Диссертация (Генология А.Ф. Лосева историко-методологический анализ), страница 10

Оно классифицируется уАристотеля следующим образом: как мера числа – нумерическое, эйдетическое(эйдетическая неразличимость субстрата – вода, воздух), формально-родовое(виды и роды вещей), пропорциональное (мера). Соответственно, теперь оно неесть одно как апофатическая бездна, а получает свой эйдетический статус как43чтойность (или единство эйдоса и иного (меона111)). Однако, в «Историиантичной эстетики» Лосев пишет: «если бы и Аристотель также собрал все своимировые эйдосы в единое целое и задался вопросом о возникающей из нихвсеобщей индивидуальности, то и ему пришлось бы говорить об этом эйдосе,или идее, которая вне всех отдельных составляющих ее частей и моментов.Называть ли такое Единое «сущностью» или не называть, это уже вопрос толькотерминологический»112.Поэтому если Лосев все же исключает из рассмотрения Единое вплатоническом смысле, это не означает, что первоначала Аристотель не мыслил.Вопрос первого начала у Аристотеля решается на уровне Ума.

Лосевпоказывает, что логика Аристотеля такова: если есть движение, то должно бытьчто-то, что движет, если существует способность мышления, значит,гипостазируется и необходимость в утверждении первомышления. ЛосевприводиттакоеразмышлениеАристотеля:«Существуетнеподвижныйпервичный двигатель, так как движимое, а именно чем-то движимое, или сразустоит перед первым неподвижным, или перед движущимся, но приводящимсамо себя в состояние движения и покоя, – в обоих случаях выходит, чтопервично движущее во всех случаях движения является неподвижным»113.Здесь, как замечает Лосев, есть шанс уйти в дурную бесконечностьпричинностей, однако такого рода мышление не было свойственно античномугреку.

Его космос был телесно оформленным организмом, статуарно изваяннымцелым, которое имеет метафизическую границу в первоначале. Именно этотнадкосмический эйдетический Ум Аристотеля Лосев называет идеей идейфилософа. Ум неподвижен, но движет небом, подобно большому магниту,притягивающему к себе все и ко всему причастному.Аспект мировой души, хоть непосредственно и не разрабатывается уАристотеля, Лосевым представляется как функция движения и становленияMe on, μή ὄν - не одно буквально.

Категория и принцип инаковости в платонизме.История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. Харьков: Фолио; М.:Издательство ACT, 2000. С. 36.113Там же. С. 80.44111112материи в форму. За счет этого процесса образуется индивидуальная сущность,а картина мира становится динамической. Именно динамизма недоставалоПлатону, эйдетика которого не продумала концепции энергийных переходов. УПлатона идея – это саморазвивающийся становящийся смысл иерархийноготолка. У Аристотеля же – «неподвижный лик натуралистически живущей вещи,так что вся подвижность этого лика заключается в неподвижно-эйдетическомотражении подвижной фактичности вещи»114.На первый взгляд данное определение кажется несколько абсурдным,поскольку именно у Аристотеля возникает теория динамического становления идаже первоединство у него – ум-двигатель.

Л.А. Гоготишвили в анализе данногопарадокса приходит к выводу о том, что в данном случае под статичностьюподразумевается отсутствие эйдетической синтактики с точки зрения не идеявещной связи, но связи идей друг с другом115. Иными словами, Аристотельзаимствуетизклассическогоплатонизмаэйдетику,ноотвергаетеедиалектическое узрение, в результате чего получает лишь учение о форме вещи.Так же случилось и с Единым-Благом, которое было отвергнуто Аристотелем впользу Перводвигателя-Ума. А диалектическое мышление потребовало бы отАристотелятакогобеспредпосылочногоначала,котороебылобыбеспредикативно, апофатично и до-вещно.Обратимся снова к комментарию Л.А. Гоготишвили, который можетпомочь понять специфику данных траковок у Лосева. Платоновская эйдетика,которая не разработана с точки зрения своего предметного динамизма, отчеговидитсяАристотелюнагроможденнойиабстрактнойдополняетсяэнергетизмом аристотелева вещного становления и перерастает в развернутуюэстетико-символическую картину неоплатонизма.

Эту аналогию Гоготишвилипроводит на базе «самой феноменологической» (хотя ее характеризуют и каксамую «гегелевскую») работы Лосева «Философия имени», где он дает системуЛосев А.Ф. Античный космос и современная наука. С. 232.Гоготишвили Л. А. «Эйдетический язык» (реконструкция и интерпретация радикальнойфеноменологической новации А. Ф. Лосева). С.

220-415.45114115предпочтительных ему методов, в «Очерках античного символизма имифологии» только разворачивая и конкретизируя их на эмпирическомматериале. Через античность он проводит своеобразный полемический диалог сфилософией ХХ века, где обнаруживается что Гуссерль не устраивал его за то,что его эйдетика провозглашалась принципиально недоступной как таковая, анеокантианцев за минимизацию эйдетического слоя смысла и фактическую егозамену на логосный (об этом речь подробнее пойдет во второй главе даннойработы), тогда как платоническая система обнаруживала куда большую полноту.В свете вышесказанного, можно сделать некоторые обобщающие выводыкасаемо трактовки платонизма с выводами для эйдетики, которые отмечал всвоих работах Лосев.Классический платонизм полагает тождественным в различии идею иматерию. Невзирая на все те эпитеты, которые он применяет к миру идей,терминологически будто бы выделяя их на фоне тела116, Лосев полагает, чтопримат идеи над вещью относителен механизма ее становления.

Лосевпоказывает, что эйдос это не просто логическая парадигма, но и некотораяживая оформленная по типу смыслового тела или, если быть точнее,скульптуры. Это становится прямым поводом для того, чтобы говорить обэстетическом применительно к античному платонизму, где само понятиекрасоты оказывается не просто предикатом, но формой выражения полнотыбытия в каждой вещи. «Прекрасное в античном смысле не есть то отъединенноеи изолированное прекрасное, что мы мыслим теперь, переживая его так, что ононе зависит у нас от самих фактов...

Там прекрасно – то, что биологически ижизненно отвечает своей цели; прекрасно – добротное, сильное, здоровое,живое, – если хотите, "полезное"»117, – так иллюстрирует этот тезис Лосев. Такон противопоставляет символическую генологию Платона романтическимпредставлениям о мистическом и таинственном запредельном платоническомВ философии неоплатонизма развивается идея, что тело бывает не только физическое, но иумопостигаемое.117Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. С. 98.46116Едином, которые не были свойственны античной ментальности. Отсюда – такаяподчеркнутаяважностьсоматическогоэлемента в толкованииЛосева.Проблематика смысла для Лосева, и он это успешно показывает, это всегдапроблема связи, посредством которой осуществляется его контакт с вещью.Как нам уже известно, главный принцип античной диалектики, согласноЛосеву, - провозглашение монизма через тождество антиномий мышления. Такэйдос Платона одновременно является гипостазированной идеалистическойкатегориейиреальнымсамотождественнымживымтелом,посколькуантиномия идеального и реального снимается в акте символического тождества.ДаннаядиалектическаяоперацияуАристотелясменяетсязакономнепротиворечия, отчего смысловой заряд вещи становится ее внутреннимвторичным качеством – чтойностью.

Категория единого, следовательно, теряетсвое значение как эйдоса эйдосов, сменяясь предикативной характеристикой, адалее логично выводимой категорией Ума как перводвигателя, ставшегоимпульсом, приведшим мир в движение становления. Однако именно этотдвигательно-смысловойхарактераристотелевапривнесениястановитсяпринципиально важным моментом, взятым на вооружение неоплатонизмом,поскольку смог наглядно продемонстрировать процессуальные модификациисмысла из чистой апофатической точки в телесно-вещную определенность.Поэтому Л.Ю.

Лукомский отмечает, что «философия Стагирита оказываласьсвоего рода «расширенным введением» в учение Платона»118. Кроме того,категория чтойности сама по себе несет в себе смысл тождественностиидеального и реального, поэтому Лосев в итоге называет Аристотелядиалектиком: «Аристотель в самых существенных пунктах своей философиивовсенеявляетсяформальнымлогиком,ночистейшимдиалектиком [курсив А.Ф. Лосева]»119. А сама категория единого преобразуетсяв эйдетическое единство идеи и вещи, или ее лик120 которая, согласно Лосеву,Лукомский Л.Ю. Афинская школа и «Комментарий к «Пармениду» // Прокл. Комментарийк «Пармениду» Платона. СПб.: Миръ, 2016.

С. 697.119Лосев А.Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. С. 89.120Данную характеристику Лосев заимствует у Флоренского, которого считает своим47118была свойственна и Платону в диалектическом изводе: «Эйдос у Платона иАристотеля – это есть видимая сущность вещи, или, так сказать, лик вещи»121.Поэтому Лосев и говорит о том, что Аристотель не воспринял Платона из-засвоей склонности к логике, хотя на общесистемном уровне он остается егоучеником.Таким образом, с точки зрения Лосева, платонизм внес конкретизациюнатурфилософских представлений о Едином в пользу не просто наблюдаемойантитетики единого и многого, но диалектической системы категориальныхотношений одного и иного, носящих более абстрактно-диалектическийхарактер.