Диссертация (Тип «подпольного человека» в русской литературе XIX – первой трети ХХ в), страница 3

243–259.6. Касаткина К. В. Николай Кавалеров – «подпольный человек» 20-х гг. XX в.Доклад // Достоевский и современность. Материалы XXIX МеждународныхСтарорусских чтений 2014 г. 2015. С. 243–258.7. Касаткина К. В. Николай Кавалеров: «подпольный» конфликт с эпохой.Тезисы//МатериалыМеждународногомолодежногонаучногофорума«ЛОМОНОСОВ-2014» [Электронный ресурс]. М.: МАКС Пресс, 2014. 1 электрон. опт.диск (CD-ROM).8. Касаткина К.

В. Взаимосвязь мотивов гордости и самоуничижения вхарактере Подпольного парадоксалиста. Тезисы // Материалы Международногомолодежного научного форума «ЛОМОНОСОВ-2013» [Электронный ресурс]. М.:МАКС Пресс, 2013. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM).109.

Касаткина К. В. Мотивы «гордости» и «самоуничижения» в произведенияхФ. М. Достоевского». Тезисы // Материалы XLVII международной студенческойконференции«Студентинаучно-техническийпрогресс»:Литературоведение.Новосибирск: Редакционно-изд. центр НГУ, 2009. С. 22–23.10. Касаткина К. В. Мотив стыда в повести Ф. М. Достоевского «Записки изподполья». Тезисы // Материалы XLVIII международной студенческой конференции«Студент и научно-технический прогресс»: Литературоведение.

– Новосибирск:Редакционно-изд. центр НГУ, 2010. С. 45.11.КасаткинаК. В.Трансформациятипа«подпольногочеловека»впроизведениях Леонида Андреева «Иуда Искариот» и «Мысль». Тезисы // МатериалыXLIX международной студенческой конференции «Студент и научно-техническийпрогресс»: Литературоведение. Новосибирск: Редакционно-изд. центр НГУ, 2011. С.35–37.Структура работыИсследование состоит из введения, трех глав, каждая из которых подразделяетсяна параграфы, заключения и списка литературы из 245 наименований.

Общий объемработы – 201 стр.11Обзор критической и научно-исследовательской литературы оповести «Записки из подполья»Обзор литературы посвящен эволюции взглядов на тип «подпольного человека»в творчестве Достоевского с момента выхода повести до наших дней. Мы попытаемсяобобщитьосновныевыводыученыхиобозначитьключевыенаправленияисследования «Записок из подполья» в советском и российском литературоведении.«Записки из подполья» в восприятии современников Ф. М. Достоевского«Записки из подполья» были опубликованы в 1864 г.

в журнале «Эпоха». Сразупосле публикации повесть получила на удивление мало критических откликов. Этопроизведение было по-настоящему оценено и понято только в ХХ веке – настолькосложным и многоплановым оно оказалось для современников писателя.Одним из первых на «Записки из подполья» обратил внимание М. Е. СалтыковЩедрин, который высмеял повесть в памфлете «Стрижи», дав ей следующуюхарактеристику: «Это мир не фантастический, но и не живой, а как будто кисельный.Все плачут, и не об чем-нибудь, а просто потому, что у всех очень уж поясницуломит…» [Салтыков-Щедрин 1965, с. 493]. Эту пародию можно назвать единственнымнепосредственным откликом на «Записки из подполья».Более полный и содержательный анализ повести последовал позже, уже послевыхода «Преступления и наказания» в 1866 г.

К «Запискам из подполья» обратился всвоей статье «Наша изящная словесность» (1867 г.) Н. Н. Страхов. Критик отмечал:«Достоевский, в параллель тургеневскому Гамлету, написал с большою яркостьюсвоего подпольного героя (“Записки из подполья”), человека, живущего совершенновнутреннею жизнью, никогда не имевшего живых отношений с действительностью, амежду тем сильно развитого умственно и обладающего большим самолюбием и,следовательно, страдающего» [Страхов 1867, с. 555].

По мнению Страхова, такиелюди, как Подпольный человек, действительно существуют и «составляют пределнравственного растления и душевной слабости при сохранении ясного ума и сознания»[Страхов, там же].12В 1869 г. в переписке со Страховым Достоевский упоминает о положительномотзыве на повесть А. А. Григорьева (их соратника по журналу «Эпоха»), которыйпорекомендовал автору: «Ты в этом роде и пиши» [29(1), с.

32].В 1882 г., через год после смерти Достоевского, к «Запискам из подполья» всвоей статье «Жестокий талант» обращается критик, теоретик народничестваН. К. Михайловский. Он называет талант Достоевского «жестоким», объясняя этопристрастием автора к изображению темных сторон жизни, мрачных характеров,слишком сильных, по мнению критика, страстей, не присущих обычным людям.Н. К. Михайловский задается вопросом: почему Достоевский так тщательно искрупулезно описывает подробности мучительства? И отвечает: потому, что он сам«мучитель»: «Независимо от представленных им <Достоевским – К. К.> поэтическихобразцов ненужной жестокости, Достоевский сам был одним из любопытнейших ееживых образцов.

Он был именно тот жестокий талант, о котором сейчас шларечь...» [Михайловский 1989, с. 185. Курсив наш – К. К.]. По мнению критика,Достоевский был тем самым Подпольным человеком, а «Записки» свои написал толькозатем, чтобы оправдать свое право на «мучительство».Н. К. Михайловский был не единственным из читателей Достоевского, ктопринял откровения Парадоксалиста за авторскую исповедь – этого заблуждения неизбежал даже ближайший соратник и друг Достоевского – Н. Н. Страхов. Послесмерти писателя Страхов, до этого хваливший Достоевского за проницательность, скоторой тот сумел «заглянуть в душу подпольного героя» [Страхов 1867, с.

556], визвестном письме Толстому от 28 ноября 1883 г. называет лицами, наиболее похожимина Достоевского, героя «Записок из подполья», Свидригайлова и Ставрогина[Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым 1913, с. 308].Взгляд на «Записки из подполья» философов конца XIX в. – начала XX в.Повесть «Записки из подполья» была заново открыта уже после смертиДостоевского, когда у читателей появилась возможность осмыслить творчествописателя как единое целое.

К постижению «подполья» в той или иной формеобращались почти все выдающиеся русские философы рубежа веков: В. С. Соловьев,В. В. Розанов, Л. Шестов, Н. А. Бердяев, Д. С. Мережковский и др.13Так, В. В. Розанов отмечал, что «“Записки из подполья” составляют первый, какбы краеугольный камень в литературной деятельности Достоевского, и мысли, здесьизложенные, образуют первую основную линию в его миросозерцании» [Розанов 1990,с. 73]. По мнению Розанова, Достоевский в повести выступает на защиту достоинствачеловеческой личности.Лев Шестов же увидел в антигерое «подполья» самого Достоевского, принявоткровения Подпольного человека за исповедь писателя, в которой тот решительноотрекался от прежних идеалистических убеждений: «Ему самому <Достоевскому –К.

К.> страшно было думать, что “подполье”, которое он так ярко обрисовывал, былоне нечто ему совсем чуждое, а свое собственное, родное. Он сам пугался открывшихсяему ужасов и напрягал все силы души своей, чтоб закрыться от них хоть чем-нибудь,хоть первыми попавшимися идеалами» [Шестов 2007, с. 36-37]. По мнению философа,подобный нравственный переворот испытал Фридрих Ницше, который считалДостоевского своим учителем.Другой русский философ, Н. А. Бердяев, в работе 1923 г.

«МиросозерцаниеДостоевского» обращал внимание на предвзятое отношение критиков и читателей к«Запискам из подполья». Бердяев указывал как на некорректность отождествленияавтора и героя, так и на поверхностное осуждение Подпольного человека. По мнениюфилософа, «“Записки из подполья” разделяют творчество Достоевского на двапериода. До “Записок из подполья” Достоевский был еще психологом, хотя спсихологией своеобразной, он – гуманист, полный сострадания к “бедным людям”, к“униженным и оскорбленным”, к героям “мертвого дома”. С “Записок из подполья”начинается гениальная идейная диалектика Достоевского.

Он уже не только психолог,он – метафизик, он исследует до глубины трагедию человеческого духа» [Бердяев2001, с. 18].«Записки из подполья» в советских исследованиях первой половины ХХ в.В 20-е гг. ХХ века многими учеными повесть по-прежнему трактовалась какличная нравственно-философская программа автора, а признания героя приписывалисьсамому Достоевскому. Сама же повесть, как правило, оценивалась ими отрицательно.Л. П.

Гроссман, А. С. Долинин, В. Л. Комарович, отмечая важнейшую роль «Записок14из подполья» в творческом наследии писателя, видели в этом произведении пародию,проповедь «эгоистического и аморального индивидуализма», отказ от идеаловмолодости. По мнению этих ученых, творческой задачей повести была прежде всегополемика с революционерами-демократами во главе с Чернышевским, а вся сложностьдиалектической психологии «подполья» осталась в этих работах практическинезамеченной.Так, Л. П. Гроссман писал: «“Записки из подполья” – одна из самыхобнаженных страниц Достоевского.