранее было ^значениями переносными. Таково англ. 'clue' - 'разгадка', первоначальное буквальное значение которого - 'a ball of thread or yarn' (клубок ниток или шерсти) полностью уступило место значению, которое возникло как переносное расширительное употребление:

On Tuesday, Spirit reached out with its robotic arm to begin probing Adirondack for clues about its origin and composition (SAMR 2004).

Форматив слова 'clue' включает следующее потенциальное лексическое значение:

1. something that guides through an intricate procedure or maze of difficulties: a piece of evidence that leads one toward the solution of a problem: get a ~ to a mystery;

2. ball of thread, yarn, cord (WNCD 1973: 208).

Следует отметить, что слово 'clue' еще сохранило остатки своего первоначального значения.

Главное отличие мертвых метафор от узуальных в том, что последние обладают наличием в языке дубликата их семантического значения. В процессе употребления узуальные метафоры не теряют соотношения с синонимичными нейтральными языковыми структурами; мертвые же метафоры обладают исключительным правом номинации: предметы или явления действительности, за которыми они закреплены, не имеют других вариантов наименования (Глазунова 2000).

Следует согласиться с тем, что метафорические выражения, как и другие языковые структуры, переживают определенные фазы развития. «Возникнув как новое, необычное, метафоры по мере их усвоения и отрыва от породившего их контекста становятся частью обычного словаря, их эвристическая работа завершается» (Fiumara 1995: 12). «Угасшие» метафоры когда-то были окказиональными, но, появившись на свет из-под пера или из уст одного талантливого писателя, ученого, критика, они постепенно отживают свой век и переходят в разряд мертвых. В результате они являются для нас привычными словами и выражениями. Мы не ощущаем их метафоричности, они не несут в себе эмоциональность и экспрессивность автора. В мертвых метафорах не наблюдается эффекта обманутого ожидания, а соответственно, не возникает метафорический резонанс - все в них предсказуемо и привычно.

Анализ метафор по критерию стилистической значимости позволяет говорить о наличии стилистической силы метафоры, критериальными признаками которой являются пять факторов, по отсутствию или наличию одного из которых можно обозначить границы окказиональности, узуальности и стертости метафор. Итак, стилистическая сила метафоры определяется следующими факторами: количеством пользующихся ею людей, наличием / отсутствием в ней экспрессивности, величиной фактора неожиданности, наличием / отсутствием новизны, наличием / отсутствием синонимических языковых средств (см. таблицу 1).

Таблица 1. Факторы, определяющие силу метафоры

Классификация по критерию экспрессивной окрашенности Критерий экспрессивной окрашенности позволяет выделить в научных медиа-текстах online формата метафоры-слова с положительной, отрицательной и нейтральной окраской.

В основе данной классификации лежит положение о норме, а также выходы за ее пределы в положительную или отрицательную стороны.

Норма является «эталоном», «точкой отсчета», «это представление, с которым соотносится реальный, воспринимаемый органами чувств признак реального предмета» (Шрам 1979: 18). Норму мы определяем по наиболее типичному признаку или сочетанию признаков, свойственных объекту. Норма соотносится нашим сознанием со средним проявлением того или иного признака. «Норма - форма равновесия природы» (Арутюнова 1998: 75). На бытовом уровне нормативность выражается оценочными прилагательными типа «нормальный», «типичный», «обычный», «свойственный» или «словами, относящимися к сфере классификации и указывающими на принадлежность объекта к классу, элементы которого по качеству не различаются между собой» (Вольф 1985: 51). «Устойчивость проявления признака у объекта действительности вырабатывает у субъекта его восприятия привычку и со временем приводит к тому, что любое, даже негативное, признаковое значение рассматривается в аспекте нейтрального или позитивного к нему отношения» (Глазунова 2000).

Сдвиг оценки в положительную или отрицательную стороны происходит при изменении обычного порядка вещей, когда объект или явление действительности выходит из разряда среднестатистических. Для идентификации не свойственного объекту признака или степени его проявления субъект речи, зафиксировавший данное нарушение, отмечает существующий диссонанс с по- мощью привлечения таких стилистических средств, как метафора, метонимия. Поскольку человеческому сознанию свойственно квалифицировать нейтральные или положительные явления в качестве обычных, нормативных явлений, оставляя их без внимания, то большинство метафорических переносов направлены на то, чтобы зафиксировать у объектов негативные проявления признаковых значений (Глазунова 2000). Однако метафорическая гиперболизация значений происходит при отклонениях и в позитивную сторону.

Характеристики

Список файлов ВКР