Jizn_po_sluxam_odna (522851), страница 19
Текст из файла (страница 19)
Они миновали рамку и оказались на улице, где пахло сигаретным дымом, автомобильным выхлопом, сыростью и морем.
Хелен опять пробурчала нечто, а Владик решил – пес с ней! Если она хочет что‑то ему сказать, пусть говорит громче. В конце концов, он не обязан, точнее, обязан, но все же не до такой степени.
– Вы что? Оглохли? Если оглохли, сходите к окулисту!
Владик распахнул перед ней дверь лимузина, уткнувшегося рылом в заплеванный тротуар. Для того чтобы загнать этот самый лимузин на крохотный пятачок перед раздвижными дверьми с надписью «Прилет», понадобились куча денег и несколько звонков «нужным людям», а до стоянки, где все садятся, дойти два шага, – как же, пойдет она!..
– Я вас спрашиваю русским языком, вы привезли ботфорты?
Владика тянуло ответить – загнал, мол, на базаре в Вышнем Волочке с целью наживы, но он преувеличенно вежливо сказал, что привез и что они лежат в номере люкс гостиницы «Англия», где имел обыкновение останавливаться Никас.
Хелен с недовольным видом погрузилась в лимузин. Делала она это очень долго, подтягивала сумку, запахивала полу белой шубки, проверяла, не свешивается ли пояс, устраивала ноги в лаковых сапогах, похожих на охотничьи. Владик терпеливо ждал.
У него было еще несколько секунд свободы, перед тем как он сядет в машину и начнется всегдашняя маета и канитель, оскорбления, неудовольствие, неприятный голос – в общем, работа. Он аккуратно поставил в багажник чемодан, вдохнул тяжелый питерский воздух и захлопнул за собой дверь мышеловки.
Велик Аллах над нами, ну, поехали!..
Ехали в молчании. Хелен считала унизительным для себя беседовать «с обслугой» и, если у нее не было вопросов «по делу», всегда молчала. Не женщина – скала, кремень, каменная глыба, вроде той, что торчала посреди енисейской протоки, куда Владик иногда ездил с ребятами на рыбалку.
– С ними все в порядке?
Щербатов, задумавшись о рыбалке и Енисее, вопросительно посмотрел на директрису в зеркало заднего вида.
Она молчала, уставившись в окно на летящие мимо просторные и хмурые питерские предместья.
Владик пожал плечами.
– Я, кажется, с вами разговариваю! Если у вас серьезные проблемы со слухом, обратитесь к окулисту!
Опять, блин, этот окулист!.. Если первого «окулиста» Владик пропустил мимо ушей, то второго уж никак невозможно.
– Елена Николавна, – сказал он очень громко, – это у вас работа тонкая, умственная, а мы все больше руками работаем, где уж нам головой‑то! А что касаемо окулиста, то это, так сказать, глазник! А кто слух лечит, тот, стало быть, ушник!
Это всегда срабатывало, этот простонародный тон, странные словечки, нелепый говор, которым Владик научился изъясняться на своей чертовой службе!.. Сработало и на этот раз. Хелен слегка порозовела и с ненавистью, отразившейся в зеркале, посмотрела ему в затылок.
Ее ненависть Владика порадовала. Ему нравилось, когда удавалось позлить ведьму. В школе это называлось «доводить».
У них в классе была одна дура, которую они «доводили» всем здоровым дружным детским коллективом. Дура была выше всех, да еще отличница, да еще в очках, да еще косила на один глаз, да еще, кажется, стучала учителям. Впрочем, может быть, и не стучала, и они так придумали, чтоб было уж совсем ее не жалко. Как только они ее не «доводили» – учебники прятали, ручки крали, мазали стул мелом, чтоб на тошнотворной коричневой юбке сзади оставались неприличные белые следы, очки, когда она на физкультуре оставляла их в раздевалке, поливали клеем, чтоб уж с гарантией стекла не отмыть. И так смешно было наблюдать, как она ревела, размазывала слезы, которые почему‑то на ее щеках оставляли грязные неровные дорожки!..
Взрослый Владислав Щербатов, припомнив дуру, ни с того ни с сего покраснел так, что взмокла спина и стало колко шее в вороте мягкой кашемировой водолазки.
«Я не могу. Это был не я, нет, точно не я!..»
Чего только с ним потом ни творили в армии, да и вообще в жизни, чего только он сам ни творил, все это не шло ни в какое сравнение с той школьной историей! Он редко вспоминал ее, но уж когда вспоминал, она привязывалась надолго, прилипала намертво, как будто кто‑то гадкий, отвратительный из‑за угла показывал разные мерзости, и стоило только повернуться, мерзость возникала снова, уже другая.
– Что это с вами? Почему вы такой красный? – насмешливо спросила Хелен. – У вас инсульт? Если инсульт, вы лучше припаркуйтесь, я дальше на такси поеду.
– Со мной все в порядке, – твердо выговорил Владик и громко откашлялся.
– А почему вы такой красный?
Молчание.
– А? Я вас спрашиваю! Почему вы такой красный?
– Жарко.
– Неправда.
Тут, по счастью, у Хелен зазвонил телефон и избавил Владика от необходимости объясняться.
Она поговорила очень коротко, пролаяла несколько ценных указаний и громко захлопнула крышечку перламутрового телефона. Из ее лая – «Вещи не перекладывать! Только в таком порядке и только на плечиках! Ни в коем случае! Я сама! Отвечаете головой!» – Владик понял, что звонила незадачливая костюмерша Наташка или ее начальница, более приближенная к звезде костюмерша Эльзочка.
Имена‑то у них какие! Как клички собачьи! Никас, Хелен, Эльза!..
Как зовут собаку Шульца, припомнилось ему. Эмма! Ах нет, Эммой зовут жену Шульца!..
Владик несколько раз посмотрел на Хелен в зеркало заднего вида, словно примериваясь, и потом все же спросил:
– Елена Николавна, а какой у меня здесь график работы? Может, вы озвучите, чтоб уж я, так сказать, был вооружен знаниями!
Хелен молчала, будто не слыша.
– Елена Николавна! Я про график хотел спросить, а то ведь я сегодня, почитай, три часа в «Англии» без дела проторчал, это какие ж убытки!..
Хелен покачала головой, словно удивляясь тому, что на свете бывают такие тупые люди.
Но Владик решил от нее не отставать. В конце концов, ехать было неблизко, и нужно как‑то развлекаться, тем более что непрошеное стыдное воспоминание теперь то и дело выглядывало из‑за угла сознания, будто из‑за дома, и мешало ему спокойно думать о том, как «Зенит» сыграет в Лиге чемпионов.
– Эх! – самому себе горестно сказал Владик Щербатов. – Видать, не мне одному к ушнику надо!
– Что ты себе позволяешь?! Ты что, пока от Москвы до Питера ехал, все мозги порастряс на плохой дороге?
То, что Хелен назвала его на «ты», означало, что она перестала изображать из себя светскую львицу и директора «кумира миллионов», как писали о Никасе желтые, словно весенний цветок нарцисс, газетки, и теперь они с Владиком вполне могут поцапаться всерьез.
Так сказать, отвести душу.
– Ты что, забыл, с кем разговариваешь?!
– Да как я могу, Елена Николавна, да что вы!..
– График ему скажи! Твой график сидеть на заднице и ждать указаний, а потом ехать, куда скажут! Вот и весь твой график!..
– Так это разве график, Елена Николавна?! Мне бы поточнее узнать, когда обратно в Москву. Я к жене хочу, котлет тещиных хочу, опять же картошку с дачи вывезти надо, без меня не управятся!
Жена Владика Щербатова «ушла к другому» почти полгода назад. Сама ушла и тещу увела вместе с котлетами. Точнее, Владика выпроводили из квартиры, в которой остались жена, теща, котлеты и «другой», заступивший на место Владика.
Хорошо хоть им ума хватило ребятенком не обзаводиться. А то бы и ребятенок там остался, вместе с тещей, котлетами и «другим».
Но Хелен об этом знать не полагалось.
– Откуда только вас набирают, таких тупоумных?!
– Из ФСО, – не моргнув глазом, быстро сказал Щербатов. – Из Федеральной службы охраны. Там таких много.
Это был удар не в бровь, а в глаз!.. Владик редко пользовался этим приемом, считая его запрещенным, ибо после поминания ФСО продолжать полемику не было уж вовсе никакого смысла, а ему как раз хотелось поскандалить.
Но Хелен не сдалась. Видно, ей тоже хотелось поскандалить.
– А вы мне этой вашей организацией в физиономию не тычьте! – выпалила она. – Откуда я знаю, может, там одни придурки работают! Или, наоборот, вас оттуда выперли именно потому, что вы придурок!
– Не‑ет, Елена Николавна, – весело протянул Владик, радуясь тому, что скандальчик затлел, занялся, как головешка в костре, – придурков туда не набирают! Там собеседование – о‑го‑го какое! Вот хотите, расскажу вам, как я на работу устраивался? Это целая история, Елена Николавна! Я только‑только Академию МВД окончил, ну, в армии, конечно, отслужил, потому что куда ж без армии, без армии в органы не берут, а мне как раз хотелось именно в органы…
– У вас самый главный орган в порядке?! – послушно взвилась Хелен. – Или уже совсем не работает?!
– Вы какой такой… орган имеете в виду?..
Хелен от величайшего возмущения не смогла как следует вдохнуть и только изо всех сил потянула воздух, от чего всхрюкнула, продолжительно, с оттяжкой, и Владик успел выпалить:
– …вроде не жаловался никто, а там кто его знает, это дело такое…
– Мозг!!! У тебя мозг в порядке?! – закричала Хелен, прохрюкавшись. – Ты соображаешь, что говоришь?! Или у тебя разум совсем отшибло?! Ты с кем разговариваешь?! Не‑ет, нет, прав Никас, как только в Москву вернемся, к чертям собачьим, немедленно!!. Чтобы духу твоего!.. Сколько это будет продолжаться, издевательство надо мной?!
– Какое такое издевательство‑то, Елена Николавна? Ну, подумаешь, я спросил, какой у меня тут, в Питере, график?! Чем я виноват‑то?! Что плохого я сделал?!
– Да как ты пасть свою смеешь разевать! Кто ты такой?! И еще гадости мне говоришь!
– Какие гадости, Елена Николавна?! Про картошку, что ли, или про тещу?! Да где ж тут гадости?! Это не гадости, это, так сказать, радости жизни моей! А вы все слишком близко их к сердцу принимаете!
– Ты что, совсем тупой?! Ума вообще нет?! Какая теща, какие котлеты?!
– Да я вам только про котлеты и сказал, а больше ничего не говорил, а вы чего‑то занервничали сильно!..
Тут у Хелен опять зазвонил мобильный. Трясущейся – от ненависти к Владику Щербатову! – рукой она выхватила телефон и некоторое время просто пялилась на него, словно не могла сообразить, что именно с ним делать. Владик видел в зеркале, как она таращит глаза, как прыгающим пальцем старается попасть в кнопку.
Ну‑у, так даже неинтересно. Уж слишком быстро он ее «довел»! Раз, и готово дело! А как же продолжение? Взаимные оскорбления, угрозы, обиды, меткие удары, болезненные укусы? Или теперь до «Англии» будем в молчанку играть?!
– Да, – наконец выпалила Хелен в трубку. – Да, я слушаю! Ну, говорите, кто это? Да что вы там сопите и ничего не говорите?
– Как пить дать, поклонник вам звонит, – громко сказал Владик. Слово «звонит» он, конечно, произнес с ударением на первом слоге. – Заговорить не решается.
– Мама?! – вдруг растерянно спросила директриса. – Мама, это ты?! Что случилось?! Почему ты с какого‑то странного телефона?!
Владик хмыкнул и покрутил головой – ну надо же! У крокодилиц, оказывается, тоже есть мамы!.. Оказывается, они не вылупляются из яиц уже в готовом виде! А‑нек‑дот!..
– Мамочка, что случилось?! Ты что, плачешь?!
Крокодилица на заднем сиденье лимузина говорила совершенно обыкновенным голосом обыкновенной перепуганной женщины, и Владик удивился еще больше.
– Мама, не плачь, скажи мне, что случилось! Ну, мамочка!.. Ты где?! Откуда ты звонишь?! Что за телефон?!
Съезжая с Международного шоссе на Московское, Владик мельком глянул на Хелен в зеркало. Она сидела, сильно выпрямившись, вцепившись пальцами в переднее кресло, проститутские серьги покачивались возле бледных щек.
Крокодилица, как пить дать, была в панике.
– Ну? А температуру измеряла? Так. А врача? Что говорит?! Мам, ну это глупость! Подожди, я поищу другого! Нет, я найду! Скоро найду, ты только не плачь! Он приедет, и все будет хорошо! Откуда?! Почему от соседей?! Как не работает, утром все было в порядке! Мамочка, не волнуйся, я сейчас что‑нибудь придумаю! Мамочка, слышишь меня?! Ты возвращайся домой, а я что‑нибудь придумаю и позвоню! Ты только перестань плакать, ты его нервируешь, понимаешь?! Я поняла, я соседям позвоню!.. Что‑нибудь жаропонижающее, парацетамол, аспирин, ну, что есть! И уксусом обтереть, чтоб немножко сбить… Мама, иди домой немедленно, а я позвоню на этот телефон, как только что‑нибудь придумаю. Как зовут соседей? Ну, соседку? Хорошо, поняла.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
