Диссертация (Кант трансцендентальное обоснование принципов права), страница 7

53 При этом, «политико-правоваясправедливость все равно лишь инструментальна по отношению к моральности, так какполитика может функционировать на основе любых стимулов к подчинению». 54Прежде всего, мне хотелось бы заметить, что Рили, рассуждая о том, что «иморальность, и легальность имеют дело с duties», 55 не совсем корректно обращается скантовским понятием долга. Легальность поступка – это его сообразность с долгом, ипоступок может быть легален независимо от того, совершается он по долгу или нет.Некоторую путаницу вносит кантовское выражение «долг права». На самом деле,«долгом права» Кант называет разновидность этического долга, а именно, долг такогопоступка, к которому можно было бы принудить, даже если бы долг не сознавали.Строго говоря, «долг легальности» – это оксюморон (подробнее об этом см.

в концеследующей главы).Поэтому едва ли можно говорить, что право «создает поводы для моральности».Оно создает поводы для легальности, но из легальности моральность не следует.Церковь или семья действительно могут способствовать моральности, но не тем, чтовознаграждают за легальные поступки, а тем, что укрепляют моральный образ мыслейтам, где он уже имеется. Праву же совершенно безразлично, имеется ли моральныйобраз мыслей, оно может существовать «даже у народа дьяволов».Если считать этическое состояние целью людей, устанавливающих правовыеотношения, то получается, что люди учреждают право, следуя некому несовершенномудолгу. Но именно потому, что долг в этом случае предписывает цели (а не толькопоступок как таковой, как в случае с совершенными Pflichten), этот долг, согласноКанту, не может быть пр аво вым: ведь «о таких целях и о то м, в чем каждый ихусматривает, люди думают совершенно по-разному, так что их воля не может бытьподведена ни под какой общий принцип: следовательно, ни под какой внешний закон,который находился бы в согласии со свободой каждого».

56 Поэтому, например,внешнее законодательство, навязывающее в качестве закона для всех чью-то личнуюмаксиму счастья, Кант называет патерналистским (imperium paternale) и считает егохудшей из всех форм деспотизма. 57 Таким образом, если бы позитивное правоучреждалось для достижения моральных целей, то оно было бы внешнимзаконодательством для несовершенных Pflichten и, тем самым, противоречило бы самоRiley P.

Kant’s Political Philosophy. – Totowa, N.J.: Rowman & Littlefield, 1983, p. 4; цит. по Baynes 2002.Riley P. On Kant as the Most Adequate of the Social Contract Theorists. p. 129.55Ibid.56О поговорке «Может это и верно в теории, но не годится для практики».

С. 176.57Там же. С. 177.535424себе. Конечно, люди могут следовать праву, руководствуясь какими-то своими целями,в том числе этическими. Они могут вступать в правовое состояние, тожеруководствуясь этическими целями; или просто из страха (а также из гуманистических,религиозных, коммунистических или вегетарианских соображений). Но значимостьправа основывается не на этом.В ограниченном смысле утверждение, что право служит определеннойнравственной цели, все-таки, верно.

Так, в заключении к «Метафизическимпервоначалам учения о праве» Кант пишет: «Можно сказать, что установлениевсеобщего и постоянного мира составляет не просто часть, а всю конечную цель ученияо праве». 58 Но в данном случае «цель» имеет весьма специфический смысл. Кантговорит, что «вечный мир (конечная цель всего международного права) есть …неосуществимая идея», 59 и противопоставляет ему идею «мирной, хотя еще недружеской, общности всех народов земли». Вторая идея, в отличие от первой, «вовсе нечеловеколюбивая (этическая) идея» и вовсе не цель права, а «правовой принцип».

60Таким образом, вечный мир – идея разума, и в философии международных отношенийон играет ту же роль, которая в «Критике практического разума» отведена «высшемублагу» (Кант называет вечный мир «высшим политическим благом»). 61 Высшее благо –это цель практического разума, но она является не причиной морального воления, аследствием. Ведь «разум никак не мо жет быть безр азличным к то му, како в о твет навопрос: что же последует из этого нашего правомерного действования и к какой цели, –если даже допустить, что это не вполне в нашей власти, - мы можем направить нашипоступки, чтобы они по крайней мере были в согласии» со свободой.

62Утверждение Канта о том, что вечный мир – конечная цель учения о праве,становится яснее, если обратиться к §83 «Критики способности суждения». СначалаКант называет моральность человека «последней целью природы», затем пишет, что«[ф]ормальное условие, при котором природа только и может достигнуть этой своейконечной цели, есть такое устроение взаимоотношений между людьми, <…> котороеназывается гражданским обществом; ибо только в нем возможно наибольше развитиеприродных задатков.

Но для этого общества <…> требуется еще всемирногражданское целое». 63 Этот отрывок относится к кантовской моральной телеологии.Тем самым, речь идет не о реальной цели, а о такой, которая приписывается природеМетафизика нравов. С. 392.Там же. С. 387.60Там же. С. 388-389.61Там же. С. 392.62Религия в пределах только разума. С. 7.63Критика способности суждения.

С. 701-703.585925нашей рефлектирующей способностью суждения для того, чтобы удовлетворитьпотребность разума. Таким образом, право как формальное условие моральностивыполняет ту же функцию, что постулаты практического разума во второй «Критике»:позволяетрассматриватьнравственноеположениевещейкакпринципиальнодостижимое. Но постулаты дают только основания для надежды и не могутиспользоваться для доказательства объективной значимости предписаний (в противномслучае по то й же ло гике мо жно было бы о босно вать запо ведь во евать, ведь во йны, вконце концов, тоже рассматриваются в моральной телеологии как услвоие достижениявечного мира).

Таким образом, даже если в моральной телеологии право и этикасоотносятся как средство и цель, это не может использоваться для дедукции права.Априорное обоснование права не может строиться на том, что право якобы служитдостижению вечного мира. Точно так же как значимость морального закона, согласноКанту, нельзя обосновать идеей высшего блага. Идея высшего блага имеет силублагодаря тому, что моральный закон имеет силу, а не наоборот.Существует более осторожная версия телеологического взгляда.

Согласно этойверсии, право обеспечивает условия, необходимые для совершения моральныхпоступков. Право, согласно этой версии действительно выводится из категорическогоимператива, однако не из его основной формулы, а из формулы «человечества какцели». Г. Бэнам приходит к этой версии, отвечая на вопрос: Что позволяет Кантуодновременно утверждать, что право следует из категорического императива, 64 иизолировать его от этики, говоря, что оно не требует, чтобы разум сам по себеопределил волю и предписывает лишь внешний поступок, тогда как «делать правыепоступки своей максимой – требование, предъявляемое мне этикой»? 65Метафизика нравов – это «система познания a priori из одних только понятий». 66Практическую же метафизику, говорит Бэнам, можно определить как «системуаприорных понятий свободы».

Во «Введении в метафизику нравов» Кант различает двапонятия свободы. Негативное понятие свободы (произволения) это «независимость егоопределения от чувственных побуждений». Положительное понятие: «способностьчистого разума быть для самого себя практическим». 67 «Положительное понятиесвободы, – рассуждает Бэнам, – эквивалентно подчинению максим условиюИмеется в виду следующая цитата: «Мы знаем свою собственную свободу (из которой исходят всеморальные законы, стало быть, как все права, так и Pflichten) только через моральный императив,который представляет собой положение, предписывающее долг, и из которого можно затем объяснитьспособность обязывать других, т. е. понятие права». (Метафизические первоначала учения о праве.

С.113.)65Метафизические первоначала учения о праве. С. 89 / АА 06: 23166Там же. С. 51 / АА 06: 21667Там же. С. 43.6426категорического императива. Следовательно, положительное понятие требует подхода,которого в строгом праве не будет, а именно теста на принятие максим, <…>рассмотренного в “Основоположении”. Подход строгого права, напротив, требует лишьтого, чтобы у нас был критерий того, подчинены ли публичные поступки диктатучувственности или чему-то другому.

Следовательно, хотя этот подход не учитываетоснование максим, по которым некто действует, он, тем не менее, задает рамки, вкоторых это [моральное] действие может осуществиться, другими словами, помещаетего в негативный моральный контекст». 68В «Основоположении» Кант пишет, что «если бы каждый не стремилсясодействовать целям других <…>, то такое поведение согласовывалось бы счеловечеством как целью самой по себе только в отрицательном, а не в положительномсмысле». 69 В интерпретации Бэнама это означает, что, независимо от побудительнойпричины поступка, он может согласовываться с принципом человечества как цели,пусть и только в негативном отношении.

Тем самым, принцип человечества как целиосновывается на негативном понятии свободы. Таким образом, поступок может бытьподчиненным категорическому императиву (unter einem kategorischen Imperativ) дажетогда, когда действующее лицо не стремилось поступить по долгу. Это позволяетКанту в предисловии ко всей «Метафизике нравов», где объясняются термины,используемые в обеих ее частях, определить обязательство (Verbindlichkeit) как«необходимость поступка при его подчинении категорическому императиву разума». 70Как и правовой закон, принцип человечества как цели не предполагает у людей какихто определенных целей или определяющих оснований их максим.

Он есть «верховноеограничительное условие свободы действий каждого человека», или же «верховноеограничительное условие всех субъективных целей, каковы бы они ни были». 71 Темсамым, он «эквивалентен строгому праву». 72 Кантовское понятие права, говорит Бэнам,задумано как «описание условий, позволяющих свободному действию произойти». 73Как мне представляется, говоря, что принцип человечества как цели самой посебе есть «верховное ограничительное условие всех целей, каковы бы они ни были»,Кант имеет в виду, что из этого принципа не следует необходимость иметьопределенные цели.