Диссертация (Интроекция противоречий кризиса культуры в структуру личности), страница 14

Никакиедальнейшие вопросы о его истинной сути и содержании не были актуальны,но и не возникали в принципе.Мы не можем объяснить причины, по которым постулат S-мог статьуниверсальным основанием смысла. Но исторический факт состоит в том,что средневековье, например, имело четко выраженный интерсубъективныйхарактер постулата. Разделяемые всеми слова о нем, расшифровывали еготрансцендентное содержание. Но даже тогда, когда мы имеем дело с иными –субъективными – вариантами постулата, следствия дедукции являютсяаналогичными. Гиперболическая сила веры в исходный «трансцендентный»постулат S-обуславливала всю происходящую из него последовательностьпостулатов S1, S2, S3, … Sω, составлявших поле постуляции смысловогосодержания имманентного мира представленное в конкретной формемировоззрения и выраженное в метанарративе, религии, метафизике,искусстве или, в целом, в культуре.К «имманентным» следствиям из «трансцендентного» S-можно отнестине только нравственные заповеди, но и конституированные метанарративом,религией или метафизикой формы деятельности, направленные на ихподдержание:ритуалы,обряды,многиетрадиции, нормыэтикииэстетические принципы.

Средневековый готический собор – один из самыхзримых примеров сочетания «имманентных» S, полученных методомнаивной дедукции из «трансцендентного» основания.Скореевсего,именнотакогочеловека,доверяющего«трансцендентному» S, Ницше назвал «наивным». Если что «наивный» иподвергал сомнению, то только вторичные следствия, но не сам постулат S.Если что и не делал «наивный», то не ставил под вопрос причину своегодоверияисходномуS.Аристотельнеставилподсомнение,чтоПерводвигатель есть первая причина всех причин.

Средневековье непредполагало вопроса о креационизме: а почему, собственно, именно так?70Гегель не стал пускаться в объяснения, почему абсолютная идеясамоотчуждается в материю.В этом отношении главное событие кризиса европейской культурырубежа XIX – XX веков состоит в том, что нарастающие в Новое времясомнения превратились в недоверие трансцендентному, вслед за чем уженичто не могло дать уверенность в объективном наличии основания дляосуществления дедукции. Иначе говоря, после «переоценки ценностей» всеслова о любых «старых» основаниях теряли доверие.

Вслед за этим любыенарративы и рациональные метафизические конструктынеубедительными.Неопределенностьвотношениистановилисьоснованиясталапричиной сначала распада прежних цепочек дедукции на несвязанныефрагменты, а позже к невозможности прежних форм наивной дедукциивообще. Как следствие, возникла тотально распространяющаяся ситуациянеопределенности смысла, в которой ширились подозрения в полнойбессмысленности мира и человека.Всеспекуляции,направленныенапопыткивосстановитьпошатнувшийся порядок определения смысла, устаревали скорее, чем ихавторы успевали додумать свои теории до конца.

Неокантианствовосприняло деструкцию наивной логики дедукции как признак и причинуупадка культуры, и его реакция на кризис выразилась в конструированиипредставлений о культуре, которой уже практически не было. В такомконтексте кажется оправданной точка зрения, в соответствии с которойполное понимание механизма воспроизводства культуры свидетельствует оневозможности ее дальнейшего функционирования. Таким образом, вкризисе «умирала» культура метанарратива.С поворотом от «Бог есть истина к “все ложно”» все изменилось.

Кактолько в кризисе подверглись сомнению любые «трансцендентные»постулаты S, характер достоверности приобрели только слова науки и кромених все то, что давало ясные результаты. Прагматизм и гедонизм сталиглавнымиинструментариямиопределениясовсеминыхпостулатов,71касающихся средств существования, но не его цели или смысла. Голоса тех,кто указывал на пагубность подобной подмены, звучали мощно, но длябольшинства неубедительно.

И в наши дни часто кажется, что «старая»проблема «забытого» кризиса уже решена. Но так ли это?Возникшая в кризисе ситуация неопределенности смысла, вызваннаянедоверием S, до сих пор не перетерпела качественных изменений. Мынеобыкновенно многое можем сказать о средствах существования, уровеньразвития которых беспрецедентен. Но ничто из них не проясняет ответа наартикулированный М. Хайдеггером вопрос «А зачем?» Вместе с тем,человечество вовсе не избавилось от потребности его получить.

Мыотказываем в доверии всем прежним постулатам об основании смысла, носам по себе отказ не означает достоверности отсутствия основания. Темсамым ситуация неопределенности сохранятся во всей своей полноте. И онав чем-то действительно аналогична той, что сложилась в научныхпредставлениях о микромире.Квантовая физика определила пределы применимости классическогоописания свойств физических объектов и дала способы вероятностногоописания квантовых процессов.

Но возникли новые проблемы. Несмотря назначительную критику в адрес Копенгагенской интерпретации квантовоймеханики, ее предположение принципиальной недетерминированностирезультата измерения, доказательно не опровергнуто. А утверждение, что актизмерения вызывает «коллапс волновой функции» до сих пор заставляетпредполагать стертой разницу между реальностью и теориями реальности.Принцип неопределенности в отношении основания для дедукции смысла –такая же данность сегодняшнего дня, как и принцип неопределенности В.Гейзенберга.

Но для разрешения принципа неопределенности смысланедостаточно построить адронный коллайдер. В целом, современномузнанию пока неизвестны методы решения проблемы. Поэтому значительноудобнее не решать ее вообще, полагая смысл в средства существования. Ноее косвенные проявления заставляют обращаться к ней вновь и вновь.72Многократно заявленный кризис идентичности напрямую связан споследствиями кризиса культуры рубежа XIX – XX веков. На поверхностилежитмысль:причинасложностейсидентичностьюкоренитсявисчезновении рационально определяемого эталона, по отношению ккоторому можно было бы идентифицировать верность направленияличностного пути отыскания смысла мира. В связи с этим часто в качествеидентификационных эталонов смысла выбирается то, что наиболее очевиднои ясно – универсальность значения средств существования. Вполнепонятной, в данном контексте, становятся точка зрения, согласно которойцивилизация начинает тотально доминировать над исчезающей культурой.

Втаком случае кризис имеет свое продолжение, и мы можем констатироватьналичие посткризисного состояния. Насколько это действительно так?Последующие части нашего исследования посвящены анализу этого вопроса.73Глава II. Посткризисное самосознание2.1. Трансформация установок кризисного сознанияФилософия Ницше выразила один из самых болезненных «нервов»кризиса культуры рубежа XIX – XX веков.

Тема, или «рубрика», каквыразился М. Хайдеггер, в его философии – тема «переоценки ценностей» –является одной из ключевых и для понимания определения «гибнущей»культуры. В интерпретации, данной М. Хайдеггером метафизике воли квласти, однозначно указывается: «Как только поднимается идея ценности,так сразу надо признать, что ценности “есть” лишь там, где идет расчет,равно как “объекты” имеют место только для “субъекта”. Речь “о ценностях всебе” есть либо безмыслие, либо фальшивая монета, либо и то и другоевместе. “Ценность” по своему существу есть “точка зрения”. Точки зрениясуществуют только для взгляда, который размечен точками отсчета и долженсчитаться с такими точками» [344, с. 98]. Но именно это и указывает на однуиз наиболее характерных черт кризиса культуры. Возникновение мышленияв категориях ценности, возникновение представления о культуре как о чемто, соотнесенным с высшими ценностями, тема «переоценки ценностей» –явления одного порядка.В этом смысле центральной представляется следующая мысль Ницше:«...

вера в категории разума есть причина нигилизма, – мы измеряли ценностьмира категориями, которые относятся к чисто вымышленному миру.Конечный результат: все ценности, посредством которых мы донынесперва пытались сообщить миру ценность, а потом ввиду их неприменимостикнемуобесценивалиего–всеэтиценности,рассматриваемыепсихологически, суть результаты определенных утилитарных перспектив,74имеющих в виду поддержание и усиление идеи человеческой власти, итолько ложно проецированы нами в существо вещей» [240, с.

41].Чтобывыявитьзначениеэтогоутверждениядляпостиженияпосткризисной ситуации, следует прежде понять, как Хайдеггер высвечиваетсквозь «первую призму» – философию Ницше – историю нововременнойевропейской метафизики и сквозь нее как «вторую призму» – «новое Новоговремени». Это «новое» состоит в том, что человек собственными средствами«вознамерился удостовериться» в сущем и обеспечить себя в своемчеловечестве посреди сущего; при этом сама метафизика предстает как«антропоморфия» – образование мира по образу и подобию человека.Как можно понять Хайдеггеровское «вознамерился удостовериться»?Фактически это указание на характер человека последних этапов Новоговремени, в котором проявляется нечто большее, чем простая уверенность внужности всевозможных «сверх» или «там». Человек перестал нуждаться всакральном смысле своей деятельности, потому что в поле его видимостиоказывается перспектива обрести все средства господства на Земле.