Диссертация (От эпистемологии власти к онтологии тела - социально-философский анализ), страница 91

Ахмед о том, что субъект власти способен видеть в возражении только шум, поскольку возражающий для него a priori деонтологизирован. Этоозначает, что он не в силах не только понять сообщение угнетённого, но и признать существованиеобъективных обстоятельств, делающих его возможным и закономерным.Тем не менее, попытки преодолеть это, на первый взгляд, непреодолимое препятствие предпринимались и продолжают предприниматься по сей день: как в теоретическом, так и в активистском измерениях. По мере усложнения знания о власти последнее претерпело существенное теоретическое углубление и сформировало целую традицию рефлексии имплицитных механизмоввласти (что нашло отражение, например, в разработке эгалитарных практик коммуникации, либертарной педагогики840, антииерархических методов принятия решений, и так далее841).Между тем, А.

Джонсон полагает, что именно такое положение вещей, при котором субъектвласти может позволить себе не задумываться о своём господстве, приводит к ряду трудно разрешимых проблем во всём обществе, что делает его больным и деструктивным: «Огромное количество серьёзных общественных проблем выстраивается вокруг привилегии, власти и различия попризнаку расы, сексуальной ориентации, этничности, инвалидности, класса842. <Однако> мы неможем остановить угнетение, просто притворившись, что его нет. <...> В большинстве культурвласть поддерживается системой привилегий и скрывает реальность угнетения, обесценивая его,или пряча его за эвфемизмами, виктимизируя угнетённых и отвлекая внимание от их страдания»843.

Для решения этих проблем А. Джонсон — как и другие сторонники интерсекциональ-840Anarchist Pedagogies: Collective Actions, Thories, and Critical Reflctions on Education / Edited byRobert H. Haworth. PM Press, - Micigan, 2012; Suissa J. Anarchism. Utopias and Philosophy of Education. Journal of philosophy of education, Vol.35 №4, 2001.841Настольная книга по консенсусу. - М.: Радикальная Теория и Практика, 2014; Гелдерлоос П.Консенсус: принятие решений в свободном обществе. - СПб, 2010.842Johnson A.G. Privilege, power and difference.

- USA:McGraw-Hill, 2006, p.vii.843Там же, p.136-138.349ного подхода - указывает на необходимость рефлексии над собственными повседневными практиками коммуникации и отношения к голосу тех, кто заявляет об опыте дискриминации и, темсамым, создаёт дискомфорт самой артикуляцией своего бытия844. Только так можно содействовать глобальной смене классической парадигмы, нормализующей угнетение — парадигмой, отказывающейся от него.Таковы некоторые наиболее выразительные интерпретации любви как стратегии реонтологизации и противостояния процедурам власти.

По всей видимости, в той мере, в какой основание,вызывающее их к жизни, остаётся актуальным, они буду развиваться и дальше, ставя перед исследователем всё новые вопросы и проблемы. Многообразие этих вопросов на сегодняшний деньрасположено в диапазоне от форм межличностной коммуникации – до разнообразных политических стратегий коллективного субъекта.Так, например, пока ещё не вполне понятно, какой именно будет любовь (и, в частности, сексуальность) в случае исчезновения гендерной идеологии (провал советского эксперимента в этомвопросе явно препятствует сколько-нибудь реалистичному прогнозированию, предоставляя намнапряжённо наблюдать за опытом обществ, проходивших путь трансформации гендерной идеологии постепенно).

Открытым также остаётся вопрос о способах сохранения политичностилюбви как стратегии реонтологизации и сборки исторического субъекта – в особенности учитывая политический провал сексуальных революций 1968-го года. В самом деле, как провести грань,за которой витальность перестаёт быть политичной и становится бесплодно-гедонистичной? Гдеона начинается в качестве эмансипирующего начала, и где прерывается? Где любовь ещё представляет собой мощную субъективирующую силу, позволяющую преодолеть границы, искусственно выстроенные системами власти, а также господствующей идеологией, а где, напротив,оборачивается эскапизмом? Какое место эта стратегия реонтологизации должна занять среди прочих – учитывая спеифику текущей исторической ситуации? Как возможно повлиять на сам концепт любви и его репрезентацию в существующем мире, преодолев его идеологическую привязкук экономической институции моногамного брака, и расширив его до масштабов гносеологической и политической практики? Эти и многие другие вопросы уже сегодня встают перед социальной философией и требуют самого пристального изучения.

Вероятно, именно они задают дальнейшую траекторию развития концептуализации любви в качестве эмансипаторного метода.844Там же, 2006, p.146.350Итак, мы установили, что наряду с анализом практического сопротивления условиям властии угнетения, тактики онтологического противостояния власти являются одной из центральныхтем рефлексии в традиции критических теорий власти: штирнеровский концепт бунта, марксистский концепт классового сознания, феминистские разработки гендерного анализа и противостояния системной власти патриархата, ситуационистские и экзистенциалистские трактовки бунта исопротивления, постмодернистский анализ языка и систем иерархии, левый психоанализ, эмансипация сексуальности, постколониальный интерсекциональный анализ, новая эстетическая рефлексия и эстезис, квир-теория, разработки либертарных форм коммуникации, рефлексия над повседневностью и медийными дискурсами — весь этот обширный диапазон подходов и методовпредставляет собой важную часть традиции критической рефлексии о власти: её эпистемологии,антропологии, эстетики, этики и онтологии.

Фактически этот диапазон задаёт траектории дальнейшего развития критических теорий власти, сообщая им новый круг вопросов, многие из которых на данный момент представляются неразрешимыми или, по крайней мере, проблематичными для однозначных ответов. В этой связи задача исследователя заключается, с нашей точкизрения, в чутком исследовании уже имеющегося опыта концептуализации рассмотренных вышестратегий онтологического противостояния процедурам власти, а также в наблюдении за их дальнейшим становлением и в разработке новых методов для работы с ними – с их прямыми и косвенными содержаниями.Подведём итоги. В настоящей главе мы выявили и описали хронологию осуществления базовой процедуры власти – так называемой «техники взгляда».

В рамках этого исследования мы выделили следующие этапы процедуры власти: «номинативные практики власти», представляющиесобой первую фазу «взгляда», в которой субъект власти распознаёт в поле зрения потенциальныйобъектов власти и, считывая его как пустую поверхность для своих намерений, именует его сообразно этим намерениям (при этом, основания для поименовывания он черпает из существующихв культуре систем власти, конструирующих предубеждения по поводу потенциальных объектов,избираемых на основании установленных признаков); конструирование Другого, подразумевающее символическое и практическое (социальное, политическое и культурное) преломление поименованного объекта власти сообразно его аспектам, интересующим субъекта власти, а такжефиксирование его в пределах этой репрессивной интерпретации и вменение ему на её основании351непреодолимой телесной инаковости, в ходе чего производится его «тело» (и он сам - как редуцируемый к этому телу Другой); исключение Другого на основании свойств, вменяемых ему в пределах замыкающейся вокруг него и чуждой ему герметичной инаковости, а также лишение егоголоса (в том числе для повествования о самом себе).

Таким образом, онтологическое противостояние описанной технике власти заключается в последовательном преодолении всех её этапов – какна дискурсивном (теоретическом, философском), так и на практическом (социальном и политическом) уровнях.352ЗАКЛЮЧЕНИЕВ рамках настоящего диссертационного исследования были решены следующие задачи.

Вопервых, установлена и изучена специфика власти как объекта исследования. В частности, она состоит в том, что традиционные способы понимания категории и феномена власти, сформировавшиеся в западноевропейской традиции, которой наследуют современные академические дискурсы, преимущественно отсылают либо к сфере управления, социологии и политики (и тогдапроблематизация власти сводится к вопросам руководства и лидерства), либо к сфере религии иметафизики (в этом случае проблематизация власти сводится к абстрактной дескриптивности, неимеющей никакой референтной точки отсчёта), но практически никогда не касаются её социально-философского и, тем более, эпистемологического аспектов.

По этой причине сложилосьустойчивое представление о власти как о простом и непроблематичном объекте исследования, который может и должен быть описан «максимально нейтрально» и «объективно».Однако исторический и концептуальный анализ многочисленных дискурсов западноевропейской культуры позволил установить, что существует несколько способов повествовать, например,об одном и том же историческом событии, и что выбор этих способов, а также их языка определяется, во-первых, тем, кто нуждается в этом повествовании, а, во-вторых, тем, в каком отношении кмеханизмам власти он сам находится.