Jizn_po_sluxam_odna (522851), страница 14
Текст из файла (страница 14)
…И что надеть? Шпильки, юбку и чулки с кружевной резинкой – самый подходящий вариант для свидания! Нет, нет, это не годится, вдруг он подумает: она на самом деле поверила в то, что у них романтическая встреча, и собирается его соблазнить!
Тогда джинсы, свитер, теплую куртку и те самые ботиночки, купленные в модном магазине на Невском и еще ни разу не надеванные! Нет, это тоже не годится! Во‑первых, новыми башмаками она моментально сотрет себе пятки, а во‑вторых, в джинсах и свитере она похожа на Катьку Зосимову – ноги, ноги, ноги, ну и еще руки торчат, как крылья у куренка, а таинственного, завлекательного, сексуального ничего, как будто и не девочка вовсе.
А Катьке надо бы позвонить…
Трубку долго не снимали, и Ниночка вдруг забеспокоилась всерьез.
Забеспокоившись, она поняла, что решительно не знает, что будет делать в том случае, если Катька – дура! – пропала.
Кому звонить? Куда бежать? Кого поднимать по тревоге?
Длинные гудки, и больше ничего. Ниночка посмотрела в телефонное окошечко, чтоб удостовериться, и удостоверилась. Все правильно, в окошечке написана обычная дикость: «Соединяется Катька».
Телефон продолжал гудеть.
А получается, что и некого поднимать. Никто не поднимется.
Катька одна. Брат Митя – алкоголик и слабак – не в счет.
Ниночкины родители – не алкоголики и не слабаки – тоже не в счет. Их нельзя волновать. Вернее, волновать‑то их можно, только вот они вряд ли взволнуются. Ниночкиных родителей решительно не интересовала никакая Катька и перипетии ее горькой судьбины.
Занимайся своими делами, Нинуля. Найдется твоя Катька. Никуда не денется. Она же не малое дитя!..
В то, что Катькин муж вполне мог ее куда‑нибудь заманить или даже… укокошить, чтобы отнять квартиру, Ниночкины родители не верили.
Это все для детективов, Нинуля. Ну зачем ты вечно читаешь свою Донцову?! Читай лучше… вот Франциска Перейру, гораздо полезнее и познавательнее!
Получается так, что, если Катька в ближайшее время не объявится, придется звонить как раз своему бывшему мужу и просить помощи у него. Больше не у кого.
Но это же… неправильно! Неправильно, да?
Он ее бросил, предал, растоптал. Из‑за него она сидела на ковре, не понимая, как раньше ей удавалось дышать!.. Из‑за него она валилась на бок, точно зная, что беда навалится сверху и задушит ее бесповоротно и навсегда, – как же можно просить его хоть о чем‑нибудь, тем более о помощи?!.
А на свидание с ним – разве… можно?
Ту‑ру‑ру, пропиликала трубка мобильного. Номер не отвечает.
Ниночка постояла, постукивая телефоном по ладошке. Потом мельком взглянула на себя в зеркало – отражение было нахмуренное и озабоченное – и позвала:
– Галина Юрьевна!
– А!
– Вы где?
– Я здесь.
Это означало, что у домработницы дел по горло и являться по первому зову она не собирается. А если хозяйке очень уж занадобилось, она вполне может сама подойти!
– Галина Юрьевна‑а! Давайте ваш дурацкий суп!
Домработница показалась на пороге спальни, вид очень решительный.
– А это чего такое?
На кровати, распластавшись, лежала юбка с неприличным пятном.
Ниночка дернула плечиком.
– А вы не видите? Это ю‑у‑убочка! А на ней пя‑а‑атнышко!
– Вы чего, на ней горчицу разводили?
Ниночка ничего не поняла про горчицу и сказала, что «ю‑у‑убочку» хорошо бы «почи‑и‑истить»!
Телефон зазвонил, лишив домработницу возможности достойно ответить, и Ниночка схватила трубку.
Почему‑то она была уверена, что Катька наконец нашлась.
– Дура! Я тебе с самого утра не могу дозвониться! Куда ты провалилась?!
– Сама дура, – необидно сказал в трубке бывший муж, предстоящее свидание с которым нынче совсем выбило Ниночку из колеи, – а кто провалился?
– Катька провалилась. – Ниночка в собственном голосе расслышала такую искреннюю радость, почти ликование, что пришлось строго приказать себе успокоиться. Да и Галина Юрьевна толклась поблизости, подслушивала. Ниночка повернулась к ней спиной. – Представляешь, звоню ей с утра, а она все трубку не берет! А у нее в последнее время настроение плохое, и этот… ее… совсем распоясался!
– Казимир Алмазов распоясался! – провозгласил в трубке бывший муж.
– Почему… Казимир? Он не Казимир никакой, он Генка, ты же знаешь!
– Казимир – это из кино, – пояснил бывший, – из какого‑то старого кино про любовь. Слушай, может, мы пойдем кино про любовь смотреть? Старое?
– Мы же в парк собирались! Или ты… не можешь?
…Ну конечно, он не может. Ну конечно, он сейчас скажет, что все отменяется, что занят, а кино – это он просто так придумал, переносится на «когда‑нибудь», которого, конечно, никогда не будет.
…Вот почему так получается? Куда девается любовь? Ведь у них была любовь!.. Жизнерадостная, веселая, очень понятная и ясная, никогда не подводившая, с тех самых времен, когда он купил в магазине на Невском ей книжку, и Ниночка так им гордилась! А потом его любовь куда‑то делась. Ниночкина осталась, а свою он… потерял, что ли? Или, может, убил? Зачем он ее убил?
– Дим, – быстро сказала Ниночка, чтобы успеть произнести это первой, – на самом деле я тоже сегодня не могу! Я вечером на прием иду, а мне не в чем, и Катька куда‑то провалилась, так что это даже хорошо, что ты не можешь, потому что…
Голос ее подвел. Голос повело куда‑то в сторону и вверх, и бывший муж, знавший ее как свои пять пальцев, конечно, сейчас обо всем догадается.
Догадается о том, что она в отчаянии. Догадается о том, что она мечтала поехать с ним в Екатерининский парк. Догадается о том, как это для нее важно.
Несмотря на то, что прошло столько времени. Несмотря на то, что она сидела на ковре, не понимая, что именно нужно делать, чтобы дышать. Несмотря на то, что заодно с любовью он убил и ту Ниночку, которая когда‑то так радовалась тому, что они вместе!..
– Как не можешь?! – грозным голосом спросил в трубке муж и засопел. – Как это – ты не можешь?! Мы же вчера обо всем договорились! Я уже выехал, а она не может!..
Ниночка растерялась.
– Почему не могу? – пробормотала она. – Я как раз могу.
– Ты только что вопила, что не можешь и тебя опять черт несет на какой‑то прием!
– Я не вопила, Дима!
– Вопила!
– Нет, я не вопила, я просто тебе говорила, что вчера ничего не состоялось, а все состоится сегодня…
– И тебе нечего надеть!
– Нечего надеть, – окончательно запутавшись, согласилась Ниночка. – Дим, ты что, едешь ко мне?!
– Нет, я еду к чертовой бабушке!
– К чертовой бабушке – это куда?
– На Фонтанку, – буркнул бывший муж. – Нин, что за мура про этот прием и про то, что ты не можешь? Ты бы хоть позвонила мне, что ли!.. Зачем я с работы уходил, если мы никуда не едем?
– Да почему не едем, конечно едем!
– Ты только что сказала, что не едем! У тебя опять этот… как его… пре‑пати! Перед концертом! Или сегодня уже не «пре», а «пост»? После концерта?
– Я так сказала, потому что ты сказал, что мы пойдем в кино, и еще ты придумал какого‑то Казимира, и я подумала, что мы сегодня никуда не едем, и сказала, что…
– Остановись, – попросил бывший муж жалобно. – Про кино я брякнул просто так. Я подумал, что, может, мы еще и в кино сходим! Не сегодня, а когда‑нибудь. На старый фильм про любовь. Ты же любишь старые фильмы. Ну, «Римские каникулы» какие‑нибудь. Или «Как украсть миллион».
– Люблю, – согласилась Ниночка стыдливо, как будто он сказал что‑то очень нежное, почти интимное.
«Римские каникулы», надо же!.. Как это он вспомнил?
– Сходим? В кино? Когда‑нибудь?
– Когда‑нибудь сходим, – медленно согласилась Ниночка.
Пожалуй, это самое приглашение в кино «когда‑нибудь» было даже важнее сегодняшнего свидания.
Еще ничего не кончилось, вот что означало это приглашение.
Вернее – может быть, не кончилось.
Он молчал в трубке, и она молчала, и Ниночке вдруг показалось, что, если она немедленно не заговорит, это молчание проглотит их, не оставит им выбора, и ничего не получится, не склеится никогда, канет в молчание, как в воду, и она суетливо и ненатурально спросила его, почему он так рано выехал, ведь они договаривались в пять!..
– Выехал потому, что выехал, – объяснил он туманно. – А ты давай собирайся, я минут через двадцать уже буду!..
Ниночка положила трубку, совершенно забыв о Катьке и о том, что та «пропала», посмотрела на себя в зеркало, засмеялась, сделала пируэт и натолкнулась – глаза в глаза – на мрачную домработницу.
– Чего это вы так развеселились?
Ниночка пожала плечами. И как это она про нее позабыла! Но все равно, оправдываться смешно!.. Не станет она оправдываться!
– Я на свидание иду, – пропела Ниночка и снова глянула на себя в зеркало. – Я так давно не ходила, а сегодня иду‑у!..
Галина Юрьевна – да что ж за имя такое, не выговорить никак, хотя вроде простое! – зашла в комнату, энергично вытерла руки полотенчиком, перекинутым через плечо.
– А вот я матери позвоню, – вдруг заявила она и потрясла у Ниночки перед носом толстым пальцем. – Что тогда?
Ниночка уставилась на палец в полнейшем изумлении.
– Зачем… матери звонить? Вы что, с ума сошли?! Я уже большая девочка, и я на свидание иду! Что тут такого?
– А с кем свидание‑то? Или вы думаете, я совсем безмозглая, не понимаю ничего?!
– Да ваше какое дело?
– А мое такое дело, что вы с Димой на свидание намылились? Как пить дать, с Димой!
Ниночка закатила глаза. Такой решительной атаки, можно сказать нападения, она не ожидала и была к нему не готова.
– Ну и что? Ну и с Димой?! Почему нельзя?! Или свидания с бывшим мужем запрещены Конституцией?!
– Конституцию вашу я не читала и знать ее не знаю! Зато мне известно, какая у нас, у баб, память короткая! Он поманил, и она – готово дело, побежала!
– Галина Юрьевна!
– Зачем себя мучить, зачем изводить?! Мало изводилась, когда бросил? Мало слез пролила, мало валидола проглотила? Еще захотелось?
– Да что вы ко мне пристали?!
– Запру, не пущу и матери позвоню! Пускай приезжает и разбирается с вами!
– Я вас уволю, – пригрозила растерянная Ниночка. – Что вы себе позволяете?
– Увольняйте, – согласилась домработница и с мстительным видом сдернула с плеча полотенчико. – Только матери я все равно позвоню.
И она двинулась к телефону. Ниночка заступила ей дорогу.
– Галина Юрьевна, – начала она дрожащим голосом, – я не понимаю!.. Что такого ужасного я совершаю? Мне позвонил Дима, я согласилась с ним сегодня… кофе попить, а вы какую‑то ерунду затеяли!
– Диму этого вашего за хвост и об мост, а не кофеи с ним распивать! Чего вы от него хорошего видали? Забыли, как убивались, как рыдали, как врачи к нам ходили, уколы ставили?! Все забыли? Опять побежите развлекать его, задабривать, авось обратно женится?!
Ниночка топнула ногой.
– Да что топать‑то! Топай не топай, все одно. Подлеца не переделаешь, на порядочного человека не перекроишь!
– Дима – подлец?!
– А кто ж он есть, ваш Дима?! Подлец первостатейный и есть! Перья распушил, хвост навострил – и пошел, и пошел!.. Тут ему нехорошо было, лучше надо! А вас куда несет?! Что это бабы все, право слово, такие размазни стали?! А убьет он вас на свидании этом, что тогда?!
Ниночка уже почти плакала, щеки у нее горели от унижения и от желания как‑то защитить и оправдать «подлеца», на свидание с которым ей так хотелось, но при последнем заявлении воинственной домработницы она совсем взъярилась.
– Галина Юрьевна! Это не вы, а я должна звонить! В «неотложку»! У вас галлюцинации и бред. Димка меня убьет?! Да что вы такое несете?!
– А ничего! Убьет и не поморщится! Или не сам, может, гориллы его свернут вам шею, как куренку, и дело с концом. А что вы думаете? Он вам квартиру оставил, алименты платит уж год целый! Надоело небось давно! Он вас заманит куда‑нибудь и… того!..
– Да что он вам такого сделал?! Почему вы о нем так ужасно?!. Как вы только можете?!
– А чего ж я не могу? Я‑то как раз могу, если у вас душонка такая тоненькая! Сколько по телевизору толкуют про то, как мужья жен убивают за хрущевку да за тыщу рублей! А за ваши хоромы убить – раз плюнуть!
Ниночка сжала кулачки. Старинные часы в гостиной прозвонили полчаса, до Диминого приезда осталось совсем немного, а она не одета, не обута и не прихорошилась даже!..
– Галина Юрьевна, – отчеканила Ниночка, – я все равно поеду с Димой пить кофе. А вы делайте как хотите и звоните куда хотите. Хоть маме, хоть папе, хоть в комиссию по правам человека! И суп ваш я есть не буду!
Домработница набрала в грудь воздуху, хотела возразить, но Ниночка ладонями закрыла уши, замотала головой и закричала что есть силы, что слушать ничего не желает и чтобы все от нее отстали.
– Ну и пожалуйста, – плюнув с досады, сказала Галина Юрьевна, подхватила полотенчико и опять пристроила на плечо. – Это чего ж такое с бабами их бабская сущность делает! Это как вас разбирает, что вы голову совсем потеряли! Идите куда хотите, только если пристукнет он вас, домой не являйтесь!
Она опять помахала у Ниночки перед носом толстенным пальцем и удалилась, покачивая кормой, как броненосец из разбомбленной бухты, оставляя за собой на волнах обломки вражеских кораблей.
– Дура! – шепотом вслед ей сказала Ниночка.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
