Диссертация (Проблема судьбы и воли в драматургии У. Шекспира («Ромео и Джульетта», «Макбет», «Буря»)), страница 13

Последнему остается лишь пытаться умилостивить богов своимимольбами и обещаниями (4), которые, впрочем, обычно не имеют никакого действия.Восприятие человеком собственной судьбы является несколько иным, еслипоследняя представляется подчиненной некой безличной силе, абсолютно безразличнойк человеку, но всецело определяющей его жизнь. Отличие данной концепции отрассмотренной выше, как видно из следующей схемы, состоит в том, что человеческая130 О Парках/Мойрах: "they embodied a law which even the gods could not break without endangering the equilibrium ofexistence" (Grimal 294). Grimal, Pierre.

The Dictionary of Classical Mythology. Trans, by A. R. Maxwell -Hyslop. Oxford:Blackwell, 1996. Также см. Дуринова Н. Н. "Весь мир - есть одна долгая притча": комментарии к переводамнекоторых сцен трагедии В. Шекспира "Макбет". Саратов: Сарат. источник, 2011. С. 6.131 Это представление отчасти находит отражение в следующих репликах Троила:I do not speak of flight, of fear, of death,But dare all imminence that gods and menAddress their dangers in. (Troilus and Cressida, V.10.13)132 Пер. Б. Л.

Пастернака.55воля, будучи объектом влияния сверхъестественной силы (2), сама вовсе лишенавозможности воздействовать на нее, даже уговорами.Наконец, третья разновидность мифологического фатализма может быть связана вшекспировских произведениях с образом Фортуны. Парадокс заключается в том, что этадревнеримская богиня изначально ассоциируется в европейской культуре с идеейслучайности, которую полностью исключает фатализм.

Однако в эпоху Средневековьяобраз Фортуны претерпевает значительные изменения, отчасти под влиянием творчестваБоэция и, в частности, его труда «Утешение Философией». В этом произведении идеяизменчивости судьбы (‘Fortuna’) вписывается в концепцию Божественного Провидения,однако знаменитый образ колеса Фортуны, который был введен философом вевропейскую культурную традицию, впоследствии обрел самостоятельность, обособилсяот провиденциалистских взглядов и стал в ряде контекстов символизироватьнезависящий от человека круговорот удачи и неудачи, побед и поражений в жизни133.По мере того как этот образ переосмысляется в фаталистическом ключе, онначинает совмещаться со средневековыми астрологическими построениями: «КолесоФортуны, оно же Времени, разделено в средневековой иконографии на 12 секторовсоответственно 12 месяцам, 12 зодиакальным созвездиям и их “домам”»134.

Следуетотметить, что представления о влиянии звезд на человеческую судьбу и, следовательно,о колесе Фортуны могли быть согласованы и с идеей Божественного Провидения,воздействующего на человека посредством звезд, но не лишающего его собственныйволи135. Однако в шекспировских пьесах этот образ в большинстве контекстов имеет133 Силецкий В. И. Указ. соч.

С. 233-235.134 Там же. C. 235.135 Шустилова Т. А. Суждения о звездах … С. 212-213.56отчетливую фаталистическую окраску: сама переменчивость судьбы осмысляетсянекоторыми героями драматурга как закон, неизменно действующий в мироздании. Так,Джульетта после расставания с Ромео видит последнюю надежду на счастье внепостоянстве Фортуны, ведь за безутешным горем, согласно этой логике, должнапоследовать радость (Romeo and Juliet, III.5.60-62). В то время как в данном контекстеобраз богини удачи сближается с идеей Рока, в ряде других случаев, например в первомакте «Тимона Афинского», Фортуна предстает в виде антропоморфного божества,руководствующегося своими прихотями (Timon of Athens, I.1.73-80).

Связанные с этимобразом представления занимают, следовательно, промежуточное место между двумяописанными ранее разновидностями мифологического фатализма.Разумеется, человек эпохи Возрождения не ставил свою судьбу в зависимость отволи языческих богов на сознательном уровне, а образ колеса Фортуны воспринимал,скорее, как метафору, нежели буквально. Однако невероятная популярность античныхмифологических образов, их психологическая убедительность и познавательныйпотенциал способствовали тому, что многие современники Шекспира начиналивоспринимать события своей жизни сквозь призму именно этих образов и связанных сними представлений и трактовать происходящие в жизни события в фаталистическомключе136.

Что касается идеи Рока как иррациональной сверхъестественной силы, то онаеще в античности парадоксальным образом сближается с представлением о рациональноми естественном принципе, действию которого полностью подчинен весь материальныймир, в частности, сам человек137.Появление и распространение в европейской философии представления оприродной необходимости связывают в первую очередь с именем античного мыслителяДемокрита138. Идеи последнего были подхвачены и по-своему развиты в рамках разныхфилософских школ античности, в том числе стоиками, которые, в свою очередь, оказализначительное влияние на философию и литературу эпохи Возрождения 139.

Так,«елизаветинцы» при написании своих трагедий ориентировались в значительной мере на136 Михайлов А. В. Указ. соч. С. 314-315.137 Новиков К. Е. Фатализм // сТ. 4, с. 161-162.138 Богомолов А. С. Диалектический логос: Становление античной диалектики. М.: Мысль, 1982. С. 173-174139 Новиков К. Е. Указ. соч. С. 161.57творчество стоика Сенеки и перенимали у него не только общие принципы построениясюжета, но и элементы отраженного в его произведениях мировоззрения.В то же самое время фаталистические идеи, вызревавшие в недрах латинскогобогословия со времен поздней античности, обретают теоретическое обоснование внаиболее радикальных протестантских учениях и набирают популярность в обществе.

Вих основе лежит догмат о божественном предопределении, общий для всех христианскихконфессий140. Однако, если в ортодоксальном христианском понимании предопределениене исключает свободу человеческой воли и роль последней в спасении души, то новыеучения провозглашают полную и безоговорочную зависимость человеческой судьбы отволи Бога141, предопределяющего одних к спасению, а других к погибели.Для того чтобы наглядно представить соотношение воли человека и Бога ихарактер их влияния на человеческую судьбу в этой мировоззренческой системе,потребуется не одна схема, как в других случаях, а две, так как судьбы душ,предопределенных к спасению и к погибели, отличаются друг от друга кардинальнымобразом.

Итак, согласно радикальным христианским взглядам, вследствие первородногогреха человеческая воля искажена и обращена ко злу; человек пребывает в рабствеДьяволу (1), выполняет его волю и лишь к нему может обращать свои мольбы истремления (2); его судьба определяется теми поступками и решениями, которые онпринимает под безусловным влиянием Дьявола (3). В конечном итоге, его судьба зависитот воли Бога (4), который, предопределив человека к погибели, не предпринимаетпопыток, чтобы спасти его и сделать Своим рабом.140 Walsham, Alexandra.

Op. cit. P. 8-9.141 Стам С. М. Гуманизм и церковно-реформационная идеология // Культура эпохи Возрождения и Реформация:Сб. ст. / Отв. ред. Р. И. Хлодовский. М.: Наука, 1981. С. 32.58Если же Бог предопределяет человека к спасению, то Он ниспосылает ему благодать (1),под действием которой человек начинает желать того, что угодно Богу, осознаннообращается к Нему в своих молитвах (2) и становится недоступным для козней Дьявола(3). Так как воля такого человека полностью подчинена воле Бога, то его поступки ирешения являются, в конечном итоге, осуществлением Божией воли (4, 5).Так или иначе, человек, согласно этой концепции, лишен свободы воли. Важноотметить, что природный мир не рассматривается при этом в качестве существенногофактора, влияющего на человеческую судьбу.

Полемизируя с проникшими в латинскуюученость астрологическими и натурфилософскими представлениями, протестантынастаивали на том, что воздействие Бога на волю человека осуществляется без каких-либопосредников в лице природы или звезд.Парадоксальным образом, их оппоненты в тот же период времени приходят ксходным выводам о полной несвободе человеческой воли, хотя исходят изпротивоположных посылок. Так, знаменитый итальянской философ рубежа XV – XVII59вв. Пьетро Помпонацци утверждает, что догмат о сосуществовании БожественногоПровидения и зла в мире подразумевает одно из двух: либо Бог не является всемогущим,либо именно Бог, а не Дьявол, и есть подлинный источник зла142.

Второй вариант решенияэтой проблемы представляется мыслителю кощунственным, но вполне закономернымвыводом, который вытекает из католического учения. Поэтому Помпонацци отметаетхристианское представление о Боге как ложное и строит свою философскую систему наоснове представления о несвободе самого Бога. В его трактате «О фатуме, свободе волии предопределении» (1520 г.) Бог то сливается с природной необходимостью, то ставитсяв зависимость от природных законов наряду с человеком.

Место Бога в данноймировоззренческой системе представляется, таким образом, весьма неопределенным.Определенность вносят продолжатели идей Помпонацци, либо вовсе исключая из егоконцепции Бога, либо оставляя Ему лишь функции Создателя. От таких представленийодин шаг до деизма, в котором Богу отводится скромная роль «часовщика», а ход всехсобытий предопределен раз и навсегда установленными в мире природными законами143.Представления о соотношении судьбы и воли в рамках рационалистическогофатализма можно охарактеризовать при помощи следующей схемы: человеческая судьбаполностью предопределена универсальным принципом, действующим во всеммироздании (1).