Реконструкции исторических городов в XX веке

Тема 6. Реконструкции исторических городов в XX веке

Первая планировочная реконструкция крупного города – план перепланировки Парижа барона Османа

Наверное, в мире очень немного городов, которые по своей притягательности могли сравниться с Парижем. "Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли Москва",– написал Маяковский, побывав в столице Франции. "Праздник, который всегда с тобой",– сказал о Париже Эрнест Хемингуэй. В чем же обаяние города, которое так неотразимо действует едва ли не на каждого, кто туда попадает?

Попробуем ответить на этот вопрос на основании собственного опыта – нам посчастливилось неоднократно быть в Париже. Прежде всего – это ощущение необыкновенной наполненности жизнью. Конечно, Париж – очень большой город, но все же и для такого многомиллионного гиганта он имеет необычайно развитую систему центра. Здесь три сгустка общественной жизни, каждый из которых мог бы претендовать на роль общегородского центра. Монмартр – здесь властвует парижская "богема", место, пожалуй, наиболее посещаемое туристами. Узкие улочки Латинского квартала отданы во власть студентов, молодежи – тут напряженный ритм жизни не стихает даже в ночные часы. Наконец, парадный проспект Елисейских полей – главная витрина буржуазного Парижа. И всюду, в каждом из этих удаленных друг от друга эпицентров города кипит своя жизнь, сюда стекаются толпы людей и машин, что производит впечатление тщательно разыгранного спектакля, все участники которого являются одновременно и исполнителями ролей, и зрителями. А ведь есть еще и знаменитые парижские бульвары, и не менее знаменитые набережные Сены, и многое, многое другое.

И конечно, особенно удивляет необычайное разнообразие пространственных форм организации жизни города, несходство соседствующих друг с другом типов городской среды. Узкие и крутые улочки Монмартра, широкие озелененные коридоры бульваров, веселая толчея в "ущельях" Латинского квартала.

Но главное, пожалуй, строгое величие Лувра, зеленый ковер сада Тюильри, неожиданный простор площади Согласия, за которой начинается парадный блеск Елисейских полей, поднимающихся к Триумфальной арке на площади де Голля. И там на горизонте, но на продолжении все той же нескончаемой прямой, встают как мираж призрачные небоскребы площади Обороны. Большая ось – три километра от площади Бастилии до площади де Голля – так называют этот гигантский градостроительный ансамбль – славу и гордость французской столицы.

Не сразу складывалась большая ось Парижа. Отправной точкой для нее стал Лувр – резиденция королей Франции. Начало бурной строительной деятельности по созданию нового центра Парижа было положено еще в середине XVI века, когда на месте построек старого Луврского замка был сооружен первый корпус так называемого Нового Лувра. Два десятилетия спустя был построен новый Тюильрийский дворец к западу от Лувра, с востока к Лувру примыкали затесненные городские кварталы. В последующие годы от Лувра к Тюильри потянулись соединительные корпуса, ясно обозначив тенденцию сращивания двух дворцов в единый гигантский комплекс.

Тем временем к середине XVII века все более ощутимым становится идущее из Италии влияние нового стиля – барокко. Невиданный дотоле размах барочных композиций Рима по-своему преломляется на французской почве, давая начало своеобразному, более строгому стилю, получившему позднее название классицизма. Точно так же, как французские зодчие сумели "переплавить" барокко в классицизм, их российские коллеги столетием позже, отталкиваясь от французского классицизма, придут к самобытному "русскому ампиру". Но и в петербургских ансамблях XVIII века, и в парижских планировках XVII века в равной мере проявляется могучее влияние итальянского барокко, положившего начало целостной градостроительной композиции, основанной на осевой перспективе.

Классическим примером такой композиции стал Версаль – загородная резиденция Людовика XIV, спланированная величайшим мастером садово-паркового искусства Андре Ленотром. Ленотр разбил непосредственно перед Версальским дворцом грандиозную по размерам площадь Армии, соединяющую три разбегающихся в разные стороны планировочных луча. Центральный луч – дорога на Париж. Обозначенная тем самым центральная ось ансамбля получила активное развитие на запад, подчинив себе всю планировку Версальского парка.

Непосредственно перед фасадом дворца Ленотр разбил так называемый водный партер с двумя бассейнами, отмечающими ось ансамбля. Отсюда, с дворцовой террасы, открывается вид на лежащие ниже боскеты, прорезанные широким зеленым ковром длиной около 300 метров, который переходит в водную гладь огромного крестообразного канала. Геометрически строгий рисунок планировки построен на сочетании осевых перспектив, ориентированных на главные опорные узлы всей композиции. Версаль, конечно, заслуживает особого разговора как непревзойденный шедевр садово-паркового искусства. Но для нас сейчас важнее всего то, что ведущий его строитель Андре Ленотр сразу же после окончания основных работ в Версале развил кипучую деятельность в Париже, используя – вполне естественно – только что опробованные версальские "заготовки".

Рекомендуемые материалы

Первым делом Ленотр осуществил разбивку Тюильрийского парка, четко фиксируя в его планировке центральную ось на продолжении продольной оси Луврского ансамбля. Затем он продолжает ту же ось широким, обсаженным деревьями проспектом Елисейских полей, который протянулся до заставы Звезды, многолучевая планировка которой также напоминает аналогичное завершение оси Версальского парка.

Сравнительно немного осталось довершить преемникам Ленотра – окончательно построить Лувр, создать площадь Согласия, воздвигнуть Триумфальную арку на площади Звезды (теперь де Голля)... Вот и вся западная, главная половина большой оси Парижа, какой можно увидеть ее сегодня. Восточная половина – улица Риволи от Лувра до площади Бастилии появится позднее, но ее архитектурно-композиционное значение несравнимо меньше, чем у западной, сформированной прежде всего усилиями Ленотра.

Итак, широкие эспланады, уходящие, кажется, в беспредельную даль, прямые как стрела проспекты пролегли в теле города. Большая ось Парижа дает совершенно иную трактовку городского пространства, чем было принято раньше. Улица и площадь перестают быть лишь по необходимости незастроенными участками, как бы прорубленными в плотном теле городской застройки. Они обретают совершенно самостоятельную ценность. Площадь Согласия демонстративно "отказывается" от периметральной застройки – она является площадью "как таковой". Широкий зеленый ковер проспекта Елисейских полей – дорога, обсаженная рядами деревьев, устремляется в беспредельную даль, а фасады стоящих по бокам домов лишь скромно сопутствуют ей.

Композиция открытых городских пространств, система архитектурно оформленных планировочных узлов и связей – улиц и площадей – становятся определяющим фактором всей планировки города. Определяющим не только удобное функционирование города (вспомним, городское движение еще не набрало достаточную силу), но его обновленное архитектурное лицо.

Начало такой трактовке городского плана положено формированием большой оси Парижа на рубеже XVII и XVIII веков. Четкость геометрического рисунка увязанных в единое целое улиц и площадей на долгие годы (вплоть до нашего века) станет критерием оценки совершенства городского плана и мастерства градостроителя. Многим городам мира, и большим, и совсем малым, предстоит и в XVIII, и в XIX, и даже в XX веке испытать на себе влияние во всех смыслах слова классического парижского образца. Но и сам Париж в этом отношении не сказал еще последнего слова вплоть до второй половины XIX века.

Как раз тогда стал особенно ощутимым контраст между блеском и роскошью площадей, проспектов и дворцов нового центра Парижа и переуплотненностью, антисанитарным состоянием его старых центральных кварталов. Но не только – в город пришли железные дороги, все возрастающее движение буквально задыхалось на извилистых, узких улочках старого Парижа. В таких условиях планировочная реконструкция Парижа стала назревшей проблемой. Разрешить ее взялся полицейский префект Парижа барон Осман вместе с главным архитектором города А. Альфаном и целой группой специалистов-планировщиков.

В общих чертах план Османа сводился к "исправлению" исторически сложившейся планировки Парижа путем пробивки и застройки новых широких (следовательно, пригодных для набирающего силу уличного движения) магистралей, увязанных в одну систему с уже сложившейся столичной осью восток-запад. Помимо чисто градостроительных задач, план Османа преследовал особые экономические и даже политические цели. Во-первых, занять на крупномасштабных строительных работах имевшиеся в избытке свободные рабочие руки. Во-вторых, облегчить действия полиции по контролю за центром Парижа на случай массовых народных выступлений; на широких и прямых магистралях непросто воздвигать баррикады, зато куда как сподручнее разгонять демонстрации и наводить "порядок" с помощью конницы и артиллерии. Опыт революционных боев в Париже 1848 года делал подобные соображения отнюдь не второстепенными для начальника парижской полиции.

Как бы то ни было, мероприятия Османа существенно повлияли на планировку Парижа и заметно сказались на его общем архитектурном облике. Без малого два десятилетия потратил Осман на то, чтобы реализовать основные положения своего плана. Улица Риволи была проложена далеко на восток и достигла Сент-Антуанского предместья, тем самым было подчеркнуто значение большой градостроительной оси восток-запад и фактически завершено ее формирование. Перпендикулярно к большой оси был проложен второй диаметр север-юг, который составился из трех отрезков – бульваров Севастопольского, Страсбургского и Сан-Мишель. Образованный двумя диаметрами крест был органически дополнен системой кольцевых магистралей. Сложившееся к концу XVIII века в северной части парижского центра полукольцо обходных магистралей от площади Согласия до площади Бастилии было замкнуто на юге благодаря пробивке нового Сен-Жерменского бульвара. Наконец, по старым городским заставам прошло второе, внешнее кольцо бульваров, связавшее между собой и с центром не только окраинные районы, но и главные парижские вокзалы. Если добавить, что вновь пробитые магистрали были практически заново обстроены многоэтажными домами с характерными парижскими мансардами, то станет ясно, что в результате "хирургического вмешательства" Османа Париж в его центральной части сильно изменился, получил тот облик, который в целом сохраняется и в наше время.

Реконструкция Османа послужила своего рода эталоном для многих европейских городов, особенно крупных. Широкие прямые улицы с осевыми перспективами, сходящиеся к площадям, парадно оформляющим главные планировочные узлы города, стали нормой европейского градостроительства. Вот как далеко во времени простирается влияние мятежного духа итальянского барокко (помните, все началось с Доменико Фонтана и порта дель Пополо). Вряд ли даже кому-либо из профессионалов-градостроителей доводится вспомнить об этом, глядя на широкую и прямую как стрела улицу нового города, обстроенную с двух сторон домами.

Османовский образец сохраняет определенное влияние до сих пор. Однако нельзя сбросить со счетов, что со времени градостроительной деятельности Османа прошло уже больше века. При всей крупномасштабности и дальновидности его реконструктивной программы невозможно было в середине XIX века в полном объеме предвидеть, насколько усложнятся градостроительные проблемы к концу XX века, хотя бы в одном только вопросе городского транспорта. Широкие проспекты уже давно работают на пределе своей пропускной способности – они буквально забиты автомобилями. Площади превратились в транспортные развязки, чаще всего весьма неудобные и для движения, и для пешеходов. Новое отношение появилось и к старой застройке, к исторически сложившейся планировочной структуре городских центров. Все менее приемлемым кажется "хирургическое вмешательство", по типу Османа – слишком много невосполнимых потерь уже понесли старые центры в нынешнем веке.

Ну а что касается Парижа, то Османова "хирургия" была для него весьма своевременной и, по-видимому, пошла на пользу. Во всяком случае, мало кто вспоминает, какие шрамы оставила она в теле парижского центра. Невозможно представить себе сегодняшний Париж без кольца бульваров или улицы Риволи. Они стали неотъемлемой частью того удивительного и прочного соединения архитектуры с жизнью, которое лучше всего передается коротким присловием: "Париж – всегда Париж".

Традиционные городские поселения Азии и Африки.

Рассматривая процессы  формирования географии городов в бывших колониальных странах, выделим три типа формирования территориальных структур городов  и их  сетей,   связанные с социально-экономиче­скими особенностями колониальной экспансии в этих странах:

Латиноамериканский тип - формируется в условиях полного разрушения местных цивилизаций колонизаторами, ограбления и мас­сового истребления ими покоренных народов, заселения завоеванных стран мигрантами из стран-метрополий, рабами-неграми, привезенными для работы на рудниках и плантациях, мигрантами из других стран; на основе смешения этих этнических групп формируются новые этни­ческие общности и складываются совершенно новые социально-экономи­ческие структуры и новая сеть городов.

Индийский тип - развивается в условиях постепенного завое­вания, подчинения и ограбления колонизаторами стран и народов, но без их тотального уничтожения или истребления. Социально-эконо­мические структуры, в том числе сеть городов, перестраиваются в соответствии с целями и требованиями колонизаторской политики и хозяйственного грабежа покоренных стран.

Африканский тип - в известной мере носит промежуточный ха­рактер. Вначале цели колонизаторов заключаются в массовом вывозе негров-рабов для работы на других континентах, прежде всего в Ла­тинской и Северной Америке. Затем наступает "индийский" этап -постепенного завоевания глубинных территорий для эксплуатации их населения и природных ресурсов.

Северо-американский тип - существенно отличается от трех других. В результате истребления, оттеснения или заключения в резерваций местных народностей (индейцев в Северной Америке, аборигенов Австралии и Новой Зеландии, негров в Южной Африке) на завоеванной территории мигрантами из Европы, не сливающимися с аборигенным населением, создаются так называемые страны переселенческого капитализма, получающие независимость от стран-метрополий, либо связанные с ними системой хозяйственно-политических отношений на началах известного партнерства (британские доминионы). Рассмотрим формирование сетей городов первых трех типов, отно­сящихся к колониальным странам.

 Завоевание испанскими и португальскими колонизаторами Латинской Америки в конце ХV-ХVI вв. совершалось с необычайной жестокостью (сопровождалось полным разрушением сложившихся здесь цивилизаций ацтеков, майя, инков и других народов. Главной целью алчных и жестоких конкистадоров было золото. По имеющимся данным, к моменту открытия островов Карибского моря Колумбом, численность индейцев на Кубе составляла около 300 тыс., Эспаньолы (Гаити) - 250 тыс., Пуэрто-Рико - 60 тыс. человек. Во втором десятилетии ХVI в. почти они были истреблены. Предполагается, что в течение первых десятилетий испанских завоеваний на Вест-индских островах погибло  I млн. индейцев. Ко времени освобождения стран Латинской Америки от испанского и португальского господства (начало XIX в.) сеть их городов формировалась, хотя в последующий период она, конечно, претерпе­ла значительные изменения. До сих пор размещение, планировка, об­ще и названия латиноамериканских городов связаны с наследием ко­лониального периода. Огромный континент как бы "оцеплен" городами, возникшими на океанских берегах или вблизи них, откуда начиналась его колонизация; другие города расположились в долинах рек, в пред­горьях или горных котловинах, контролируя "дороги проникновения"  в глубь континента.

"Индийский" тип формирования сетей городов в колониальных стра­нах существенно отличался от   латиноамериканского. Особенность зак­лючалась в том, что так же широко прибегая к всякого рода насилию, подлогам и произволу, колонизаторы здесь стремились грабить завоеванные народы, опираясь на местных правителей и прово­дя принцип "разделяй и властвуй". Сложившиеся социально-экономиче­ские структуры видоизменялись в том направлении, в каком это было выгодно колонизаторам, например подрывалась местная промышленность для обеспечения рынка сбыта европейских товаров, создавались плантации и рудники для вывоза в метрополии сельскохозяйственного сырья г ценных металлов, применялись различные другие формы грабежа. 3 соответствии с этой политикой сложившаяся сеть городов не разруша­лась, а переориентировалась на новые центры - опорные базы коло­ниального владычества,, созданные колонизаторами в господствующих стратегических пунктах в самый ранний период колониальных захватов.

Наиболее ярко этот процесс может быть показан на примере самой Индии. Колонизаторы (португальцы, голландцы, французы, а затем англичане) застали здесь огромную страну, население которой во иного раз превышало население метрополии, с тысячелетней культурой, многочисленными большими городами (суммарное население которых бы­ло больше городского населения Англии), развитой промышленностью, основанной на виртуозном искусстве ремесленников, передававшемся из поколения в поколение.

В период Ост-индской кампании, преобладали методы прямого грабежа. Один из известных деятелей этого периода, лорд Клайв, прославившийся произволом и подлогами в Бенгалии, с циниз­мом и бахвальством заявлял в Палате общин: "Богатый город был у моих ног, могущественное государство было в моей власти, мне одному были открыты подвалы сокровищницы, полной слитками золота и серебра, драгоценными камнями. Я взял всего 200 тыс. ф.ст.    Джентльмены,    я до сих пор не перестаю удивляться собственной скромности!" По сообщению английского губернатора, "достаточно поя­виться английскому флагу, чтобы на десятки миль вокруг не остава­лось ни одного жителя. Среди других последствий английской политики отметим за­медленный рост городов, в особенности в глубине страны, в связи с массовым разорением миллионов кустарей и ремесленников из-за кон­куренции английских товаров. По оценкам, в середине XIX в. около 55% индийского населения было занято в сельском хозяйстве, а в конце 30-х гг. XX в. - 74%. "... Армии кустарей и ремесленников не имели ни занятий, ни работы, и все их старинное мастерство бесполезно. Они обратились к земле, ибо земля еще существовала. Но земля была полностью занята и никак не могла обеспечить им вы­годного занятия. Поэтому они стали бременем для земли, и это все увеличивалось, а вместе с ним росло обнищание страны, и жиз­ненный уровень снизился до невиданных размеров.

Поскольку главная задача заключалась теперь в том, чтобы открыть пути на индийский рынок английским товарам и обеспечить вывоз из страны сырья, важнейшее значение в эксплуатации Инда приобрели Калькутта и Бомбей, от которых начинались главные пути в глубь Индии. В дожелезнодорожную эпоху важнейшим из этих направ­лений было направление от Калькутты на север вдоль Ганга.

Калькутта расположена на р. Хугли, в 140 км от моря. Сеть судоходных речных путей удобно связывает ее с долиной Ганга, равни­нами Хиндустана, бассейном Брахмалутры; на юг удобные пути по приморским низменностям ведут в Южную Индию. "Ее эксцентрическое положение, возникновение и рост - классический пример города-цитадели, колониального господства и хозяйственной экспортации страви неравноправного международного разделения труда" Харак­теризуя благоприятное положение Калькутты, ОД.К. Спейт отмечает: 'Энергичные европейские купцы, которым не терпелось воспользоваться богатствами непосредственно примыкающей к Бенгалии равнины Ганга о ее процветающими монгольскими городами... закрепили за собой лот наиболее восточный и наиболее многообещающий путь внутрь Инда. В I9II г. столицей Индии вновь становится Деля - исторический центр страны.

Лекция "Часть 16" также может быть Вам полезна.

Индийский тип развития сети городов в странах-колониях характерен для большинства стран Азии. В Индонезии, на Филиппинах, Вьетнаме, на Малайском полуострове важнейшее значение приобрели основанные колонизаторами города-порты: Батавия (Джакарта), Манила, Калон-Сайгон (Хошимин), Сингапур (последний приобрел также крупнейшее стратегическое и транзитное торговое значение). В других случаях административными центрами колоний стали удобно расположен­ие исторические столицы - Рангун в Бирме, Пномпень в Камбодже, позднее Дели. В некоторых случаях административные центры создавались вблизи основных объектов эксплуатации). Во многих странах, оказавшиеся в ХУШ-XIX вв. в экономической и политической зависимости от колониальных держав, крупнейшие экономические центры стали разви­ваться в главных пунктах их проникновения (Шанхай и Гонконг в Китае, Бангкок в Таиланде и др.).[7]

До конца ХV в. развитие тропической Африки происходит при почти полном отсутствии хозяйственных и культурных связей с европейский странами. Основной район с более развитыми феодальными отношения, со значительными элементами рабовладения, с развитыми ремеслами и торговыми центрами сложился в бассейне Нигера, где сформировался ряд государств - Сонгаи (ХV-ХVI вв.), а еще ранее и западнее Гана "(IV-ХI вв.) и Мали.. Крупнейшие города - Томбукту, Гао, Сегу, Мал, Дженне - осуществляли крупную торговлю со странами Магриба и бас­сейна Нила. В XI в. сюда проникает ислам, развивается письменность, ремесла, при участии арабских архитекторов сооружаются мечети и торговые кварталы.

К югу от Нигера крупные государственные образования сложились в Северной Нигерии: среди городов-государств Хауса некоторые были весьма велики. Кано, вероятно, не уступал Гао (столице Сонгаи), насчитывающей около 75 тыс. жителей. Процветали торговля, ремесла, в том числе производство тканей индиго, работорговля. Распространение работорговли и рабовладения способствовало массовому вывозу рабов португальцами в Америку. Прибрежная полоса, откуда португальцы совершали экспедиции за рабами и где они выменивали их у меся вождей, получила название Невольничьего берега.

Восточный берег Африки в значительной мере контролировался арабами. Выходцами из Шираза был основан Килва, султаны которого владели Занзибаром, Момбасой, Малинди. Лоренцо-Маркес, Софа-ла - опорные пункты португальцев в многолетней борьбе за восточный берег Африки.

После первых португальских открытий и последовавшего затем превращения Африки в "заповедное поле охоты на чернокожих" (всего из Африки в ХVI-ХIХ вв. было вывезено несколько десятков миллио­нов рабов) главной целью европейских колонизаторов было создание опорных пунктов на берегу для обеспечения работорговли и торгового пути вокруг Африки в Индиго. Затем эти пункты стали исходными база­ми продвижения в глубь Африки и ее раздела между колониальными державами. В дальнейшем. опорные военно-стратегические и администра­тивные центры становились, как правило, крупнейшими на континенте торгово-промышленными городами, через которые шла эксплуатация африканских колоний.

К началу XX в. в Африке сложился ряд групп городских поселений. Среди исторических городов, расположенных в глубине континента, некоторые полностью утратили значение (Томбукту, Себ), другие по­лучили некоторое развитие (Кумаси, Ибадан). Очень сильно выросли прибрежные города, положение которых оказалось удобным в качестве баз проникновения в глубь африканских стран (Момбаса, Дар-эс-Салам, в Северной Африке - Александрия, Тунис, Алжир). Наибольшее развитие получили новые города: приморские портовые и административно-поли­тические центры (Дакар, Монровия, Фритаун, Бисау, Конакри, Абиджан, Аккра, Браззавиль, Лагос, Луанда, Мопуту - бывший Лоренцо-Маркес, Могадишо) либо глубинные административно-политические центры, основанные в стратегических пунктах, контролирующих завоеванные районы (Бомако, Киншаса - бывший Леопольдвиль,   Аддис-Абеба, Найроби, Кам-пала, Лусака, Зимбабве - бывший Солсбери,   Претория, Хартум). Некоторые крупные города выросли вблизи месторождений (Лумумбаши- бывший Стенливиль,   Булавайо, Иоганнесбург).