modestov-text (1085420), страница 2

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 2)

Но особенно существенно меняется характер геополитической конкуренции из-за борьбы за достижение информационного превосходства, за обладание более развитым информационным ресурсом, открывающим лучшие возможности контроля над информационным ресурсом противника. Геополитическое пространство приобретает новое измерение, включая в себя пространство информационное.

За рубежом еще только разворачивается полемика по поводу того, считать ли “кибернетическое пространство” (cyberspace)²⁴ особой сферой, средой, в которой может вестись вооруженная борьба (о геополитическом соперничестве в этой сфере американские авторы речь пока не ведут). Так, представитель издательства AFCEA Э. Кэмпен полагает, что происходящее в информационном пространстве так или иначе происходит в обычных физических средах - в воздухе, на суше или на море. Вице-адмирал А. Цебровски из штаба ВМС США придерживается того же мнения, ссылаясь на отсутствие у информационного пространства четких границ, какие отделяют другие среды друг от друга.

Иное мнение сложилось у представителя компании “Бритиш телеком” П.Кочрейна, Р.Гериджью из канадской разведки, Р. Кинга из корпорации “Диджитал экуипмент корпорейшн”²⁵ , М. Лёшера из службы информационного противоборства ВМС США, автора известной книги “Информационная война: хаос на электронной супермагистрали” У. Швартау²⁶ и многих других участников обсуждения, состоявшегося в июне 1996 г. в Центре последипломного образования ВМС США в Монтерее (шт. Калифорния)²⁷ .

Р. Гериджью, в частности, заявил в ходе дискуссии: “Информационное пространство - это не физическое пространство, но пространство социальное. В отличие от других пространств , где физическая география определяет власть в информационном пространстве лишь информация и знания задают структуру власти. Расстояния, география, границы становятся отвлеченными искусственными категориями, не влияющими на отношения между отдельными людьми и целыми организациями. В информационном пространстве нет привычных границ. В этом качестве выступают лишь ширина диапазона, коммуникационный протокол, но они вряд ли могут служить источником развития конфликтной ситуации. В самом деле, нет смысла бороться за то, что не имеет ни территории, ни пространства. Однако возможность влиять на перспективы, воздействовать на лиц, принимающих решения, контролировать системы сбора, обработки, хранения и передачи информации, приумножать блага - все это действительно чревато столкновением интересов и целей сторон”²⁸ .

Наиболее удачно онтология информационного пространства описана в диссертации адъюнкта Центра в Монтерее Д.Элема (ВМС США). По мнению этого исследователя, информационное пространство составляет вся совокупность объектов, вступающих друг с другом в информационное взаимодействие, а также сами технологии этого взаимодействия²⁹ . При этом характеристики этих технологий (пропускная способность каналов передачи данных, скорость обработки информации, объемы ее хранения, стойкость ее криптозащиты и т.д.) являются фактически параметрами информационного пространства. Однако речь об этом пространстве в диссертации идет лишь как о “поле информационного противоборства” (information warfare field). Таким образом, американская концептуальная мысль не сделала еще одного важного шага, поднимающего ее с уровня информационного противоборства до уровня геополитического соперничества.

В современной геополитике заметно усложняется определение так называемых векторов экспансии, которыми оперировала классическая геополитика в категориях противостояния теллурократии и таллассократии, а также по широтно-долготной шкале (запад-восток, север-юг). Еще более сложные связи возникают с появлением трансграничного информационного взаимодействия (и, соответственно, противоборства).

Таким образом, геополитика как область теоретических знаний и практической деятельности постоянно меняла свое содержание. Сейчас, после предшествовавших философского, географического и собственно геополитического, наступает очередной этап в ее эволюции, который мы, развивая периодизацию, введенную М.И. Ясюковым³⁰ , предлагаем назвать информационным.

В то же время отметим, что информационное противоборство всегда было составной частью геополитической конкуренции (необходимый для этого информационный ресурс никогда, к сожалению, не выступал в качестве нашей сильной стороны).

Информационная форма геополитического контроля вообще является наиболее прямой и в полном смысле слова архаичной. Некоторые исследователи различают даже две формы такого контроля - информационную и коммуникационную (см., например, статью К.В. Плешакова³¹ ). Контроль древнерусских княжеств над проторусским пространством не оспаривался другими этносами, но даже для урегулирования спорных внутрирусских территориальных проблем локального характера информационный контроль княжеств над пространством был чрезвычайно низок.

Описаны случаи³² , когда воинские дружины неделями блуждали по лесам, будучи не в состоянии найти противника, также ищущего боя. Из-за низкого уровня развития коммуникаций и огромной протяженности страны в широтном и, особенно, долготном направлении информационный контроль России над ее Севером и Востоком остается чрезвычайно низким, что уже порождает прямые геополитические последствия в отношениях России с другими государствами, в первую очередь с Китаем, который использует слабый российский информационный контроль над Дальним Востоком для установления сферы непрямого китайского контроля над регионом.

Отстаиваемая здесь особая роль информационного ресурса в геополитическом процессе вполне вписывается в разделяемое многими современными авторами представление о геополитике как области научных знаний о пространственно-временной конфигурации всей наличной совокупности ресурсов того или иного геополитического субъекта с учетом занимаемого им места в мире, а также практической деятельности этих субъектов по изменению или сохранению сложившейся конфигурации, либо приспособлению к ней в том случае, когда активное воздействие субъекта невозможно или нецелесообразно.

Важно лишь осознать, что может означать подобное понимание геополитики как теории и практики пространствено-временной организации всех ресурсов развития каждой страны (народа, государства) относительно других стран и в общей совокупности ресурсов мирового сообщества без ограничения одной лишь территорией, т.е. с учетом проживающих на ней людей, составляющих определенные этнические и социокультурные общности. Тем более нельзя забывать о специфике информационного ресурса, создаваемого той или иной общностью людей.

Информационный ресурс является совершенно особой составляющей в совокупности ресурсов развития. Его объекты и объединяющая их информационная инфраструктура имеют особые пространственно-временные характеристики, не ограничиваемые пределами национальной территории. Кроме того, сама информация как базовый и наиболее универсальный элемент этого ресурса обладает уникальными свойствами делимости и воспроизводимости, что заметно сказывается на общей оценке потенциала того или иного геополитического субъекта, на возможностях воздействия на него извне, его способности к устойчивому развитию в таких условиях, его восприимчивости к информационному трансферу, скрытому перераспределению информационного ресурса противника силами, средствами и способами специализированной разведки.

Остается лишь добавить, что в основе процесса пространственно-временной организации ресурсов (геополитического процесса) лежит естественное стремление всякого государства обрести стабильные, близкие к природным, способствующие безопасному развитию границы, определяющие размеры, начертание и положение освоенного ею территориального массива. В результате неизбежно столкновение с аналогичными устремлениями соседних государств, также пытающихся занять свою геополитическую нишу.

По мере усложнения геополитической структуры мира, роста взаимозависимости государств (и, в частности, благодаря быстро развивающейся информатизации всех сторон жизни общества) появляются более сложные опосредованные связи, не предполагающие обязательного соседства стран, чьи интересы приходят в противоречие.

Складывается сложная межгосударственная коллизия, в которой неприменимы категории общечеловеческой морали, так как этика межличностных отношений не может быть механически спроецирована на межгосударственные отношения. В них участвуют принципиально иные субъекты, действуют иные законы. Вспомним Гегеля: “Государства - не частные лица, а совершенно самостоятельные тотальности в себе, и, следовательно, их взаимоотношения складываются иначе, чем чисто моральные частноправовые отношения”³³ .

Возможно, это особенно актуально для российского общественной мысли, так как из-за особенностей национальной психологии мнение, воля, личные обязательства и интересы государя (главы государства) у нас нередко отождествлялись с обязательствами и интересами государства. Еще более сложны этические отношения между геополитическими субъектами, в которых государства выступают лишь как часть от общего.

Решение неизбежных геополитических противоречий между государствами как отличными друг от друга и неравномерно развивающимися геополитическими субъектами всегда было и останется естественным процессом, глубинный, сущностный смысл которого предопределен не политическими, идеологическими, экономическими, этническими, конфессиональными и какими-либо иными отдельно взятыми причинами, а всеми перечисленными причинами (или большей частью из них), взятыми совокупно и представленными в особом стойком геополитическом стереотипе поведения той или иной исторической общности и созданного ею государства. И вновь обратимся к Гегелю: “Свою направленность вовне государство обретает потому, что оно есть индивидуальный субъект”³⁴ .

Такой стереотип или характерная активностная модель поведения данной общности формируется у нее изначально и корректируется огромным трудом в течение длительных периодов времени, совпадающих с фазами геополитического цикла, составляющими у различных народов от трех до пяти столетий. Нынешний цикл геополитической активности России, по расчетам автора, охватывает XIX-XXI вв. Наблюдаемый сейчас послекульминационный спад активности приходится, к сожалению, на важный период смены мирового технологического уклада, когда промышленная цивилизация уступает цивилизации информационной. В результате складывается не самая благоприятная для России геополитическая ситуация в ее соперничестве с другими центрами силы.

Наиболее важной тенденцией в происходящей эволюции можно считать, по-видимому, изменение соотношения веса тех или иных ресурсов развития (включая собственно территорию, пространство), составляющих основу геополитического процесса всякого геополитического субъекта.

В потенциале современного геополитического субъекта происходит существенное перераспределение акцентов с материально-вещественных и энергетических ресурсов (то есть фактически с того самого территориального ресурса с предоставляемой им топливно-сырьевой базой) в пользу ресурсов информационных и интеллектуальных.

Процесс подобного перераспределения имеет глубокую ретроспективу. Он напрямую связан с основными этапами развития информационного ресурса того или иного общества. Начало каждого такого этапа знаменовало собой очередную информационную революцию. Первый такой революционный скачок был достаточно растянутым во времени и происходил по мере возникновения и распространения общенационального языка как важнейшего средства информационного обмена и консолидации культурно-исторической общности.

Вторая информационная революция была связана с возникновением письменности, которая значительно расширила возможности хранения, обработки и передачи информации. Следующий, третий качественно иной этап в развитии информационного ресурса пришелся на изобретение книгопечатания, с помощью которого все информационные процессы еще более интенсифицировались.

Четвертая информационная революция началась с появлением электротехнических средств связи (телеграфа, телефона, радио, телевидения). Нынешняя, пятая революция связана с изобретением и распространением новых информационных технологий, использующих огромные скорости обработки информации. Благодаря этому становится возможным колоссальный - в миллионы и миллиарды раз - прирост информации, циркулирующей в обществе.

Все эти изменения принципиально иначе заставляют смотреть на пространство. Они придают ему особую многомерность (особенно в ходе четвертой и пятой информационной революции), создаваемую сначала так называемым “эфиром”, разнообразием электромагнитных полей, а затем весьма специфическим информационным пространством, органично связанным с еще более “неосязаемым” пространством интеллектуальным, духовным.

Рассмотрим более подробно именно информационное пространство, более поддающееся формализованному описанию и однозначному объяснению.

Начальным, фоновым состоянием информационного пространства можно считать естественный информационный обмен, существующий в живой природе. Как подсчитали исследователи, биота (т.е. живое вещество биосферы) перерабатывает как “естественный компьютер” 10³⁶ бит/с, и этот поток направлен на поддержание устойчивости окружающей среды. Всего одна сотая часть перерабатываемой биотой потока информации затрачивается на компенсацию нарушений окружающей среды в соответствии с принципом Ле-Шателье-Брауна³⁵ .

Значительно возросла плотность информационного поля после того, как к биологическому фактору его формирования прибавился фактор социальный. С развитием человеческого общества устанавливались все более сложные информационные связи между отдельными людьми, социальными группами и целыми сообществами. Складывалась характерная для каждой страны информационная инфраструктура.

Она всегда была мощным системообразующим фактором, эффективным средством организации геополитического пространства. При этом сама структура пространства, его физико-географические черты во многом определяли уровень и характер развивающихся в нем линий сообщения, коммуникаций.

Характеристики

Список файлов лекций