Раймон Арон - Этапы развития социологической мысли (1158956), страница 33

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 33)

ние общества на классы не характерно для всей истории и не вытекает из сущности общества. Оно соответствует данной исторической фазе. В последующий период разделение на классы может исчезнуть¹³.

В учении Маркса обнаружились эти три влияния: они по­рождают приемлемую, хотя и упрощенную интерпретацию синтеза, осуществленного Марксом и Энгельсом. Но рассмот­рение влияний оставляет открытым большинство наиболее важных вопросов, и в особенности вопрос об отношении меж­ду Гегелем и Марксом.

Первая трудность с самого начала и прежде всего опреде­ляется тем фактом, что интерпретация Гегеля по крайней мере так же спорна, как и интерпретация Маркса. Можно сколько угодно сближать или разъединять оба учения в зависимости от смысла, придаваемого точке зрения Гегеля. Есть простой спо­соб представить Маркса гегельянцем — это превратить Гегеля в марксиста. Такой способ применил А. Кожев, причем с та­лантом, граничащим с гениальностью или с мистификацией. В его интерпретации Гегель до такой степени марксизирован, что не вызывает более сомнений верность Маркса Гегелю¹⁴. Напротив, если не любить Гегеля, как не любит его Ж. Гур-вич, то достаточно оценить его, сообразно учебникам по исто­рии философии, философом-идеалистом, рассматривающим становление истории как становление духа, чтобы Маркс не­медленно предстал, по сути дела, антигегельянцем¹⁵.

Как бы то ни было, определенное число бесспорных поло­жений Гегеля присутствует в учении Маркса не только в рабо­тах периода молодости, но и в зрелых произведениях.

В последнем из одиннадцати тезисов о Фейербахе Маркс пишет: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» (Соч., т. 3, с. 4).

Для автора «Капитала» классическая философия, привед­шая к системе Гегеля, на ней и заканчивается. Дальше идти невозможно, потому что Гегель осмыслил в целом и историю, и развитие человечества. Философия выполнила свою задачу, заключающуюся в том, чтобы четко осознать всю практику че­ловечества. Этот процесс осознания практики человечества излагается в «Феноменологии духа» и «Энциклопедии» ¹⁶..Но, осознав свое призвание, человек не реализовал его. Филосо­фия целостна как процесс осознания, но реальный мир не со­ответствует тому смыслу, который придает философия суще­ствованию человека. Философско-историческая проблема, вы­текающая из марксистского учения, сводится к познанию то­го, при каких условиях история сможет реализовать призвание человека в том виде, как его осмыслила гегелев­ская философия.

178

Бесспорным философским наследием Маркса является его убеждение в том, что развертывание истории имеет фи­лософское значение. Новый экономический и общественный строй не просто непредвиденный феномен, который задним числом станет объектом равнодушного любопытства профес­сиональных историков, а этап становления человечества. Ка­кова же, следовательно, природа человека, его призвание, которые должна реализовать история, чтобы самореализова­лась философия?

В работах молодого Маркса на этот вопрос даются разные ответы, вращающиеся вокруг либо нескольких позитивных по­нятий — всеобщность, целостность, — либо, наоборот, поня­тия отчуждения, имеющего негативный смысл.

Индивид в том виде, в каком он предстает в «Философии права» ¹⁷ Гегеля и в обществах его времени, в самом деле пре­бывает в двойственном и противоречивом положении. С одной стороны, индивид — гражданин, и в этом качестве он связан с государством, т.е. со всеобщностью. Но гражданином он яв­ляется раз в четыре или пять лет в эмпирее формальной де­мократии, и его гражданство исчерпывается голосованием. Вне этого единственного акта деятельности, когда он приоб­щается к всеобщности, он принадлежит тому, что Маркс име­нует вслед за Гегелем гражданским обществом (bürgerliche Gesellschaft), т.е. совокупностью профессиональных занятий. Итак, в качестве члена гражданского общества он замкнут в своем специфическом мире и не имеет отношений со всеобщ­ностью. Он или трудящийся во власти предпринимателя, или предприниматель, отделенный от коллективной организации. Гражданское общество препятствует индивидам реализовы-вать свое призвание к связи со всеобщностью. Для преодоле­ния этого противоречия индивиды должны располагать воз­можностью в процессе труда контактировать со всеобщно­стью точно так же, как они связаны с ней в моменты своей деятельности в качестве граждан.

Что означают эти абстрактные формулы? Формальная де­мократия, характеризуемая выборами представителей народа на основании всеобщего избирательного права и абстрактны­ми свободами голосования и дискуссий, не затрагивает усло­вий труда и жизни всех членов коллектива. Рабочий, который приносит на рынок свою рабочую силу, чтобы в обмен на нее получить зарплату, непохож на гражданина, который каждые четыре или пять лет избирает своих представителей и прямо или косвенно — своих управляющих. Для осуществления ре­альной демократии нужно свободы, ограниченные в нынешних обществах политическим порядком, внедрить в конкретную экономическую жизнь людей.

179

Н о чтобы индивиды в труде смогли приобщиться ко всеобщ­ности — как это делают граждане, опуская свои бюллетени для голосования, — чтобы реализовалась реальная демократия, сле­дует упразднить частную собственность на средства производ­ства, вследствие которой индивид ставится в зависимость от других индивидов, имеет место эксплуатация трудящихся пред­принимателями; частная собственность не позволяет последним работать непосредственно на коллектив, поскольку в капитали­стической системе они трудятся ради прибыли.

Первоначальный анализ, который содержится в работе «К критике гегелевской философии права», вращается, таким об­разом, вокруг противопоставления частного и всеобщего, гражданского общества и государства, рабского положения трудящегося и мнимой свободы избирателя или гражданина* ". Это произведение — основополагающее в разработке одной из классических оппозиций марксистской мысли, а именно, между формальной и реальной демократией, и в то же время оно демонстрирует определенную форму сочетания философ­ского пафоса с его социологической критикой. • Философский пафос проявляется в отказе от всеобщно­сти индивида, ограниченной политическим порядком, и легко переходит в социологический анализ. На повседневном язы­ке мысль Маркса выражается так: что означает право голо­совать каждые четыре или пять лет для индивидов, не име­ющих других средств существования, кроме зарплаты, кото­рую они получают от своих хозяев на условиях, определяе­мых последними?

Второе понятие, вокруг которого вращается мысль молодо­
го Маркса, — понятие целостного человека, —. вероятно, еще
более двусмысленно! чем понятие человека всеобщности
ι · (l'homme universalisé).,Целостный человек — это человек, не

* искалеченный разделением труда. По мнению Маркса и боль-

шинства наблюдателей, в современном индустриальном обще­стве человек на самом деле оказывается специализировав­шимся человеком. Он получил специальную подготовку с целью овладения отдельной профессией. Большую часть своей жизни он остается замкнутым в этой парциальной деятельно­сти, не используя, таким образом, множество своих способно­стей и склонностей.

С этой точки зрения целостным станет неспециализировав-шийся человек. В некоторых работах Маркса есть мысли о политехническом образовании, когда всех индивидов готовят к возможно большему числу профессий. Получив такое обра­зование, индивиды могли бы не делать с утра до вечера одно и то же¹⁹.

180

_f

Если суть целостного человека в том, что это человек, ко­торого требования разделения труда не лишили некоторых его способностей, то это понятие — протест против положения индивида в индустриальном обществе, протест одновременно сверхчувственный и сочувственный. Действительно, результат разделения труда состоит в том, что большинство индивидов не получило возможности реализовать все, на что они способ­ны. Но этот несколько романтический протест не очень согла­суется с духом научного социализма. Трудно представить се­бе, как общество (будь оно капиталистическое или социали­стическое) сможет обучить всех индивидов всем ремеслам, как сможет функционировать индустриальное общество, в ко­тором индивиды не будут специализироваться.

Поиск менее романтической интерпретации велся и в дру­гом направлении. Целостным человеком не может быть чело­век, способный делать все; но им может быть тот, кто подлин­но реализует свою человечность, кто занимается деятельно­стью, характеризующей человека. В этом случае понятие тру­да становится основным. Человек постигается по сути своей как существо трудящееся. Если он работает в бесчеловечных условиях, он дегуманизируется, т.к. перестает заниматься дея­тельностью, раскрывающей его человечность в соответствую­щих условиях. Действительно, в работах молодого Маркса, в частности в «Экономическо-философских рукописях 184 4 го­да», содержится критика капиталистических условий труда²⁰.

И здесь мы встречаем понятие отчуждения, которое сегод­ня особенно интересует большинство интерпретаторов Марк­са. При капитализме человек отчужден. Чтобы самореализо­ваться, ему надо преодолеть это отчуждение. Маркс опериру­ет тремя разными терминами, которые часто переводятся од­ним и тем же словом «отчуждение», тогда как немецкие термины не имеют в точности одинакового значения. Это тер­мины: Entäusserung, Veräusserung и Entfremdung. Слову «отчуж­дение» приблизительно соответствует последний термин, эти­мологически означающий «становиться чуждым самому себе». Мысль здесь та, что при определенных обстоятельствах или в определенных обществах человек оказывается в условиях, где становится чуждым самому себе в том смысле, что он больше не узнает себя в своей деятельности и своих творениях.

Понятие отчуждения, очевидно, заимствовано из гегелев­ской философии, где оно играет основную роль. Но гегелев­ское отчуждение мыслится в философском или метафизиче­ском плане. В гегелевском понимании дух (der Geist) самоот­чуждается в своих творениях, он создает интеллектуальные и социальные конструкции и проецируется вне самого себя. Ис­тория духа, история человечества есть история этих последо-

181

Нательных отчуждений, в итоге которых дух снова обнаружи­вает себя в качестве обладателя всех своих творений, своего исторического прошлого, осознавая свое обладание всем этим. В марксизме, включая и работы молодого Маркса, процесс от­чуждения, вместо того чтобы быть философски или метафизи­чески неизбежным, становится проявлением социологическо­го процесса; в ходе его люди или общества создают коллек­тивные организации, в которых они утрачивают самих себя²¹.

Отчуждение, толкуемое социологически, незамедлительно становится исторической, моральной и социологической кри­тикой нынешнего общественного строя. При капитализме лю­ди отчуждены, они утрачивают самих себя в коллективе; ко­рень всех отчуждений — в экономическом отчуждении.

Существуют две разновидности экономического отчужде­ния, примерно соответствующие двум видам критики капита­листической системы, с которыми выступает Маркс. Первое отчуждение связывается с частной собственностью на средст­ва производства, второе — с анархией рынка.

Отчуждение, связываемое с частной собственностью на средства производства, проявляется в том, что труд — в сущ­ности деятельность, свойственная человеку, определяющая его как человека, — теряет свои человеческие характеристи­ки, поскольку для наемных работников он становится не боль­ше чем средством существования. Вместо того чтобы быть способом проявления самого человека, труд явно деградирует в инструмент, средство существования.

Сами предприниматели также отчуждены, поскольку това­ры, которыми они располагают, призваны не удовлетворять реально испытываемые другими потребности, а вывозятся на рынок с целью наживы. Предприниматель становится рабом рынка — непредсказуемого, подверженного превратностям конкуренции. Эксплуатируя наемных работников, он отнюдь не гуманизируется благодаря своему труду, а отчуждается в пользу безликого механизма.

Какова бы ни была точная интерпретация этого экономиче­ского отчуждения, мне кажется, что основная идея достаточно ясна. Критика экономической реальности капитализма в уче­нии Маркса была с самого начала философской и моральной критикой, прежде чем она стала строго социологическим и экономическим анализом.

Таким образом, учение Маркса можно излагать как учение строгого экономиста и социолога, потому что к концу своей жизни он захотел стать ученым-экономистом и социологом, но к экономико-социальной критике пришел с помощью филосо­фии. Философские вопросы: всеобщность индивида, целост­ный человек, отчуждение — одушевляют и направляют социо-

182

логический анализ, содержащийся в его зрелых произведени­ях. В какой мере социологический анализ периода зрелости представляет собой не что иное, как развитие философской интуиции периода молодости, или, наоборот, полностью заме­няет эту философскую интуицию? Здесь встает еще не решен­ная проблема интерпретации.

Характеристики

Список файлов книги