Раймон Арон - Этапы развития социологической мысли (1158956), страница 10

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 10)

57

ностей. Необходимо, чтобы у крестьянина появилась потреб­ность иметь больше, чем он привык иметь. Такой излишек, пи­шет Монтескье, может дать крестьянину только ремесленник.

А далее он продолжает: «Машины, предназначающиеся для облегчения промышленного труда, не всегда бывают полезны. Если какое-нибудь изделие продается по умеренной цене, вы­годной как для покупщика, так и для работника, то машина, которая упростит его производство, а следовательно, сократит число рабочих, будет иметь пагубное действие. Если бы водя­ные мельницы не находились во всеобщем употреблении, я не считал бы их столь полезными, как это обыкновенно полагают, гак как они оставили бесчисленное множество рук без рабо­ты, отняли у многих людей воду и лишили плодородия многие земли» (ibid., р. 692).

Интересный текст. Эти машины призваны погубить ремес­ла, или, если говорить в современном стиле, менее изыскан­ном, чем у Монтескье, это машины, сокращающие время тру­да, необходимого для производства изделий ручной работы. Беспокойство Монтескье вызвано тем, что мы называем тех­нологической безработицей. Если с помощью этой машины то же самое изделие будет произведено в короткое время, то из процесса производства будет выведено какое-то число рабо­чих. Поэтому он проявляет тревогу, какую проявляли люди каждого поколения на протяжении двух последних столетий.

При таком рассуждении, естественно, опускается понятие, ставшее основополагающим принципом всякой современной экономики, — понятие производительности труда. Если тот же предмет производится за более короткое время, то освободив­шихся рабочих можно использовать на другой работе и повы­сить тем самым в целом объем производства других продуктов, необходимых всему обществу. Эти слова показывают, таким образом, что автору в его воззрениях не хватило одного эле­мента, который между тем был известен в его время — энцик­лопедисты его поняли. Он не уловил экономической важности научного и технического прогресса. Пробел этот довольно странен для Монтескье, который живо интересовался ремес­ленным производством и науками. Он написал немало работ о научных и технических открытиях. Однако он не уловил меха­низма, с помощью которого сокращение времени, необходимо­го для производства данного изделия, позволяет использовать больше рабочих и увеличить общий объем производства¹⁶.

Я подошел теперь к третьему этапу своих поисков, касаю­щихся хода мыслей Монтескье. В какой мере, насколько даль­ше идет он в своей аналитической социологии и суждениях о множественности причин? Каким образом ему удается воссоз­дать единое целое?

58

Я считаю, что именно в той мере, в какой представлена в его труде «О духе законов» обобщающая концепция человече­ского общества, изложенная в XIX книге, которая посвящена общему духу нации.

«Многие вещи, — пишет Монтескье, — управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры про­шлого, нравы, обычаи; как результат всего этого образуется общий дух народа.

Чем более усиливается в народе действие одной из этих причин, тем более ослабляется действие прочих. Над дикаря­ми властвуют почти исключительно природа и климат, китай­цами управляют обычаи, в Японии тираническая власть при­надлежит законам, над Лакедемоном в былое время господст­вовали нравы; принципы правления и нравы старины господст­вовали в Риме» (ibid., р. 558).

Этот текст требует пояснения. В первом абзаце представ­лено многообразие причин, опять-таки с перечислением ско­рее эмпирического, чем систематического характера. Вещи, которые руководят людьми, могут относиться к явлениям при­роды, как, например, климат; могут представлять собой соци­альные факторы, такие, как религия, законы или принципы правления; могут олицетворять историческую преемствен­ность и традиции, характеризующие любое общество, т.е. то, что Монтескье называет примерами прошлого. Вместе все эти вещи образуют общий дух нации. Дух нации есть, таким обра­зом, не специфическая причина, которую можно сравнить с любой другой, а совокупность, слагаемая из физических, со­циальных и моральных причин.

Общий дух нации — это совокупность, которая позволяет понять, что составляет отличие и единство данной общности людей. Есть общий дух Франции, общий дух Англии. Множест­венность причин переходит в единство общего духа при том, что последний не исключает специфической причинности. Об­щий дух нации не служит доминирующей, полной причиной, включающей в себя все остальное. Это характерные черты, ко­торые с течением времени приобретает данная общность людей в результате производимого на нее множества воздействий.

К этому Монтескье добавляет еще одно суждение, которое по логике вещей не вытекает из двух предыдущих, а именно: в ходе истории может случиться так, что один из факторов мо­жет постепенно стать преобладающим. Таким образом, про­сматриваются наметки теории, остающейся до сегодняшнего дня классической, — о том, что в архаических обществах гла­венствующая роль материальных факторов оказывается более сдерживающей, чем в обществах, как он сам бы сказал, циви­лизованных.

59

Но, возможно, при этом по поводу таких старых наций, как, например, Франция и Англия, он мог бы сказать, что они в меньшей степени подвержены воздействию физических факторов — климата или качества территории — в сравнении с действием моральных факторов. В некоторые моменты исто­рии какой-либо из факторов действует сильнее и накладывает свой отпечаток на поведение той или иной общности людей.

Я склоняюсь к мнению, что автор называет общим духом нации то, что американские антропологи называют культурой нации, то есть определенный образ жизни и общественных от­ношений, который, однако, служит скорее следствием, чем причиной, результатом воздействия комплекса физических и моральных факторов, с течением времени смоделировавших определенную общность людей.

Монтескье вместе с тем, то прямо, то косвенно, проводит мысль о двух вероятных вариантах обобщения. Одним может быть преобладающее влияние политического строя, а другим — общий дух нации.

Что касается первого варианта, то есть преобладающего влияния политических институтов, то его можно интерпрети­ровать двояко. Речь идет либо о преобладающем влиянии в причинном смысле этого слова, либо о доминирующем воздей­ствии в отношении того, что прежде всего интересует каждо­го изыскателя, как мы выразились бы на современном языке, в отношении наших ценностей, то есть классификации различ­ных аспектов существования общества по их значимости.

Тексты Монтескье не позволяют нам сделать категориче­ский выбор между двумя этими интерпретациями. Часто ка­жется, будто он принимает их обе одновременно. Похоже, среди факторов, действующих в историческом плане, главны­ми служат политические институты. Но мы могли бы задать ему вопрос или возразить: главными по отношению к чему? Вероятно, он ответил бы: по отношению к размерам стран, по отношению к тому, насколько они богаты или бедны, то есть, в конечном счете, по отношению к тому, что является главным образом объектом научного интереса исследователей.

Что касается общего духа нации, то автор возвращается к теории политического строя, изложенной им в своих первых книгах, поскольку, с его точки зрения, политический строй может существовать только при наличии у народа соответст­вующего восприятия, в котором этот строй нуждается. Общий дух народа — это то, что более всего способствует сохране­нию такого восприятия или принципа, необходимого для суще­ствования политического строя.

Общий дух нации нельзя сравнивать с созидательной волей личности или группы. Он не сходен с экзистенциалистским

60

выбором Канта или Сартра, как единожды принятое решение, которое положено в основу множественности поступков или ситуаций существования индивидуума или группы людей. Об­щий дух народа — это образ жизни, образ действия, образ мысли и чувства отдельно взятой, географически и историче­ски сложившейся общности людей.

В конечном счете, понятие «общий дух народа» или нации выполняет две функции: оно позволяет сгруппировать отдель­ные суждения, не будучи всецело обобщающим и включаю­щим другие суждения толкованием, и, кроме того, дает воз­можность перейти от политической социологии к социологии общесоциальной.

«Островитяне, — пишет, касаясь этого вопроса, Монте­скье, — более склонны к свободе, чем жители континента. Острова бывают обыкновенно небольших размеров; там труд­нее употреблять одну часть населения для угнетения другой; от больших империй они отделены морем, и тирания не может получить от них поддержку; море преграждает путь завоевате­лям; островитянам не угрожает опасность быть покоренными, и им легче сохранять свои законы» (ibid., р. 534).

Многие из этих фраз спорны, но нас прежде всего интере­сует методический подход Монтескье. В этом плане мы видим в указанной главе, как определенное географическое положе­ние благоприятствует некоему типу политических институтов, но этому типу не дается какого-либо определения.

В главе 27-й книги XIX «Каким образом законы могут спо­собствовать образованию нравов, обычаев и характера наро­да», касающейся Англии, Монтескье раскрывает (если читать этот текст с учетом 6-й главы XI книги об английской консти­туции), каким образом теория принципа правления сочетается с теорией общего духа нации и как многие отдельные аналити­ческие формулировки могут быть объединены в обобщающий анализ определенной человеческой общности так, чтобы этот всеобъемлющий анализ не вступал в противоречие с множест­вом частичных оценок.

3. Исторические факты и моральные ценности

Фундаментальный вопрос всей исторической социологии можно сформулировать следующим образом: обречен ли со­циолог только исследовать многообразие социально-политиче­ских институтов или он может высказывать свои суждения с оценкой того или иного из них? Иначе говоря, должен ли он ограничиваться анализом рабства или либеральных институтов,

61

не имея возможности дифференцировать их, классифициро­вать по моральным или человеческим достоинствам.

И еще: в том случае, когда социолог исследует многообра­зие политических институтов, обязан ли он только поочередно анализировать их, не приводя в систему, или он может при всем их многообразии отмечать общие черты? Эти два проти­вопоставления не обязательно с точностью накладываются друг на друга. Но хотя они и не эквивалентны, их можно сопо­ставить в том случае, если критерии, определяющие наши оценки, будут одновременно общепринятыми критериями.

Для анализа этих проблем лучше всего обратиться к поня­тию, которое является центральным в работе «О духе зако­нов», а именно к понятию закона. В конце концов, великая книга Монтескье называется «О духе законов», и поэтому в анализе понятия или понятий «закон» мы найдем решение про­блем, которые я только что сформулировал.

Термин «закон» для нас, современных людей, взращенных на философии Канта и на логике, которую мы изучали со школьной скамьи, имеет два значения.

Закон может быть установлением законодателя, приказом, отданным компетентной властью, которая обязывает нас по­ступать так, а не иначе, предписывает или запрещает. Назовем первое значение закона предписывающим законом и огово­римся сразу, что предписывающий закон, позитивный закон, закон, установленный законодателем, отличается от нравов или обычаев тем, что он точно сформулирован, тогда как обя­зательства или запреты нравственные не разработаны, не оп­ределены кодексом и обычно не предусматривают тех же ви­дов наказания.

Под законом можно подразумевать также причинную связь между основанием и следствием. Например, если мы ут­верждаем, что рабство есть необходимое следствие опреде­ленного климата, то мы имеем причинный закон зависимости, устанавливающий постоянную связь между географической средой определенного типа и специфическим политическим институтом — рабством.

Кстати, Монтескье пишет, что «занимается исследованием не законов, а Духа законов. Положительные законы, — утвер­ждает он, — должны соответствовать физическим свойствам страны, ее климату — холодному, жаркому или умеренному, — качествам почвы, ее положению, размерам, образу жизни ее народов — земледельцев, охотников или пастухов, — степени свободы, допускаемой устройством государства, религии насе­ления, его склонностям, богатству, численности, торговле, нра­вам и обычаям; наконец, они связаны между собой и обуслов­лены обстоятельствами своего возникновения, целями законо-

62

дателя, порядком вещей, на котором они утверждаются. Их нужно рассмотреть со всех этих точек зрения. Это именно я.и предполагаю сделать в настоящей книге. В ней будут исследо­ваны псе эти отношения; совокупность их образует то, что на­зывается »Духом законов"» (ibid., р. 238).

Монтескье стремится, таким образом, найти законы при­чинной зависимости, обусловливающие законы предписываю­щие. В приведенном отрывке дух законов — это не что иное, как совокупность связей между предписывающими законами различных человеческих обществ и различными факторами, способными воздействовать на них или предопределять их. Дух законов — это совокупность причинных взаимосвязей, обусловливающих предписывающие законы. Но тот факт, что мы используем, как это делает и Монтескье, термин «закон» в двух этих значениях, может привести нас к недоразумениям и затруднениям.

Если бы ход мыслей Монтескье вернулся к предыдущим формулировкам, исследование его работы проходило бы зна­чительно легче. Предписывающие законы стали бы тогда объ­ектом изучения, а причинные взаимосвязи объяснением этих законов. Если бы такая интерпретация оказалась верной, то Монтескье точно соответствовал бы своему портрету, напи­санному Опостом Контом и некоторыми современными ему исследователями. Л. Альтюссер, например, считает, что если даже предположить, что Монтескье так не думал, то, значит, ой должен был так Думать¹⁷. Если бы такая гипотеза оказа-.\ась верной, то все было бы очень просто. Монтескье стал бы lia путь детерминистской философии законов. Это позволило вы ему установить многообразие законодательств и дало воз­можность объяснить это множественностью факторов, влияю­щих на группы людей. Философия детерминизма сомкнулась бЬт с философией бесчисленного разнообразия форм жизни общества. Монтескье ограничился бы тем, что из исследова­ний причинности извлек прагматические результаты, предоп­ределив пожелания законодателя.

⁴ .Кстати, по этому поводу у Монтескье есть хорошо извест-цые слова:

Характеристики

Список файлов книги