Диссертация (Отношение философии и опыта в истории философии и культуры), страница 11

Собр. соч. в 4-х т. – Т. 1. М., 1990.С. 745). На наш взгляд, прекрасное русское слово целомудрие (если, конечно, отсечь от негосредневековые семантические сопряжения с физической невинностью, девственностью и т. п.),несравненно лучше передает цель философствования Сократа, чем принятые редакторскимколлективом наших академических изданий собрания сочинений Платона термины «рассудительность», «благоразумие», «здравомыслие» и «сдержанность».48человека, о каком бы особенном предмете ни шла речь, выступает знаменитоемайевтическое искусство Сократа – его своеобразная манера размышлять вслух,беседуя с другими людьми.Сократовские диалоги не сводятся к внешней форме вольного разговоранескольких лиц, излагающих свои взгляды, спорящих или поучающих друг друга,хотя видимой предпосылкой общения в них тоже служит разность людей,связанная с индивидуальными особенностями их склонностей, интересов ипредставлений.

Исходным пунктом бесед, в которых принимает участие Сократ,является опыт обыденного сознания собравшихся. С помощью по видупростодушных вопросов Сократа о том, что кажется понятным каждому,собеседники прежде всего приступают к анализу своих привычных мнений овещах. Невольное высказывание в ответах противоположных суждений опредмете разговора приводит их в замешательство перед сутью дела, ибо врезультате саморазложения мнимого знания о ней эта суть превращается в настоящую проблему, т. е.

в требующую решения задачу. Ироническая рефлексияСократа быстро раскрывает противоречие между абстрактной всеобщностьюформы и единичностью содержания этих представлений и, таким образом,рассеивает видимость различия особенных точек зрения на предмет, обнаруживаядля сознания каждого равное неведение всеми того, о чём идёт речь.Отрицательныйрезультатобсуждениятотчасоборачиваетсясвоейположительной стороной, так как осознание беседующими непознанностиизвестного пробуждает в них потребность схватить ускользающую от конечныхопределений рассудка сущность и тем самым достичь согласия с собой.Начинается совместная охота за неведомой истиной и в этой погоне за целью познания Сократ развивает величайшую энергию – он неутомимо раскрываетбезуспешность предпринимаемых попыток решения проблемы и, ободряя других,стремится продолжить исследование.Таким образом, общение разных лиц с помощью слов становится в беседахСократа отношением равных душ, в котором каждая душа в силу противоречияформы и содержания своей рефлексии о предмете является ещё отличной от себя,49не удовлетворённой своей раздвоенностью и пытается соединиться с собой спомощью логоса, т.

е. путём размышления. «Значит, если нашей беседе друг сдругом, в которой употребляется логос, мы дадим имя отношения души к душе,это будет прекрасно?», – спрашивает Сократ и отвечает: «Когда Сократ,разговаривая с Алкивиадом, употребляет логос, он относится не к лицу Алкивиада, как кажется; действуя логосом, он относится к Алкивиаду, то есть к душе»[Алкивиад I, 130d-е]. Диалог как способ философствования Сократа есть по сутитакое отрицательное отношение души к себе, в ходе которого она с помощью логоса как всеобщей формы мышления ищет в себе себя саму, или свою самость,т. е.

соответствующее всеобщей форме мышления всеобщее содержание. Впротивоположностьизменчивомуматериалупредставлений,истинноесодержание мысли должно быть тождественным себе самому – некоей единойидеей,своейвнутреннейнеобходимостьюпревосходящейслучайнуюнеобходимость многочисленных внешних оснований противоречивых суждений овещах. Сократ верит, что, будучи познанным, это содержание выступит всеобщимоснованием прочных логических определений нашего ума, пользуясь которыми,человек сможет привести в гармонию свои мысли, слова и дела, вместе систинной мудростью обретя истинную добродетель.В умении вести такой диалог с собой самим и состоит техника целомудрия.Согласно Сократу, целомудрие заключается в самопознании человеческого духапутём размышления о разуме, как он есть в душе по самой своей природе, т.

е.независимо от мыслящего субъекта (например, в виде бога самого по себе, добрасамого по себе, красоты самой по себе и т. п.). «Можем ли мы назвать болеебожественное души, чем то, о чём есть познание и разумение? – спрашивает Сократ, развивая парменидовское положение о тождестве мышления и постигаемогоим бытия. – Нет, не можем. – Значит, самость подобна божеству и тот, ктовсматривается в неё и познает всё божественное, бога и разум, тем самым и себясамого познаёт лучше всего» [Алкивиад I, 133с].

Только познание себя самогоустраняет произвол рассудка того человека, который в своём стремлении к истиненаучается мыслить разумно – доверять «логосу, словно врачу» [Горгий, 475d] и с50его помощью самостоятельно отвечать на самые трудные вопросы, находя выходиз любых апорий в определении содержания.Сократ недаром называет целомудрие именно техникой: «Если жецеломудрие есть познание себя самого, то никто из них (ремесленников. – А.

М.)не умудрён этой техникой (τέχνη)» [Алкивиад I, 131b]. Тем самым он сознательноотличает свою технику размышления, логического преследования истины отопытной псевдонауки софистов – культивируемого ими навыка формальныхрассуждений из конечных оснований и о конечном, риторического пустословияобовсём.РазличиемеждутойидругойобусловленодляСократасаморазложением абстрактных определений нашей мысли, опирающейся наданные чувств и опыта, в проблему познания того совершенно нечувственногопредмета, который по ходу диалога возникает для мышления. Поиск одной идеимногого может быть только размышлением, т. е. логическим разложением этогомного вплоть до выявления не произвольно установленного нами, а егособственного и потому действительно неделимого, атомарного единства –присущего всему логоса как причины и основания существования каждой вещи.«Сократ признаёт, что не умеет вести длинные речи и уступает в этом Протагору,но, что касается размышления, умения внимать логосу и доказывать, я удивлюсь,если он уступит в этом хоть какому-нибудь человеку», – свидетельствуетАлкивиад [Протагор, 336b-с].

Размышлять означает для Сократа не софистическирассуждать, а мыслить в соответствии с самим логосом и, таким образом, путёмдоказательства истины причащаться к разуму. Только в этом, но решающемпункте опоры на логос как содержание, тождественное всеобщей форме мысли,отличается его техника целомудрия от лишь формальной образованностисофистов, которую он именно за её логический формализм, т.

е. за логическуюбессодержательность, считает просто опытностью. Опытность с помощьюпамяти и упражнения закрепляет в виде известного навыка способность человекаприспособляться к обычному ходу вещей. Следуя, надо полагать, обычномусловоупотреблению своего времени, каждый такой навык софисты называлитехникой. «Милый мой Херефонт, – говорит Пол, – у людей есть много техник,51эмпирически найденных теми, кто опытен. Жизнь опытного направляет техника,у неопытного же она катится по прихоти случая» [Горгий, 448с]. Именно противпризнания эмпирического навыка и опыта вообще техникой возражает Сократ: «Яне думаю, что это техника – это всего лишь опыт, который, предлагая что-нибудь,нисколько не владеет логосом предлагаемого, какой бы природы оно не было и,стало быть, не в состоянии высказать причины каждого.

Но алогичное дело яназвать техникой не могу» [Там же, 465а].С определением опыта как атехничного и алогичного дела связаны вседругие его характеристики, даваемые Сократом. Поскольку опыт всегданаправлен на многое, он «не владеет собой» [Там же, 501а] и, принимая вовнимание лишь то, что происходит обычно, наобум устремляется к внешней цели– не рассмотрев ни её природы, ни природы используемых им средств, ни причинсвоих действий. Эта полная умственная слепота опыта, неведение им себя самогои иного, есть причина того, что если поставленная цель и достигается, тоблагодаря отнюдь не опыту, а случаю.

Поэтому опыт по своей природе не можетникого ничему научить, т.е. быть наукой в первоначальном смысле этого слова.Как «не попадающая в цель практика без познания» он «совершается поневежеству» [Протагор, 357е]. Невежество же, по Сократу, есть отрицательнаяпротивоположность науке, не возвысившаяся до самости и, тем более, до мудрости – настоящей цели познания: «Быть ниже самости есть не что иное, какневежество, – утверждает он, – а превзойти самость есть не что иное, какмудрость» [Там же, 358с].Техничными, согласно Сократу, могут быть названы лишь те видыдеятельности человека, которые включают в себя познание, т. е. понимание импричины своих действий и природы того, на что они направлены. Только они содержат умение обладать логосом, единой идеей своего предмета.