Диссертация (1098142), страница 6
Текст из файла (страница 6)
Онипостоянно присутствуют в трагедии, выражаясь как прямо, в повторяющихсясловах συγγνώµη (117, 615) и ἄκων/οὐχ ἑκών (319, 324, 358, 693, 1433), так иопосредованно, в изображении поступков персонажей и их психологическоймотивации.Я попытаюсь показать, что идея оправдания, появляющаяся в репликеАртемиды в связи с поступком Тесея и воплощаемая затем в финальномпрощении Тесея Ипполитом, в равной мере приложима ко всем персонажам,что оправдание является центральной темой трагедии, и что и варгументации богини, и в построении всех драматических ситуаций трагедиииспользуется топос, заимствованный из оправдательной риторики.Комбинация этих двух мотивов – непреднамеренных проступков иоправдания – составляла распространенный в афинской риторике топос, икраткий обзор этого топоса позволит, с моей точки зрения, прояснить ихзначение и роль в «Ипполите».28Афинские ораторы V и IV вв.
нередко прибегают к разделениюпроступков на непроизвольные (ἀκούσια) и преднамеренные (ἑκούσια);отличительным признаком последних является сознательная злая волясубъекта (πρόνοια, ἐπιβουλή, γνώµη). Определение проступка какпреднамеренного служит основанием и для юридического преследования, идля морального осуждения – совершивший его человек признается «дурным»(κακός, πονηρός). Непроизвольность проступка, в свою очередь, становитсяповодом к снисхождению или прощению (συγγνώµη).44Это же разграничение использует в своих этических рассужденияхАристотель,45 определяя, какие поступки могут заслуживать моральнойоценки и являются потому правильной сферой применения понятийдобродетели и порока. Похвала и порицание, по его словам,распространяются только на преднамеренные действия, в то время как кдействиям непроизвольным применимо лишь прощение, но не оценка.46Из текстов ораторов и Аристотеля складывается довольно целостнаякартина тех причин, которые позволяли классифицировать проступок какнепроизвольный.
Поскольку преднамеренность действия определяетсяумыслом (γνώµη) – понятием интеллектуальным, сопряженным со знанием44Ср., напр., Антифонт 5.92: τὰ µὲν ἀκούσια τῶν ἁµαρτηµάτων ἔχει συγγνώµην, τὰ δὲ ἑκούσια οὐκ ἔχει. Τὸ µὲνγὰρ ἀκούσιον ἁµάρτηµα, ὦ ἄνδρες, τῆς τύχης ἐστί, τὸ δὲ ἑκούσιον τῆς γνώµης44 «Непроизвольные прегрешениязаслуживают снисхождения, а преднамеренные не заслуживают его, поскольку непроизвольныепрегрешения совершаются по случайности, а преднамеренные – по злому умыслу». Антифонт 1.27: οὕτω δέτοι καὶ ἐλεεῖν ἐπὶ τοῖς ἀκουσίοις παθήµασι µᾶλλον προσήκει ἢ τοῖς ἑκουσίοις καὶ ἐκ προνοίας ἀδικήµασι καὶἁµαρτήµασι «Так что и проявлять жалость скорее следует в случае непроизвольных происшествий, нежелипреднамеренных и сознательных преступлений и проступков». Демосфен 24.49: τοῖς γὰρ ἄκουσιν ἁµαρτοῦσιµέτεστι συγγνώµης, οὐ τοῖς ἐπιβουλεύσασιν «Достойны снисхождения согрешившие невольно, а несознательно».
Демосфен 18.274: ἀδικεῖ τις ἑκών· ὀργὴν καὶ τιµωρίαν κατὰ τούτου. ἐξήµαρτέ τις ἄκων·συγγνώµην ἀντὶ τῆς τιµωρίας τούτῳ «Совершают преступление преднамеренно. Против таких – гнев инаказание. Ошибаются непреднамеренно. Таким вместо наказания – прощение».45См. Stinton 1975, 228 ff.46Аристотель «Никомахова этика» 1109b31-32: ἐπὶ µὲν τοῖς ἑκουσίοις ἐπαίνων καὶ ψόγων γινοµένων, ἐπὶ δὲ τοῖςἀκουσίοις συγγνώµης, ἐνίοτε δὲ καὶ ἐλέου «Преднамеренные поступки могут вызывать похвалу илипорицание, непреднамеренные – снисхождение, а порой и жалость»29обстоятельств, то главным отличительным признаком непроизвольныхдействий оказывается незнание (ἄγνοια).
Так, например, в речи Клеонапротив митиленцев у Фукидида непреднамеренные прегрешенияпротивопоставлены совершаемым со знанием (3.40.1): «Про них [митиленцев– Б.Н.] нельзя сказать, что они причинили вред непреднамеренно; онисознательно строили злые замыслы (ἄκοντες µὲν γὰρ οὐκ ἔβλαψαν, εἰδότες δ᾽ἐπεβούλευσαν). Достоин же снисхождения только непреднамеренныйпроступок (ξύγγνωµόν δ’ ἐστι τὸ ἀκούσιον)».
Связь непроизвольныхпрегрешений с незнанием мы обнаруживаем и в одном пассаже из«Киропедии» Ксенофонта (3.1.38): «Все те проступки, которые людисовершают от незнания, я считаю непроизольными». Наконец, Аристотельобозначает один из двух выделяемых им классов непроизвольных поступковкак обусловленные незнанием (δι᾽ ἄγνοιαν, «Никомахова этика» 1110b18сл.).В большинстве случаев под незнанием имеется в виду незнаниепрактическое, т.е. незнание конкретных обстоятельств, что порой полностьюи по закону освобождает от ответственности. Иногда, впрочем, аргумент онезнании мог использоваться в более общем смысле – не частного незнанияобстоятельств, но неосведомленности в законах. Подобный пример мывстречаем в приписываемой Демосфену речи «Против Феокрина» (24).
Вкрайней своей форме такой аргумент применен Платоном для доказательствапарадоксального тезиса о непроизвольности вообще всех прегрешений(ἑκούσια πάντα τὰ ἁµαρτήµατα), возможно, заимствованного им у софистов:все моральные грехи Платон объясняет незнанием моральных законов(например, «Горгий» 467c-468d, «Протагор» 354e-357e, «Законы» 860c-e). Вцелом, как мы видим, границы применимости аргумента о незнаниидостаточно широки – от частного незнания ситуации до общегоюридического или морального незнания, и использование его в последнем,наиболее общем смысле предоставляет возможность для парадоксальногооправдания вообще всякого проступка.30Вторая причина, позволяющая расценить прегрешение какнепроизвольное и потому заслуживающее прощения – это страсти и эмоции,такие как гнев (ὀργή), любовное желание (ἔρως) и стоящее в одном ряду сними состояние опьянения (µέθη).
Эти факторы имели меньшуюоправдательную силу по сравнению с незнанием, они не могли полностьюосвободить обвиняемого от ответственности, и обвинитель мог призыватьсудей не учитывать их, но все же роль их как смягчающих обстоятельствдостаточно велика. Например, в первой речи Лисия «Против Феомнеста»слова обвинителя свидетельствуют о том, что Феомнест в свое оправданиессылался на подвигший его к проступку гнев: «Я слышу, что он [Феомнест]собирается прибегнуть к аргументу, будто бы он сказал это в гневе(ὀργισθείς)» (10.30). В речи Демосфена «Против Мидия» (21.38) перечисленымотивы, которые могли смягчить вину в нескольких прежде разбиравшихся всуде делах – в деле об избиении фесмофета и в деле об избиении проедранеким Полизелом.
В деле Полизела таковыми названы гнев и порывистыйхарактер, затмившие рассудок обвиняемого (ὀργῇ καὶ τρόπου προπετείᾳφθάσας τὸν λογισµὸν ἁµαρτὼν ἔπαισεν), в случае с избиением фесмофета –наряду с незнанием, вызванным ночной темнотой, также опьянение илюбовная страсть. Как видно на примере Полизела, оправдательным мотивоммогла служить не только сиюминутная эмоция (гнев), но и определенныйпостоянный склад характера, делающий человека особенно подверженнымэмоциям. Поэтому не случайно, что среди смягчающих вину обстоятельствоказывается порой, например, юный возраст, ассоциируемый с эмоциями истрастями или с неопытностью и незнанием.47Наконец, третья категория факторов, говорящих о непроизвольностипроступка, смягчающих вину и позволяющих просить о прощении – этовнешние причины.
Аристотель выделяет действия такого рода в особый47Ср. Лисий «В защиту инвалида» (24.17): «Считаются, что молодые заслуживают снисхождения(συγγνώµη) от старших».31класс «подневольных» (βίᾳ), к каковым относятся действия, мотивированныеволей других людей или внешними обстоятельствами («Никомахова этика»1110a1сл.). Эта категория мотивов также широко использовалась воправдательной аргументации судебной риторики. Например, достойнымиснисхождения признаются те, кто совершил преступление не по своей воле, апо воле власти.48 Снисхождения заслуживают и те, кого толкали напрегрешения тяжелые обстоятельства их жизни – нужда, болезни и прочиенесчастья.
По словам Лисия в речи «Против Филона» (31.10-11), обвиняемогов неучастии в демократическом сопротивлении диктатуре тридцати,«заслуживают снисхождения (συγγνώµης τινὸς ἄξιοί εἰσι τυχεῖν) все те, кто неучаствовал в выпавших тогда городу опасностях по причине своих личныхнесчастий (διὰ συµφορὰς ἰδίας), поскольку никакое несчастье ни для кого неслучается по его воле (οὐδενὶ γὰρ οὐδὲν ἑκούσιον δυστύχηµα γίγνεται); те же,кто совершил этот проступок сознательно (γνώµῃ), не достойны никакогоснисхождения, поскольку делали это не вследствие несчастья, а по зломуумыслу (οὐ γὰρ διὰ δυστυχίαν ἀλλὰ δι᾽ ἐπιβουλήν)». К этим последним, помнению оратора, принадлежал и обвиняемый Филон, не исполнявший своегогражданского долга, хотя не был ни болен, ни беден, и потому не имеющийправа рассчитывать на прощение.
Отсутствие у Филона смягчающих мотивовпозволяет оратору требовать и его наказания по суду, и моральногоосуждения (признания его «дурным», κακός), и ожидать от согражданненависти к нему. Связь между несчастьями, непроизвольностью ипрощением эксплицитно обозначена в словах, резюмирующих данноерассуждение (31.11): «У всех людей существует справедливый обычай – заодни и те же проступки особенно гневаться на тех, кто был в силах негрешить, но к бедным и немощным проявлять снисхождение (συγγνώµηνἔχειν), считая, что они грешили невольно (ἄκοντας αὐτοὺς ἁµαρτάνειν)».Итак, судебная риторика признает три рода мотивов, заставляющихрасценивать проступок как невольный и заслуживающий снисхождения –48Лисий 12.29.32незнание или ошибочное мнение, эмоции и внешние причины.
Наличиеодного из них свидетельствует об отсутствии в действии злого умысла,должно смягчать наказание или избавлять от него, и освобождает субъектапроступка от морального осуждения – от характеристики его как κακός иπονηρός.Если мы обратимся к «Ипполиту», то увидим, что данныйриторический топос играет важнейшую роль в трагедии, выражаясь и в еедраматической композиции, и в ее важнейших лексических мотивах.Действие «Ипполита» состоит из череды проступков и ошибок – отвысокомерных нападок Ипполита на Афродиту до несправедливогонаказания Ипполита Тесеем. Всякая следующая ошибка вытекает изпредыдущих, и в конце концов они приводят к гибели двух главных героев,Федры и Ипполита.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
