Диссертация (Философская публицистика современной России генезис и потенциал познания), страница 59

Вполне гуманитарная. Назвать ли ее философской? Пожалуй, нет. Хотя если она используется на достаточно обобщенном материале, то можетбыть. Ведь философия отличается уровнем обобщения. Если вы помните, было советское определение – «философия – это наука о наиболее общих закономерностях развития сознания, общества, мира и природы».– Кстати, вы никогда не прибегали к обратному, нормативному прогнозу:«Я знаю, что так должно быть. А вот, что мы должны сделать, чтобы к этомуприйти».– Нет, потому что это глупость.

Нельзя навязывать свои желания. Я сейчас получил такой текст. Называется красиво – «Политическая экономия постиндустриальногообщества». Там говорится, что общество должно быть построено на началах правды исправедливости...Публицист может призывать людей к тому, чтобы они шли к нормативно желаемому. Но призыв – это не прогноз, а другой жанр. Вы понимаете, что оно может непроизойти, и с большой вероятностью не произойдет, значит, пытаетесь докричаться иостановить. Это удел публицистики.

Не знаю, насколько он эффективный. Я этим никогда не занимался.Прогнозировать – значит увидеть то, что происходит и без тебя, что тебе, может,и не очень нравится.Вообще – это философская мысль – общество развивается из двух источников:потребность и технические средства. Чтобы предвидеть изменение техническихсредств, нужно следить за технологией, техническими новинками. А вот обнаружитьпотребности, увидеть их в социальных практиках – это скорее задача философов.

Чтобыесть, например, нужно иметь желание, а за ним стоят физиологические потребности человека.Самый острый сегодня вопрос – о ложных потребностях. Он стал штампом прикритике западного общества, когда интеллектуалы утверждают, что крупные корпорации стараются едва ли не насильно продать больше товаров, чем нужно людям. Этоважный спор, и в нем могут принять участие философы, потому что тут требуется оченьбольшой уровень обобщений.– А какой позиции вы придерживаетесь?– Я считаю, что паника очень преувеличена, что корпорации служат потребностям, а потребности сильно раздуть невозможно.

Они и так уходят в бесконечность, ихне надо раздувать, а надо просто удовлетворять. Наши потребности гораздо больше, чемплатежеспособность.– Футурологическая и философская публицистика – какие точки взаимопроникновения между ними вы наблюдаете?250– Нарисуйте три круга: философия, футурология, публицистика. Соответственно,на пересечении получатся философская футурология, футурологическая философия.Есть философская публицистика, футурологическая публицистика, любые сочетанияесть. Я работаю во всех сферах, кроме чистой публицистики. Кстати, кажется, опубликовать философскую публицистику сейчас проще, чем футурологическую.– Почему?– Пожалуй, люди не уважают футурологию, она ассоциируется с научной фантастикой.

Может, слышали такое выражение – «фантастика живет в гетто»? Это штампсреди любителей фантастики, что есть некая полузакрытая интеллектуальная территория, где «живут» читатели, авторы, издатели таких произведений. Там есть фэн-сообщества, а остальной социум относится к ним с презрением и непониманием.Сейчас у нас эта граница отчасти растворяется. Футурологию – в жанре обозрения технических новинок, фантазий на тему «Куда пойдет техника» – продвигать сталолегче.

Футурология имеет успех на определенных сайтах, кстати, в отличие от философии, чья аудитория традиционно очень узка.Об истории и будущем философской публицистики– В начале беседы мы обозначили точку, когда начала развиваться философская публицистика – с появлением газет. А первого автора философской публицистики, ее наиболее ранний образец можете назвать?– Вот те раз. Не готовился к этому вопросу. Я думаю, Монтень.– Он скорее эссеист.– Ну да.

Чтоб еще не был эссеистом?– А что вы в этом смысле думаете об античности?– Тогда газет не было.– Но было ораторское искусство как предвестник, прародитель публицистики. Я размышляла о фигуре Сократа.– Сократ не был публицистом, и, если не считать странную историю с его судом,он не особенно участвовал в общественных делах. Хотя Диоген Лаэртский говорит, чтоэто был не первый философ, казненный в Афинах, была еще парочка. Афиняне регулярно раздражались, что люди умничают…Я вам вот что скажу, искать надо в Англии, точно, потому что там была самаясвободная пресса, там родилась эссеистика, там было искусство политического памфлета.

И там были в XVII веке выдающиеся философы, которые занимались политическими делами: Локк, Юм – они имели отношение к парламентской деятельности. Есливзять этих философов и посмотреть их библиографию, творчество, увидим много любопытного.Из немецкой классики – есть смешная статья Гегеля «Кто мыслит абстрактно?»,у Канта есть кое-что на социальную тематику.

Он написал против Сведенборга «Грезыдуховидца, поясненные грезами метафизики». «Письма об эстетическом воспитании человечества» Шиллера тоже можно к отнести философской публицистике.– В нашем интервью обозначилось сплетение слов «философская публицистика» и «прогноз».

Можете ли вы спрогнозировать, что будет дальше с философской публицистикой? Как вы видите ее будущее?– Я вижу, что ситуация не изменится, она достигла стабильности. Оснований,чтобы философская публицистика развивалась или расширялась, нет. Объективныхпричин для вымирания – тоже.Философия чрезвычайно соблазнительна, любители философии всегда найдутся.И не нужно выдающегося стечения обстоятельств, чтобы появился человек, который быочень любил философию, но при этом не работал бы философом и обладал достаточным251талантом слова.

Это очень легко, такое регулярно происходит. Так же как с художественной литературой – за нее уже не платит никто, а ее все больше пишется. Почему?Это форма самовыражения. Желающие самовыражаться найдутся всегда, независимоот благоприятных социальных обстоятельств, финансовых стимулов и прочего.– А общественная потребность в этом какая-то есть? Или все только на индивидуальном замешано?– Потребность есть, но если она не будет удовлетворена, то ничего страшного непроизойдет, и никто этого не заметит.

В сущности, философский публицист, наряду спрочим, выполняет роль популяризатора науки философии. У науки есть популяризаторы, есть специальные жанры, есть выдающиеся ученые-популяризаторы, как Александр Марков в биологии, все есть. А в философии такого нет. Философы-публицистыв нагрузку осуществляют важную миссию привязки философии к повестке дня. Благодаря чему философы узнают, где они актуальнее, где их знания имеют какое-то применение, а нефилософская публика узнает, как ее текущие проблемы соотносятся с вековыми философскими концепциями.Это важное передаточное звено в социальном интеллектуальном механизме.

Ябы даже сказал, что общество можно рассматривать как гигантский мозг, как гигантскую интеллектуальную сеть, которая вычисляет и обрабатывает свои собственные проблемы. Единственный недостаток этой сети вообще, и в России в особенности, – плохаякоммуникация между ее фрагментами. Плохая коммуникация между фрагментамимозга – это шизофрения. Философия может легко самоизолироваться, чтобы не было нивходящих, ни исходящих сигналов, твориться в себе. Но тогда ее перестанут финансировать в конце концов.– Пока не перестали.– Как-то держится. Кому от этого хорошо? Никому. Философия просто загниваетоттого, что варится в себе.

На нее нет никакого спроса, а общество лишается некоторогоресурса.Не зря философия существует несколько тысяч лет – работали лучшие умы, таместь концептуальный аппарат, который мог бы пригодиться. Философская публицистика – один из немногих способов коммуникации философии с внешним миром. Нофилософы плохо умеют себя продавать, переходить к этому жанру – у них отсутствуютнужные навыки, а общество легко заменяет философские ресурсы другими. Есть экономическая наука, у нее столько ресурсов – что просто дай Бог их освоить. Наши крупныеэкономисты во главе с Гуриевым только и делают, что пытаются объяснить, как мыдолжны о себе думать с точки зрения экономики. У них масса концепций, теорий, эмпирических обобщений, созданных, чтобы мы себя поняли, – вот такое нам предлагается зеркало.