Диссертация (1105895), страница 6
Текст из файла (страница 6)
Следственное дело по прошению московских купцов было рассмотрено 7 октября 1790 года Советом при высочайшем дворе – законосовещательным органом при императрице, состоявшим из высших чиновников империи152, который заключил, что все обвинения, выдвинутые против еврейских купцов, голословны. Однако итоговый вывод Совета почти дословно совпадал с содержанием «Примечания…» А.Р. Воронцова: «Не имеют евреи никакого права записываться в купечество во внутренние российские города и порты; да что и от допущения их к тому не усматривается никакой пользы; могут они, однако ж, на основании изданных законов пользоваться правом гражданства и мещанства в Белоруссии, и право сие можно бы еще с пользою распространить и на наместничества Екатеринославское и Таврическое» 153.
Это мнение Совета было узаконено именным указом от 23 декабря 1791 года: «Евреи не имеют никакого права записываться в купечество во внутренние российские города и порты, а только по указам Нашим дозволено им пользоваться правом гражданства и мещанства в Белоруссии. Подтверждая о точном наблюдении изданных о сем постановлений, Мы признали за благо распространить такое право гражданства154 евреям сверх белорусских губерний на Екатеринославское наместничество и область Таврическую» 155.
Если понимать этот указ буквально, то нужно было бы признать, что он не ограничил, а расширил права еврейских купцов, поскольку разрешил, помимо Белоруссии, свободно передвигаться еще и по Украине156. В указе говорилось только о приписке к купечеству и не содержалось запрета временно приезжать во внутренние города для ведения торговли, при том, что такое право имели по Городовому положению 1785 года все купцы. Примечательно письмо, написанное А.Р. Воронцову в самом начале 1792 года Д.П. Трощинским, приближенным чиновником Екатерины II: Трощинский сообщал о подписании императрицей указа, которым «право гражданства [евреев] распространено на Екатеринославское наместничество и Таврическую область» 157, т.е. именно эта норма воспринималась как ключевая в указе, а запрет жительства во внутренних губерниях считался к тому времени само собой разумеющимся.
Таким образом, законодательное установление черты оседлости не было радикальной реформой, отменившей для евреев право свободного выбора места жительства; на самом деле, и до 1791 года вопрос о праве жительства за пределами бывших польских губерний решался неоднозначно, поэтому устранение этой неоднозначности должно было восприниматься правительством как мелкая административная мера. Эта ситуация в очередной раз подтверждает вывод о том, что внутренняя логика развития законодательства, низкий уровень юридической техники правовых актов и делопроизводственный беспорядок, не позволявший унифицировать правоприменительную практику, имели в XVIII веке не меньшее значение для установления особого статуса евреев, чем политическая воля правительства.
Однако хотя формально указ 1791 года почти не отличается по своему содержанию от указа 1782 года, в нем совсем по-другому расставлены акценты: во-первых, исходя из самих формулировок, главным назначением акта становится уже не дозволение, а запрет; во-вторых, этот запрет направлен уже только на еврейских купцов, не касаясь христиан. Запретительный, ограничительный характер норм указа 23 декабря 1791 года также был подтвержден административной практикой и аутентичным толкованием. После принятия указа Московское губернское правление через управу благочиния, городничих и нижние земские суды предписало евреям в 8-месячный срок покинуть губернию. В ответ на это евреи просили белорусского генерал-губернатора П.Б. Пассека добиться для них у императрицы разрешения вести хотя бы оптовую торговлю во внутренних губерниях, мотивируя это тем, что указ запрещал им только приписываться там к купечеству, в то время как, согласно Городовому положению, купцы могут торговать во всей империи, а не только в тех губерниях, к гильдиям которых они приписаны. Пассек передал это прошение Екатерине II, однако, согласно записке ее секретаря, «Ее императорское величество высочайше указать соизволила, дабы объявлено было евреям, что незаконным их поведением они сами причиною сделанного запрещения» 158. Вероятно, именно поэтому большинство исследователей полагает, что именно в 1791 году была установлена черта постоянной еврейской оседлости, т.е. определенная территория, за границами которой евреям проживать запрещалось.
Дальнейшее изменение черты оседлости в основном касалось только ее географических границ. 12 января 1793 года Россия и Пруссия подписали Петербургскую конвенцию о втором разделе Речи Посполитой, согласно которой к России отошли Правобережная Украина и центральная часть Белоруссии по линии Даугавпилс – Пинск с городами Борисов, Минск, Слуцк, Несвиж, Туров, Пинск. Эти земли образовали Изяславскую, Брацлавскую (затем переименованы в Волынскую и Подольскую) и Минскую губернии. Доля еврейского населения на вновь присоединенных землях была очень значительна, и число евреев – подданных Российской империи возросло в 10 раз, до полумиллиона человек. Тем не менее, значительных изменений в государственной политике по еврейскому вопросу это не вызвало: 27 марта того же года был издан манифест «О присоединении Польских областей к России» 159, который в отношении евреев практически дословно повторил формулировку манифеста 1772 года, изданного при первом разделе Речи Посполитой.
23 июня 1794 года в указе, главное назначение которого состояло в регулировании налогообложения еврейского населения, был приведен новый перечень территорий, на которых евреям разрешалось приписываться к городам. Помимо названных в указе 1791 года, в этот перечень были добавлены губернии, отошедшие по второму разделу Речи Посполитой, а также Киевская, Черниговская и Новгород-Северская губернии160. Особое значение указ имеет потому, что он касался уже не только купцов, но и мещан, то есть всех евреев; вследствие этого большинство зарубежных исследователей полагает, что установлением черты оседлости явилось принятие именно этого указа161. Однако однозначно, на уровне юридических формулировок, а не только толкования, существование черты было закреплено только в Положении о евреях 1804 года, где впервые встречается формула: «где евреям жить дозволено» 162. Сам же термин «черта постоянной еврейской оседлости» был впервые употреблен в Положении о евреях 1835 года163.
Помимо расширения черты оседлости за счет присоединения новых территорий на западе, черта оседлости сдвигалась и на восток: в нее постепенно включались губернии Левобережной Украины (о которых, кстати, было забыто при принятии указа 1791 года, в котором противопоставлялись, с одной стороны, внутренние губернии, где евреям запрещалось проживать, а с другой стороны, белорусские и новороссийские губернии, где им проживать разрешалось; при этом малороссийские губернии, которые традиционно не относились к внутренним, а считались западными, вообще не были упомянуты). Как отмечалось выше, в 1734 году еврейским купцам было разрешено вести там торговлю. В 1792 году правлению киевского наместничества стало известно о том, что евреи проживают в малороссийских городах и даже приписываются там в сословия. Как было установлено позже, таких евреев насчитывалось около тысячи человек, т.е. довольно немного, и все они приехали в эти места из Польши и Белоруссии в предшествующие несколько лет; последнее обстоятельство, вероятно, стоит подвергнуть сомнению, поскольку имеются свидетельства, что с начала XVIII века евреи, приезжая в Малороссию по торговым делам, оставались там жить164; так, по данным, приводимым И.М. Каманиным, в 1739 году там насчитывалось 722 еврея, преимущественно в торговых городах Нежине и Лубнах165.
Так или иначе, в 1792 году киевский наместник М.Н. Кречетников предписал городовым магистратам исключить их из городских обществ и довести до их сведения, что до истечения определенного срока они должны покинуть эту местность166. Принятые меры можно оценить как чрезвычайно мягкие: генерал-губернатор не только не прибег к немедленной высылке, для чего формально имелись все основания, но и не назвал туманно упомянутого «определенного срока», к которому евреи должны были выехать из губерний добровольно. Однако, убедившись, что евреи не собираются исполнять этого фактически рекомендательного предписания, Кречетников распорядился уже о немедленной и насильственной высылке167. Судя по всему, этот приказ также не был исполнен; во всяком случае, в 1794 году, когда правительство, вероятно, признало бесперспективной борьбу с естественным процессом расселения евреев по всему пространству воссоединившейся Украины, евреям было разрешено проживание в Черниговской и Новгород-Северской губерниях, а в 1804 году – также и в Полтавской. Таким образом, в вопросе о жительстве евреев в Малороссии государство проявило похвальное здравомыслие, признав нецелесообразной борьбу с естественным этногеографическим процессом проникновения евреев из Белоруссии и Западной Украины в Восточную Украину.
В 1795 году в результате третьего раздела Речи Посполитой к России отошли территории к востоку от р. Буг и линии Немиров-Гродно, т.е. Литва и Курляндское герцогство. Губернии, образованные на территории Литвы (Виленская и Слонимская, объединенные в 1797 году в Литовскую губернию, которая, в свою очередь, в 1801 году была разделена на Виленскую и Гродненскую губернии), вошли в состав черты оседлости на общих основаниях
Впоследствии, на протяжении XIX – начала XX вв., принимались новые нормы, касавшиеся права жительства евреев: менялся перечень территорий, на которых им разрешалось постоянное проживание, отдельным категориям евреев позволялось селиться во внутренних губерниях. Однако эти изменения носили частный характер, а сам институт, позже названный «чертой еврейской оседлости», в своих главных чертах сложился уже к концу XVIII века.
Правление Александра I началось с попытки реформы положения российских евреев. Для подготовки нового закона, который должен был, по замыслу императора, систематизировать законодательство, определяющее их правовой статус, 9 ноября 1802 года был создан «Комитет о благоустройстве евреев» (первый из нескольких последовательно работавших в России Еврейских комитетов). В его состав вошли В.П. Кочубей, В.А. Зубов, А.А. Чарторыйский, С.О. Потоцкий, Г.Р. Державин. По крайней мере некоторые из членов комитета лучше, чем другие высшие чиновники Российской империи, могли быть знакомы с еврейским вопросом: Г.Р. Державин был автором отчета об устройстве жизни евреев западных губерний, который, фактически, и стал основным рабочим материалом комитета168, а А.А. Чарторыйский, В.А. Зубов и С.О. Потоцкий владели имениями в черте оседлости169. Секретарем комитета был М.М. Сперанский170. Кроме того, в деятельности первого комитета принимали участие представители от еврейских общин, но их имена и даже количество хуже отражены в документах; можно сделать однозначный вывод только о том, что в Комитете работали хорошо известные русским чиновникам Нота Ноткин и Абрам Перетц – богатые купцы, к тому времени неоднократно уже выступавшие в качестве штадланов, т.е. посредников между еврейскими общинами и русскими властями, а также, вероятно, Лейба Невахович, автор «Вопля дщери иудейской» - первого в России художественного произведения, изданного на русском языке евреем. Кроме того, на основании циркуляра члена Еврейского комитета, министра внутренних дел В.П. Кочубея, в 1803 году были присланы депутаты от губернских кагалов черты оседлости171, хотя сами евреи скептически оценивали их деятельность, считая, что «выбор их был руководим одним суеверием и страстью богачей» 172.
Указ об учреждении Еврейского комитета был составлен и контрассигнован Г.Р. Державиным, и именно поэтому из текста указа
можно было сделать вывод, что основной задачей комитета должно было стать рассмотрение доклада самого Державина173. Однако на самом деле через несколько месяцев после начала работы комитета Державин был отставлен со всех своих постов и выведен из состава комитета. Непосредственно перед этим в журнал заседаний комитета было занесено выступление М.М. Сперанского, предлагавшего отказаться от программы жестких полицейских преобразовательных мер: «Преобразования, производимые властью правительства, вообще не прочны и особенно в тех случаях не надежны, когда власть сия должна бороться со столетними навыками. Посему лучше и надежнее вести евреев к совершенству, отворяя только пути к собственной их пользе, надзирая издалека за движениями их и удаляя все, что с дороги сей совратить их может, не употребляя никакой власти, не назначая никаких особых заведений, не действуя вместо них, но раскрывая только собственную их деятельность. Сколь можно менее запрещений, сколь можно более свободы – вот простые стихии всякого устройства в обществе» 174. Последняя фраза была собственноручно подчеркнута императором, впоследствии просматривавшим журнал, с пометкой «NB» на полях. На самом же деле, однако, провозглашение либеральной терпимости так и осталось декларацией. Хотя государство и не поддержало самые радикальные предложения Г.Р. Державина, предложенный им нарратив, предполагавший необходимость радикального насильственного переустройства жизни евреев под предлогом общей пользы, оставался определяющим для российской политики по еврейскому вопросу вплоть до XX века.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
