Диссертация (Кант трансцендентальное обоснование принципов права), страница 12

Принципявляется возможным определяющим основание воли тогда, когда не противоречит еесклонностям, способностям и прочим свойствам. Похоже, именно это Кант имеет ввиду, когда говорит об интересе к практическим положениям. Интересующий принципесть возможное определяющее основание воли. Наконец, необходимым будет то илииное практическое правило, когда уже имеется, во-первых, определенная максима, а,во-вторых, обстоятельства, где она должна быть применена. Например, если я сделалсвоей максимой принцип «не оставлять оскорблений неотомщенными», то, когда меняоскорбят, правило, предписывающее отомстить тому, кто это сделал, становится для126127Основоположение….

С. 121.Метафизические первоначала учения о праве. С. 39.43меня необходимым. Нетрудно заметить, что это именно то, что Кант называетгипотетическим императивом.Таким образом, принцип, к которому имеется интерес, является возможноймаксимой способности желания, принцип, которым руководствуются в поступках, –действительной максимой, а гипотетический императив – правилом, необходимым всвете принятой максимы.Все перечисленное – это примеры того, что Кант называет субъективнозначимымипрактическимиположениями.Интересующийпринципзначимсубъективно, поскольку интерес – это «зависимость случайно определимой воли отпринципов разума», 128 и наличие или отсутствие интереса будет обусловленосвойствами этой воли. Максима значима субъективно, поскольку ее значимость в том исостоит, что по ней действует этот конкретный субъект.

Гипотетический императивзначим субъективно, поскольку его значимость обусловлена принятой субъектоммаксимой.Бывают ли объективно значимые принципы? Принципы «будут объективными,или практическими, законами, если они признаются объективными, т.е. значимыми дляволи каждого разумного существа». Объективная значимость, тем самым, не зависелабы от субъективных условий желания: ни от того, к чему субъект имеет интерес, ни оттого, какова его действительная максима. Эта объективная значимость, по Канту,состояла бы не в том, что существо действительно действует по закону, а в том, что«оно должно [по нему] действовать».

129 Причем, в отличие от случая сгипотетическими императивами, это долженствование безусловное. Поэтому только«если допускают, что чистый разум может заключать в себе практическое, т.е.достаточное для определения воли основание, то имеются практические законы; тамже, где этого нет, все практические основоположения будут только максимами».

130Таким образом, основная задача практической философии, как формулирует ееКант, – «доказать, что чистый разум может быть практическим», т.е. что он можетопределять волю сам по себе. Только в этом случае какие-то принципы могут бытьобъективно значимыми, то есть, могут быть нравственными законами (в дальнейшем яиспользую слово «нравственный» как синоним «объективно практического»).Чтобы чистый разум определил волю, он должен определить ее независимо отвоздействий чувственности. Это и есть кантовская дефиниция свободной воли –Основоположение….

С. 121.Основоположение…. С. 143.130Критика практического разума. С. 321. Перевод изменен по 04: 01912812944способность «определяться независимо от чувственных побуждений, стало быть,движущими причинами (Bewegursachen), представляемыми только разумом». 131 Темсамым, «свобода есть <…> ratio essendi морального закона». 132 А значит, проблематикакритическойпрактическойфилософиисноваупираетсявнеобходимостьдоказательства свободы воли.Однако речь идет о свободе воли как условии значимости принципов дляспособности желания.

Поэтому решающим доказательством свободы воли будет нетеоретическая состоятельность этого понятия (возможность его предмета в опыте, либозависимость возможного опыта от него), а то, является ли оно само значимым дляспособности желания. То есть, по-видимому, воля будет считаться свободной, еслиудастся доказать, что понятие свободной воли само может быть определяющимоснованием способности желания, либо является условием возможности того, чтобынечто другое, бесспорно значимое для воли, стало таким определяющим основанием.Кант называет это «практической реальностью» свободы. По его выражению, «здесь<…> дело касается не познания свойств предметов, которые посредством чего-то и гдето могут быть даны разуму, а познания, поскольку оно может стать основанием самогосуществованияпредметов».

133ЭтодаетКантуоснованияутверждать,что«возможность <…> сверхчувственной природы, понятие которой может через нашусвободную волю быть также основанием действительности этой природы, ненуждается ни в каком созерцании a priori». 134 В практической философии длядедукции понятия не нужно доказывать, что предмет этого понятия возможен в опыте,или что оно является условием возможности опыта вообще.Тем самым, по мысли Канта, практическая философия способна выноситьзначимые суждения даже о вещах, которые, как было доказано в «Критике чистогоразума», невозможны в опыте и не могут быть познаны.Дедукция свободы в «Основоположении к метафизике нравов»В самом общем виде стратегия дедукции в «Основоположении» и второй«Критике» одинакова: доказательство практической реальности свободы используетсядля доказательства общезначимости морального закона.

Но способ доказательствапрактической реальности свободы в двух сочинениях различен.В830; перевод изменен – Д.А.Критика практического разума. С. 281.133Там же. С. 389.134Критика практического разума. С. 385, курсив мой.13113245В «Основоположении» аргументация Канта отталкивается от того, что«свободная воля и воля, подчиненная нравственным законам, есть одно и то же». 135 Этовидно из положительного определения свободы 136 и из основной формулыкатегорического императива: согласно положительному определению свободная воляэто автономная воля, а основная формула категорического императива требует, чтобыволя была автономна.Следовательно,есликакое-тосуществосвободно,тооноподчиненонравственным законам.

Как доказать, что существо свободно? В теоретическомотношении доказать это, как было показано в «Антиномии», невозможно. Однако стольже невозможно теоретически доказать, что свободы не существует. Поэтому можнопредположить, что у нас может быть какое-то другое, не теоретическое основание,приписать себе свободу как способность к абсолютной спонтанности разума вотношении произволения. Кант вводит следующий критерий: «Каждое существо,которое не может действовать иначе, как руководствуясь идеей свободы (unter der Ideeder Freiheit), именно поэтому в практическом отношении действительно свободно»; длянего «имеют значение те же законы, которые обязывали бы существо, действительносвободное». 137В каком именно случае существо не может действовать, не руководствуясьидеей свободы? Кант утверждает, что оно не может действовать иначе, еслирассматривает себя как разумное.

Дело в том, что «разум должен рассматриваться себякак творца собственных принципов». Ведь «не можем же мы мыслить себе разум,который со своим собственным сознанием направлялся бы в отношении своихсуждений чем-то извне». 138То есть, по крайней мере, в делах познания мы не можем не исходить изпредпосылки о свободе. Ведь если бы мы считали, что всякое наше представлениедетерминировано, это означало бы, что то, что мы называем истиной, ничем неотличается от заблуждения: мы принимаем те или иные положения за истину, непотому что они лучше обоснованы, а просто в силу природной каузальности нашихпредставлений.Основоположение. С.

223.См. там же. С. 225-226.137Там же. С. 225, 227.138Там же. С. 227.13513646В докритический период Кант действительно прибегал к этому аргументу «отспонтанности познания». 139 Но в «Основоположении» он, по-видимому, им недовольствуется. Предположу, что Кант пришел к выводу, что спонтанность рассудка исвобода воли – это разные вещи и одно не следует из другого. То, что разум способен кспонтанным суждениям в познании, не значит, что он способен спонтанно определятьволю.

140 «Воля разумного существа только под идеей свободы может быть егособственной волей». 141 Ведь если она не под идеей свободы, то она определяетсяестественными причинами, и разум существа никак ее не контролирует.Таким образом, перед Кантом, по-видимому, стоит задача доказать, что воляразумного существа свободна.После приведенных рассуждений Кант переходит к разделу, озаглавленному«Об интересе, присущем идеям нравственности», видимо, рассчитывая завершитьдедукцию в нем. Как мы видели выше, то, к чему имеется интерес, являетсясубъективно возможной максимой воли.

Поэтому Кант, вероятно, считает, что еслидоказать, что воля неизбежно проявляет интерес к идеям нравственности, то тем самымбудет доказано, что она не может рассматривать себя не под идеей свободы, а значит, впрактическом отношении она свободна.Кант доказывает это тем, что «человек действительно находит в себеспособность, которой он отличается от всех других вещей, <…> и эта способность естьразум».

Разум «не содержит в себе одни только представления, возникающие лишьтогда, когда мы аффицированы вещами (т.е. страдательны)», наоборот, он «показываетпод именами идей такую чистую спонтанность, что этим путем выходит далеко запределы всего, что только ему может дать чувственность». 142Эта спонтанность разума, невозможная в природе, доказывает, что человекпринадлежит не только «к чувственному миру», но и к «умопостигаемому миру;следовательно, для него возможны две точки зрения, с которых он может себярассматривать».