Автореферат (1148274), страница 2
Текст из файла (страница 2)
Образ фантастического города формируется в романе Кубина «Другая сторона»за счет временной реверсивности и творения альтернативной истории (И.П. Смирнов).При этом если реализация первого признака осуществляется в рамках традицийсовременной автору литературной фантастики (Густав Майринк, Карл Ханс Штробль), тореализация второго представляет собой инновативный подход, связанный с попыткойсоздания гипер-города, что в терминах эпохи можно охарактеризовать как архитектурныйгезамткунстверк.2.Дляроманахарактерноиспользованиеразличныхформгротеска:изобразительный гротеск, карнавальный гротеск, сатирический гротеск, романтическийгротеск.Однакоключевымдля«Другойстороны»являетсятакназываемыйпространственный гротеск, связанный с трансформациями городского пространства.3.
Наряду с мотивом мертвого города характерным приемом, формирующимобразыгородскойэсхатологиивромане,являетсягротескно-фантастическоепревращение, обуславливающее возникновение гротескно-фантастических хронотопов6города-муравейника, города-болота, города-борделя, города-замка, города-архива, городамузея, города-кладбища, города-зоосада, города-сказки, города-помойки.
Наличие такогорода хронотопов типично не только для немецкоязычной фантастики рассматриваемогопериода, но и в целом для европейской поэзии и прозы эпохи.4. В продолжение традиции романтического гротеска гротескно-фантастическиехронотопы в романе способствуют открытию «внутренней бесконечности» (М.
Бахтин)личности героя, которое невозможно в «замкнутом, готовом, устойчивом мире с четкимии незыблемыми границами между всеми явлениями и ценностями» (М. Бахтин).5. Образ приговоренного к разрушению и разрушенного города и пережившегокатастрофу героя-художника позволяет поместить роман в контекст русской иевропейской авангардистской традиций.Текст работы прошел апробацию на коллоквиуме «Deutschsprachige groteskePhantastik der Moderne» в С.-Петербурге (2002), в рамках летней школы Немецкоголитературного архива в Марбахе (Германия, 2005), на третьей конференции Российскогосоюза германистов (Нижний Новгород, 2005), на конференции по проблемам модернизмав РГПУ им.
Герцена (2005), на международной научной конференции «Русскаяфантастика на перекрестье эпох и культур» в МГУ (2006), на аспирантском семинарекафедры истории зарубежных литератур СПбГУ (2005),на XXXVI международнойфилологической конференции в СПбГУ (2007), в рамках аспирантской школы в РГГУ(2008). Материалы работы легли в основу ряда публикаций.Структураработыподчиненаназваннымвышезадачамисследования.Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.
Объемработы составляет 204 стр. Библиография содержит 377 наименований.ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИВо введенииобосновывается тема исследования, формулируются его цели изадачи, определяются материал и методы, намечается основное направление анализаромана и его литературного контекста.В первой главе диссертации «Фантастика и гротеск» рассматриваются основныепринципы моделирования городского пространства, которое на рубеже XIX –XX вековоказывается в центре внимания европейской словесности. Не отвергая отдельныеположениятеориифантастического,представленныевработахфранцузскихструктуралистов Р.
Кайюа, П.-Ж. Кастекса, Л. Вакса, Ц. Тодорова, мы считаемцелесообразным опираться, прежде всего, на предложенное И.П. Смирновым пониманиефантастики как сверхжанрового образования, проникающего в различные области7словесного творчества3. Фантастическое в литературе, согласно Смирнову, кодируетсядвумя основными способами, к которым обращается в своем романе Кубин: во-первых, спомощью временной реверсивности, во-вторых, за счет формирования альтернативнойистории.В основе общей концепции устройства романного мира, а также используемых присоздании образа города тем и мотивов (антропоморфной архитектуры, живого мертвеца,женщины-смерти и т.д.) лежит хронологический сдвиг, что позволяет поместить романКубина в контекст популярной немецкоязычной фантастики, переживающей на рубежеXIX – XX веков свой очередной расцвет.
Произведения Отто Юлиуса Бирбаума, ГансаГейнца Эверса, Карла Ханса Штробля, Густава Майринка, Оскара Шмитца, ОскараПаницы, Пауля Эрнста и др., к которым мы будем обращаться при анализе текста, былизнакомы Кубину в том числе в связи с его иллюстраторской деятельностью. Однаконаряду с характерными фантастическими мотивами, ретроспективность Царства грез и егостолицы Перле обусловлена в романе общей устремленностью искусства на рубеже вековк минувшим временам, к былому, которое видится как альтернатива современнойдействительности.Реализация фантастического начала в «Другой стороне» во многом оказываетсяподготовлена теоретическими концепциями английского эстетизма, прежде всего,работами Уолтера Пейтера (1839-1894), основные труды которого «Ренессанс» (1874),«Мариус-эпикуреец» (1885), «Воображаемые портреты» (1887) в переводе на немецкийязыквходиливсоставличнойбиблиотекихудожественными исканиями европейскогоКубина,атакжелитературно-символизма, с его критикой прогресса,желанием подытожить всё прошлое и на разные лады варьировавшейся идеей концавремен.Именем провозвестника идей эстетизма Уолтерапервоначального, восточного имени Видал4Пейтера, отказываясь от, Кубин называет основателя своеговымышленного государства, затерянного «в китайской части Центральной Азии».
Имяанглийского мыслителя Пейтера, в оригинальном написании „Pater“, получает в романе«Другая сторона» создатель Царства грез, Клаус Патера (Klaus Patera). Некогдагимназический приятель художника-рассказчика, он возводит на неожиданно полученноенаследство новую страну и ее столицу Перле, используя в качестве строительногоматериала уже существующие, тайком вывозимые из Европы здания, а в качествепредметов обихода – бытовые и художественные ценности минувших эпох, среди34Смирнов И.П. Олитературенное время. СПб., 2008. С.134Geyer A.
Träumer auf Lebenszeit. Wien, 1995. S.99.8которых полотна Рюисдаля, Брейгеля, Альтдорфера и одновременно колченогий стул изподвалов «почтенных бюргерских домов», как действительно ценные вещи, так и явнуюрухлядь. По справедливому замечанию Х. Р. Бритнахера, в Патере «читатель мог узнатьодну из центральных, правда сверх меры утрированных, культовых фигур европейскогоэстетизма,собирателя,которыйиз-заотсутствияэстетическойпродуктивностипревратился в консервативного приверженца прошлого»5.Вслед за романом англичанина Уильяма Морриса (1834-1896) «Весть ниоткуда»(«News from Nowhere», 1890) 6 , где испорченному капиталистическому обществувикторианской Англии противопоставляется доиндустриальная идиллия, любимыйМоррисом XIV век, к теме противопоставления двух эпох – средневековья и капитализманачала XX века, отождествляемых, соответственно, с категориями добра и зла,обращается австрийский автор Карл Ханс Штробль в своем фантастическом романе«Элеагабал Куперус» («Eleagabal Kuperus», 1910), немецкий писатель Пауль Шеербарт вромане «Император Утопии» («Der Kaiser von Utopia», 1904), который К.
Брунн по правусчитает одним из важнейших претекстов «Другой стороны», связанных с образомретроспективного города 7 . Значительное влияние на формирование темпоральнойспецифичности «Другой стороны» оказал и еще не законченный к тому времени романГустава Майринка «Голем» («Der Golem»), к главам которого Кубин создал в 1907-08годах ряд иллюстраций. Временной «реверс» осуществляется у Майринка не только спомощью «антиисторического» мотива Голема, но и за счет фаворизации прошлого.Истинная жизнь изображаемой в романе Праги связывается Майринком со временамиправления императора Рудольфа II (1576-1612), «золотой век» в «Другой стороне» Кубинатакже ассоциируется с определенной, ушедшей в прошлое эпохой, завершившейся в 60-егоды XIX века.
Речь идет о 1867 годе, когда любимая Кубином «старая Австрия» ушла внебытие, уступив место дуалистической Австро-Венгерской монархии.Однако в отличие от современных роману фантастических текстов, где событияразворачиваются на фоне узнаваемого географического топонима (Парижв рассказе«Весть» («Botschaft») Оскара Шмитца из сборника «Гашиш» 1902, Брюнн в романе«Элеагабал Куперус» Штробля, Прага в «Големе»), в романе Кубина едва ли удастся с5Brittnacher H.R. Zeit der Apathie. Vergangenheit und Untergang in Alfred Kubins „Die andere Seite“//MüllerFunk W. (Hg.). Faszination des Okkulten.
Tübingen, 2008. S.205.6Роман Морриса был переведен на немецкий язык уже в 1892 году и многократно переиздавался. Первоеиздание романа состоялось в журнале «Новое время» («Die neue Zeit», 1892/93). См. подробнее: Simonis A.Literarischer Ästhetizismus. Tübingen, 2000. S. 295, Fußnote 126.7О мотивных параллелях между романами Шеербарта и Кубина см.: Brunn C. Der Ausweg ins Unwirkliche.Fiktion und Weltmodell bei Paul Scheerbart und Alfred Kubin.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
