Пьер БУРДЬЕ Социология социального пространства (554383), страница 57
Текст из файла (страница 57)
— Прим. перев.Пьер Бурдьё. Социология социального пространстваОт «королевского дома» к государственному интересу... 283ственности. Если воспользоваться формулой, то можносказать, что государство (безличное) стало разменноймонетой абсолютизма, а король растворился в безличнойсети долгого ряда доверителей и лиц, наделенных полномочиями, отвечающих перед вышестоящим лицом, от которого они получают свои полномочия и власть, но закоторого они — в определенной мере — тоже несут ответственность; а приказы, исходящие от него, они ратифицируют и контролируют в процессе их выполнения.Чтобы понять то необычное, что может содержатьпереход от власти персонализованной к власти бюрократической, нужно снова вернуться к типичному моменту вдолгом переходном периоде от династического принципак юридическому, когда происходило постепенное расхождение между «домом» и бюрократией (называемой в английской традиции «кабинетом»), т.
е. между «great offices», наследуемыми и политически незначимыми, и кабинетом, ненаследуемым, но наделенным властью надпечатью (seals). (Это чрезвычайно сложное движение, спродвижением вперед и отступлениями, ритм которогодля агентов зависит от интереса к их позиции и от бесчисленных препятствий, вызванных мыслительными привычками и бессознательными предрасположенностями.Так, по словам Жака Ле Гоффа, бюрократия сначала мыслилась по семейной модели; случалось, что министры короля, приверженные династическим взглядам, пыталисьдобиться передачи своих должностей по наследству.)Ф.
У. Мейтланд рассматривает эволюцию практикииспользования королевской печати. 42 Со времен норманнов королевские повеления оформлялись актами, хартиями, грамотами, закрытыми и запечатанными королевской печатью, гарантирующей их подлинность. Большаягосударственная печать (great seal) доверялась канцлеру(chancellor) — главе всего секретариата. В конце Среднихвеков и на протяжении всего правления Тюдоров канцлером был Первый министр короля. Со временем стали появляться и другие печати. Поскольку канцлер пользовался печатью очень часто и в самых различных случаях, тостали использовать малую государственную печать (privyseal) в делах, касающихся непосредственно короля. С ма-лой государственной печатью король отдавал указанияканцлеру относительно использования большой. С этогомомента последняя печать доверялась хранителю «службы» — keeper of the privy seal.
По прошествии некотороговремени еще более личный секретарь появляется междукоролем и его старшими государственными служащими:king's clerk или king's secretary, который хранил королевскую печать (king's signet). Во времена Тюдоров два королевских секретаря стали назначаться государственными секретарями. С этого момента подписание документов превратилось в шаблонную процедуру: документ,подписанный рукой короля — royal sign manual, скреплялся подписью государственного секретаря (хранителяking's signet) и, в качестве указания выпустить данный документ за малой государственной печатью, отправлялсяkeeper of the privy seal, чтобы затем поступить к канцлеру,снова в форме директивы, выпустить документ с большойгосударственной печатью королевства.
Подобная процедура была призвана повысить ответственность министров за действия короля: ни один акт не имел юридического значения, если он не был скреплен большой или, покрайней мере, малой государственной печатью, котораяподтверждала, что такой-то министр «сим обязуется исполнить королевскую волю».
Этим объясняется то внимание, которое министры уделяли соблюдению формальной процедуры: они боялись обращения к ним с запросомотносительно какого-либо королевского акта и того, чтоони будут неспособны доказать его подлинность. Канцлер боялся ставить большую печать, если на документе нестояла малая печать в качестве гарантии; хранитель малой печати обращал внимание на то, чтобы собственноручная подпись короля была заверена секретарем. Корольнаходил определенные преимущества в такой процедуре.Он перекладывал на министров заботу о королевских интересах и о состоянии своих дел; они следили, чтобы короля не ввели в заблуждение или не злоупотребили егодоверием.
Он действовал с гарантией, но под контролемсвоих министров, чья ответственность была зафиксирована королевскими актами, гарантами которых выступали сами министры. (В правление Елизаветы Первой282Пьер Бурдьё. Социология социального пространстваОт «королевского дома» к государственному интересу... 285устный приказ стал недостаточным основанием, чтобы получить сумму на расходы, и королевское поручение должно было иметь большую или малую печать, которые былине просто символами соблюдения церемонии, как скипетрили корона, но настоящими инструментами правления.)Через анализ удлинения цепочки «власть—ответственность» можно проследить, каким образом в недрах самих иерархических отношений зарождался действительный общественный порядок, основанный на определенной взаимности.
Исполнитель в одно и то же время былпод контролем и под защитой руководителя, в частности,от злоупотребления и своеволия властей. Все происходило так, как если бы по мере возрастания властных полномочий руководителя росла бы его зависимость по отношению ко всей сети исполнителей. В каком-то отношении свобода и ответственность каждого сокращаласьвплоть до полного исчезновения «на просторах поля».Однако в других моментах она возрастала по мере того,как агент был вынужден брать на себя ответственное решение под прикрытием и под контролем всех других действующих в поле агентов. Действительно, по мере дифференциации поля власти, каждое звено цепочки являетсясамо по себе точкой (вершиной) в поле. (Можно наблюдать рост дифференциации поля власти одновременно состановлением бюрократического поля — государства —как метаполя, которое определяет правила, управляющиеразными полями, и на этом основании является цельюборьбы между доминирующими в различных полях.)Удлинение цепочек делегирования и развитие сложной структуры власти не влечет за собой автоматическогоотмирания механизмов, обеспечивающих частное присвоение экономического и символического капитала (и всевиды структурной коррупции).
И напротив, можно былобы сказать, что возможности для расхищения (путем непосредственного изъятия) увеличиваются, централизованное наследование может сосуществовать с локальным(базирующимся на семейных интересах функционеровили на корпоративной солидарности).
Отделение функции от персоны происходит медленно, как если бы бюрократическое поле постоянно разрывалось между динас-тическим (персональным) принципом и юридическим(или безличным).«То, что мы называем "общественной функцией", так долго было сращено со своим носителем,что невозможно проследить историю того илииного совета или поста, не описывая при этоминдивидов, руководящих данным советом илизанимавших данный пост. Именно личность придавала ранее второстепенной должности исключительную значимость или, наоборот, переводила на второй план прежде важную — в силу личности, ее исполнявшей, — функцию <...> Человектворил функциюв масштабах, какие сегодня немыслимы».43Ничего нет более сомнительного и более неправдоподобного, чем создание в теории — в работах интересующихся вопросом юристов, выступающих одновременносудьями и ответчиками, и на практике — благодаря неощутимому прогрессу разделения труда по господству, —общего дела, общественного блага и особенно структурных условий (связанных с появлением бюрократическогополя) разделения общественных и личных интересов или,говоря яснее, принесения в жертву эгоистических интересов, отказа от личного использования общественнойвласти.
Парадокс состоит в том, что непростой генезисобщественного порядка неотделим от появления и накопления общественного капитала и возникновения бюрократического поля как поля борьбы за контроль над этимкапиталом и соответствующей властью, а значит — борьбы за власть перераспределять общественные ресурсы исвязанные с ними прибыли. Как показал Дени Рише, государственная знать, утвердившаяся во Франции в концеXVI — начале XVII века, чье правление не прерывалосьреволюцией (скорее наоборот), основывала свое господство на том, что Эммануил Ле Руа Ладюри назвал «фискальным капитализмом», а также на монополизации выс44ших постов, приносящих высокие прибыли. Бюрократическое поле постепенно одержало победу над логикойнаследования династического государства, которое подчиняло интересам суверена материальные и символические прибыли с капитала, сконцентрированного государ-284286Пьер Бурдьё.
Социология социального пространстваОт «королевского дома» к государственному интересу... 287ством. Это поле стало местом борьбы за власть над государственным капиталом, над материальными (жалование,материальные выгоды) и символическими (почести, звания и т. д.) прибылями, доставляемыми им.
В эту борьбуреально могло включаться только меньшинство правообладателей, обозначенных посредством квазинаследственного обладания образовательным капиталом. Следуетдетально проанализировать такой двусторонний процесс,который породил государство и который является нераздельно универсализацией и монополизацией всеобщего.статочно силен, чтобы заставить подчиняться других и свергнуть императорскую власть. Все они боролись отдельно, чтобынажить личное состояние, и угрожали позициям и достижениямдруг друга. Только некоторые из них, несмотря ни на что, смоглинавязать свое господство другим. Когда они добились институционального признания своих завоеваний, им понадобилсяцентр, чтобы узаконить эти приобретения» (Alam M. The Crisisof Empire in Mughal North India, Avvadh and the Penjab.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
