postel (522875), страница 9

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 9)

Я даже не заметила, когда он перестал читать и вышел из комнаты. И тогда я эхом стала повторять «ненавижу тебя», колотясь головой в стену. СеГОдня я уже не пОмню, КОГО я тО- гда имела в виду, кого я тогда ненавиде- ла. Его или себя... А может, хромую уборщицу из больницы? А может, Бога? Уверена, что он тоже уже не помнит, что ненавидел меня в тот вечер. Из всех чувств как раз ненависть больше всего туманит сознание. Больше, чем животная йохоть, и даже больше, чем передозировка ЕБВ. То, что юристы аккуратно называют убийством, совершенным в состоянии аффекта, в сущности является убийством из ненависти.

Притом что изо всех эмоций она самая кратковременная из зарегистрированных в экспериментах на людях. Их провоцировали на ненависть и фиксировали на том о графе активность мозга. Области мозга, отвечающие за память, преобразование картин и звуков, за самоосознание и за логическое мышление, были абсолютно темными, как будто ктото отключил их. Ненавидящий человек— это безумный глухой слепец в ярости. Весь кислород из поступаюЩей в н~на~~- дящий мО3Г крОви забирают те центры, кОтОрые связаны с эмОциями и инстинктами. На экранах томографов они были раскалены добела.

Когда после окончания войны в Югославии хорватских солдат, подвергшихся зверским пыткам сербов, спрашивали в суде, кто их пытал, те не мОГли ВспОмнить даже ТОГО, женщина этО была или мужчина. Ненависть нячистО стерла детали из их памяти. Единственное, что они помнили, это чувство безгра- НИЧНОИ НЕНОВИСТИ, НО НС МОГЛИ СООТНЕСТИ его с каким-то конкретным лицом. Второй ряз Он пришел В спальню Вчера вечером.

Я ждала этого в течение двухсот Восьмидесяти двух вечеров. Больше девяти месяцев я не слушала музыку, чтобы не пропустить звук его шагов. Но была В та- 7 . 7 : и не услышала их вчера. Ему были нужны какие-то документы из сейфа, встроенного в стену за дверями шкафа в спальне. Я лежала на кровати, как всегда с книгой, ' но читать не могла. Проходя мимо, он посмотрел на меня, как гинеколог, перед тем как закрыть кабинет после напряженного рабочего дня: дескать, собрался уже идти домой, а тут еще морщинистая старушка с белями. Его прежняя дикая ненависть , 'сменилась отвращением.

Со вчерашнего дня я больше не жду. Когда он захлопнул за собой дверь спаль:: ни, я встала с кровати, набросила халатик :::.. и принесла из гаража самый большой мо.' лоток, какой нашла в его ящике с инструментами. Вынула диск из СО-проигрыва: теля, что стоит на моем ночном столике, : и положила его на паркет под окном. Прежде чем я ударила по нему в первый раз... это было самое трудное, Лгнися...

я подняла его с пола и на коленях подползла к кровати. Хотела еще раз послушать. Последний раз. Что-то вроде последней сигареты перед расстрелом. Последняя затяжка... воспоминанием. Хоть и слушала я музыку, но она была только фоном. Фоном наплывавших воспоминаний... Я даже не заметила, как он вошел на кухню. Я мьиа листья салата к ужину и что-тО мурлыкала ПОд нос. 1Чне хотелось, чтобы все было уже готово, когда я привезу его из аэропорта. Накрытый стол, его любимые астры в вазе, красное ви- нО, дышащее в графине, клубника, посыпанная кокосовой стружкой и окропленная амаретто, пахнущие ВЯНИЛЬЮ СВЕЧИ В ВЗННОИ, МОЯ НОВИЯ прическа, мое новое белье, мои новые фантазии, мое... Все.

Он должен был прилететь в Краков вечерним рейсом из Верлина. Но он нашел какую-то более раннюю пересадку в Кельне, провел девять часов в аэропорту, чтобы на девяносто минут дольше быть со мной в Кракове. Он не измерял время годами своей жизни.

Он мерил его минутами своих переживаний. Они были для него моментами истины. Они были нужны ему, чтобы не сойти с ума и чтобы чувствовать, что вся эта суета имеет смысл. Ради этих переживаний он сдерживал свои внешние проявления, чтобы сберечь силы для этих нескольких минут. Он коллек- ционировал переживания, как другие собирают картины или Фигурки ангелов. Долгое время, когда я расставалась с ним больше чем на двенадцать часов, меня трясло сО страху От навязчивой мысли, что могу стать или уже стала всего лишь Очередным ангелОчкОм Б ЕГО КОЛЛЕКЦИИ. Он встал у меня за спиной, губами и языком коснулся моей шеи, надевая мне наушники. Потом развернул к себе, нажал клавишу на плеере и засунул свои ладони за ПОЯС МОИХ Джинсов. Л Я, Со сжатыми в кулаки и разведенными руками, с которых капала БОда, стОяла, прижавшись к нему, пОдчиняясь его движениям.

Ошарашенная, заслушаВшаяся, зацелОванная... Любовь — это больше, чем тфостой поцелуй, это больше, чем простое слия':.' ние тел. Любовь — это больше... Губы. К ним можно прикасаться, лас.', кать их, втягивая в себя, прикусывать, за''- лезать под них языком, можно их закрыть ' своим ртом, чтобы тут же раскрыть, развести или стиснуть. Можно кончиком язы': ка терпеливо и благоговейно совершать помазание слюной их краев. Их можно прижать к деснам, можно наслаждаться их . вкусом, можно их увлажнить своей слю. :Ной, чтобы сразу потом осушить выдыхае:- мым воздухом.

Их можно плотно охватить своим ртом и тут же ослабить нажим, распахнуть их настежь, высосать язык наружу и легонько его прикусить. А своим язы- КОМ ПОТОМ МОЖНО ПрОНИКНуТЬ ВОВНУТРЬ, К :- нижнему небу,, провести по выпуклостям на деснах над каждым зубом по очереди, им можно дотронуться до Верхнего неба и задержаться на каждОм его утОлщении, можно... Можно при этом сойти с ума. Или влюбиться. Когда я сегодня пытаюсь понять, в какой момент я полюбила его по- настоящему, мне всегда приходят в голову те пять минут и сорок одна секунда. Он отменил три встречи в Берлине, потратил безумные деньги, полетел через Кельн, чтобы пережить со мною эти пять минут и СО- рок Одну секунду пОцелуя, О котОрОм Он ВОзмечтал, когда услышал Одну песню В такси из аэропорта «Тегельь до центра Берлина.

Он Впихивал мне В уши музыку и слова, которые рассказывают о последней любви, и <<устами делал меня своей>>. Я мог бы весь день о тебе говорить, Ни разу имени твоего не назвав, распахнуть и проникнуть языком вовнутрь. И не прерываться ни на мгновение. Можно. И можно при этом сойти с ума. Задохнуться от нехватки воздуха. Расстаться с мыслями, с воспоминаниями и начать только чувствовать. Избавиться от остатков стыда и раскрыться еще больше. Настежь. Как раковина с жемчужиной. Розовой жемчужиной. Не какойто там обычной белой.

Розовой влажной жемчужиной, выступающей от избытка пульсирующей в ней крови. Почувствовать там прикосновение языка и снова начать дышать. А<адно, чтобы закричать. Обезуметь. Еще больше... Устами делать своей... Сам так сказал. Под утро, в полумраке и тишине, утомленная после Целой ночи, прижавшись ~ рудью к е~'о спине, я вслушивалась в е~о ровное дыхание, яростно борясь со сном, ко- ': торый мог забрать у меня несколько часов , сознания его присутствия. Когда рассвет' ная серость начала просачиваться в комна::: ту через щели в жалюзи, я встала, тихонько отлепившись от него. Я разбудила его музыкой, заполнившей шепотом спальню...

1сБ пеппе шсЫя, дав ясйоп ~я~ иле ди... 1сй пеппе тстав... Я вернулась в постель, когда он, не от. крывая глаз, стал повторять мое имя и ':; нетерпеливо искать меня рядом. Тогда я спросила его про вчерашний вечер на :. кухне. — Что-то может стать моим только . тогда, когда я это «что-то» съем, — ска.: зал он с улыбкой, коснувшись рукой моего лица. — Познание с помощью губ, че' рез ощущение вкуса для меня более зна- чимо, чем посредством зрения, слуха и даже осязания.

Я хотел бы губами тебя сделать своей, запечатлеться в тебе... Он откинул волосы с моего лица 'и стал целОвать. Через два часа, когда он сидел в самолете, направлявшемся в Милан, я до последнего бита заполнила компакт-диск копиями этОЙ песни. Она уместилась на нем девятнадцать раз. Девятнадцать Раз по пять минут и сорок одной секунде воспоминаний. Когда мне было плохо, когда я тОскОВала, кОгда часами не спускала глаз с телефона, который не звонил, когда в интернете проверяла по всем аэропОртам мирар приземлился ли егО сямО- лет, кОгда Вечера1чи прОсиживала на пОДОкОннике В кухне, не В сОстоянии заставить себя, даже избавившись от парализукпцей грусти, проЙТИ эти пец.

Я встала с кровати, прошла к прямоугольному эркеру, положила диск на паркет и принялась бить по нему молотком. Потом стала ползать на коленках по паркету, находить куски — те, что побольше, и колотить по ним, и так далее. Наконец, покончив с крупной крошкой, я усе~ась в эркере, вытащила из окровавленных коЛЕНЕ$4 ВОНЗИВШИЕСЯ В НИХ ОС1~ОДКИ, СДОжила их рядышкОм и мОлОтила так дОлГО, пока они не превратились в металлический, красный от крови порошок. Он сидел в соседней комнате и должен бьи слышать эти ОГлушительные удары мО- лотка.

Слышал... Не пришел... Плакать я начала только сегодня под утро, огда, проснувшись, увидела молоток, лежавший рядом со мной на его подушке, и пятна, Оставленньи на пОстели мОими израненными коленями. Я пОду Под душем я ощутила жгучую боль в обеих коленках.

Характеристики

Список файлов книги