Диссертация (Социокультурные паттерны родственных отношений в условиях большого города (на примере Санкт-Петербурга)), страница 47

Если некоторые изперечисленных тем представляются специфичными и требуют специального выхода на ихисследование, то другие оказываются уже настолько обыденными, что встречаются в поляхповседневного и практического родства. Ситуация мобильности стала одним из лейтмотивов внекоторых кейсах, а черты новых паттернов взаимодействия, характерных для нее, быливыявлены не только в том случае, когда сиблинги жили в разных городах и странах, но ипроживали раздельно в одном городе. Таким образом, сиблинговые отношения как одна изтрадиционных форм родства была исследована в новом контексте.Во-вторых, происходит переориентация от исследования родства как отдельной,самостоятельной и четко очерченной области к изучению паттернов родственных отношений вконтексте других социальных пространств и категорий таких, как гендер, миграция,технологии, идентичность, дом, власть.

С одной стороны, можно говорить о том, что логикаухода от рассмотрения исследовательских областей как сегментированных и не связанных другс другом характерна для современных социальных исследований в принципе. Однако, с другой167стороны, такой подход при применении его к области родственных отношений уводитисследователей непосредственно от изучения родства, концентрируясь на отдельных темах, ародство все время оказывается помещено в более широкий контекст исследования отношенийвообще и теряется в нем.

Учитывая последнее замечание, принципиальной позицией,реализованной в исследовании, было максимальное сосредоточение именно на родственныхотношениях, в то время, как другие темы использовались в качестве контекста, позволяющеголучше осветить основную темы. Например, вопросы возраста и разницы в возрасте былиописаны в той мере, в которой это было необходимо, чтобы проанализировать паттернысиблинговых отношений, возникающие в этом контексте.В-третьих, усложняются способы концептуализации родственных отношений, а такжесоотношение разных понятий друг с другом.

С одной стороны, достаточно долгое времясуществовало устойчивое разделение между категориями, дисциплинами и объектами,выражающееся в том, что социальная антропология оперировала понятием «родство» дляисследования обществ культурно и географически дистанцированных от исследователя, асоциология использовала понятие«семья» дляисследования обществ культурно игеографически близких исследователю.

Последствия такого разделения и его долгосрочного иустойчивого характера до сих сохраняются в логике использования понятий «родство» и«семья». Однако, с другой стороны, сами понятия уже не так однозначно оказываются связаныс определенными объектами и дисциплинами. Так, социальные антропологи используюткатегорию «родство» как для исследований в своем собственном, так и в культурно игеографическиудаленныхобществах;асовременныеисследованиявкультурноигеографически близком исследователю обществе проводят и социальные антропологи, исоциологи, причем используя понятия «семьи» и «родства» одновременно.

Таким образом,сохранение методологически и исторически сложившейся границы между понятиями«родство» и «семья» накладывается на процессы частичного нивелирования границ междудисциплинами и объектами, что создает дополнительную сложность при проведенииисследований. Стоит также отметить, что кроме классических способов концептуализацииродственных отношений через понятия «семьи» и «родства», существуют и получаютраспространение и другие понятия, не ориентированные исключительно на исследованиеродственных отношений, например, такие, как «сеть» или «конфигурации».

На наш взгляд,кроме того, что эти понятия позволяют уловить динамичный, быстро меняющийся, гибкийхарактер родственных отношений, их неспецифичность хорошо вписывается в общую логикуухода от исследования родства как закрытой и автономной от других системы отношений ипозволяет, например, сравнить дружеские, родственные и коллегиальные отношения,168представив их не как разные типы отношений, а как вариации одного и того же сетевогохарактера взаимосвязанности. Отметим также, что категория «сети» возникает в тех жеисследованиях, что и категории «семьи» и «родства», соединяя тем самым групповую исетевую перспективы исследования (см., например, Godelier 2011).

В основе данной работылежало соединение категорий «родства» и «сети», где первое, по сути, задавалометодологический уровень исследования и заложенную в рамках социальной антропологиилогику изучения родства, а второе давало возможность эмпирически зафиксироватьпроцессуальный характер родственных отношений.В-четвертых, – и это касается социально-антропологического анализа родства – за счетпереориентации исследовательской логики от изучения «народов и регионов» (Маркус 2012:57) на проблемно-ориентированный анализ происходит расширение объекта исследованияродственных отношений через включение в него обществ культурно и географически близкихисследователю и нивелирование различий между классическим и новым объектами. Такимобразом, современные социально-антропологические исследования родства постулируются какразделенные не столько по объекту, сколько про изучаемым проблема и вопросам.

Однако, нанаш взгляд, при такой постановке вопроса возникают определенные сложности. С однойстороны, включение в объект исследования обществ культурно и географически близкихисследователю сопровождалось использованием понятия родства для изучения этих обществ.Однако перенос концепта «родство» на исследования своего собственного общества влек засобой и перенос тех значений и интерпретаций родства, которые сложились в социальнойантропологии к середине 20 века и включали рассмотрения «родства» как исследовательскойкатегории для изучения культурно и географически удаленных от исследователя обществ.Восприятие родства как атрибута «других» обществ и использование этого понятия дляисследования своего общества привело к соединению категорий «своего» и «другого» в рамкахкатегории родства.

Следствием этого становится формирование определенной логикииспользования термина, которая заключается в поиске «другого», отличного, разнообразноговнутри своего общества, что проявляется во внимании к новым и специфическим формамродства, в то время как рутинные, но при этом неизученные формы родственных отношенийостаются вне фокуса исследования. С другой стороны, утверждение о нивелировании разницымежду объектами следует рассматривать, прежде всего, как преодоление дихотомии между«западными» и «незападными» обществами, в которой первые всегда рассматривались какродина исследователей и концепций, а вторые – как объект для исследования и примененияэтих концепций.

Таким образом, нивелирование этой сконструированной границы былонаправлено, в первую очередь, на преодоление европоцентризма, то есть использования169«западных» представлений для объяснения «незападного» образа жизни. Проблема, однако, нанаш взгляд, заключается в том, что эти процессы привели отчасти к обратному эффекту:концепции, разработанные на примере других обществ, переносятся на свое общество без учетакультурного и исторического контекста, создающего специфику в каждой отдельной ситуации.Так, например, достаточно сложно применить концепции социальной природы родственныхотношений, разработанные на примере обществ, где адопция является распространённой,признанной и устоявшейся практикой, в тех обществах, где отношения усыновления /удочерения рассматриваются только как форма благотворительности и замещения «настоящих»кровно-родственных связей: с точки зрения проблемно-ориентированного подхода, мы можемизучать адопцию как в одном обществе, так и в другом, однако эти практики будут нуждаться вразных концептуальных схемах.

Эта проблема оказалась актуальна и в рамках данногодиссертационного исследования, которое выстроено в логике изучения классического длясоциальной антропологии понятия «родства» на материале неклассического объекта –большого города, что требовало определенного переосмысления и адаптации концепций подусловия исследования.Наконец, – и это изменение в определенной степени является фундаментом, на которомвсе выше перечисленные трансформации основаны – происходит размывание методологииисследования родства и смена доминирующего дискурса: на смену структурным исследованиямродства как основному способу осмысления родственных отношений в социальных наукахприходятсимволическиеисоциально-конструктивистскиеподходы.Последниесосредотачиваются на исследования родства через категории «практик», «процессов» и«символов», акцентируя внимания, с одной стороны, на создаваемом и изменяемом характереотношений, а, с другой стороны, на локальных трактовках как форм родственных отношений,так и самой природы родства.

Такой взгляд на родство кардинальным образом отличается отпредшествующих исследований структур, позиций и правил, что и определило абсолютноновый характер исследований родства в последние десятилетия.Социально-конструктивистский подход, объединяемый с символическим в той логике,как это было сделано Д.

Шнайдером и продолжено многими его последователями, задаетпространство исследований, в котором повышенное внимание уделяется паттернам созданияродства. Последние рассматриваются как полностью замещающие биологическую связанность,которая, в свою очередь, вытесняется на периферию при изучении природы или базовыхоснований родственных отношений. Таким образом, «биологическое» в родстве, если неотрицается вообще, то либо отрицается как первичное по отношению к социальному, либопереводится из пространства фактов в пространство представления о фактах. Такое170соотношение «биологического» и «социального» представляет основную линию рассуждений врамках социально-конструктивистской перспективы исследования родства.

Однако эта линияне нашла подтверждения по результатам проведенного в рамках данной работы эмпирическогоисследования,продемонстрировавшего,чтодляинформантовактуализацияименнобиологической связанности со своими сиблингами является базовой характеристикойсиблинговых отношений. Таким образом, мы можем говорить о наличие разрыва междуконцепциями, изначально разработанными на материале культурно и географически удаленныхобществ, и материалом, собранным в обществе культурно и географически близкомисследователю.