Диссертация (Проблема судьбы и воли в драматургии У. Шекспира («Ромео и Джульетта», «Макбет», «Буря»)), страница 9

Одни из них были восприняты от античных авторов, другиепочерпнуты из Священного Писания, а третьи возникли в результате попыток,предпринимавшихсявэпохуСредневековья,совместитьотдельныеязыческиепредставления с христианскими. Ситуацию осложняло то обстоятельство, что в связи сРеформацией обострились видимые противоречия, выявленные еще прежде в самомхристианском учении и обусловленные невозможностью совместить на рациональномуровне представления о Божественном предопределении и свободе человеческой воли.Ответ на вопрос о том, какую роль играют воля Бога и воля человека в делеиндивидуального спасения и каково соотношение между ними, стал в XVI в.

одним изглавных факторов конфессионального самоопределения, в результате чего этот вопросбыл перенесен из сферы философии и теологии в сферу общественной и частной жизнии вызвал интеллектуальное брожение во всех слоях общества83. Обращая внимание напротиворечия между христианскими концепциями человеческой судьбы, современникиШекспира замечали отчетливее, чем в предшествующие эпохи, еще более очевидныепротиворечия, связанные с концептуальной несовместимостью некоторых христианскихи античных представлений, сосуществовавших в их культуре.Эта несовместимость была осознана еще первыми христианами и теоретическиобоснована в трудах отцов церкви.

Последние систематически противопоставлялихристианское представление о соотношении человеческой и Божией воли (С2)концепциям античных философов, которые, в свою очередь, не были единодушны врешении данных вопросов. Блаженный Августин в своем трактате «О граде Божием»отрицает и атеизм эпикурейцев, и представление стоиков о роке. В споре со стоиками ондоказывает, что судьба (как совокупность вытекающих друг из друга неизбежных причини следствий) не навязывается человеку извне, например, расположением звезд при егорождении.

Обобщая христианский взгляд на судьбу (С2), мыслитель утверждает: «…как82 См., напр., Poppi, Antonio. Fate, Fortune, Providence and Human Freedom // Schmitt В. The Cambridge History ofRenaissance Philosophy. Cambridge University Press, 1988. Pp. 641-668.83 Walsham, Alexandra. Op. cit.

P. 9.36бы извилисты ни были рассуждения и споры философов, мы, со своей стороны, какисповедуем высочайшего и истинного Бога, так исповедуем и Его высочайшую волю,власть и предвидение»84.Рассуждая об этих вопросах, Августин делает множество комментариевотносительно самого слова «судьба», его использования, совокупности значений,которыми оно обрастает в языке приверженцев разных философских школ. Он приходитк выводу о том, что следует вовсе избегать использования этого слова, так как, во-первых,с ним могут связываться порой взаимоисключающие представления, что затемняет мысльвысказывания, а во-вторых, многие из этих представлений являются губительнымизаблуждениями, внушенными человеку самим Дьяволом85.Однако впоследствии в культуре поздней античности и Средневековья возобладалатенденция к объединению, совмещению ряда античных и христианских представлений.Особую роль в формировании средневековых представлений о судьбе, частичноунаследованных Возрождением, сыграл Боэций: в своем «Утешении Философией» онприходит к выводу, что «Провидение есть сам божественный разум, стоящий во главе всехвещей и располагающий все вещи, судьба ('fortuna') же есть связующее расположениеизменяющихся вещей, посредством нее Провидение упорядочивает их существование».Из этого следует, что «Провидение объемлет в равной степени всё, как отдельное, так ибесконечное.

Судьба ('fortuna') же упорядочивает движением отдельное, распределяя инаделяя местом и формой»86.Особенно тонко, на наш взгляд, характеризует соотношение христианскихпредставленийиантичныхобразоввэпохуСредневековьяиВозрожденияА. В. Михайлов: “Мифориторическая система средневековья в разных уголках Европы...перерабатывает и совмещает язычество и христианство, создавая разнообразные формысинкретизма, где религии, совершенно исключающие друг друга в абстрактнотеоретическом плане, сосуществуют.

И «ложные» боги тоже наделены своиммифориторическим бытием, их не просто нет (абстрактно), но они мифориторическиживы... Греческим богам придана именно такая мифориторическая жизнь: как бы есть то,чего как бы нет... и истинность христианства доказывается таким парадоксальным84 Августин Аврелий. Указ. соч. С. 225.85 Там же. С. 227-228.86 Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. М., 1990. С. 265.37способом... что ложные боги объявляются в некотором смысле существующими и дажедобровольно склоняющимися перед единственно истинным божеством»87.Античной богиней, к которой обращались особенно часто на протяжении всейэпохи Средневековья, была, несомненно, Фортуна.

Своеобразию ее образа, связанных сней представлений в культуре европейских стран в целом и в творчестве конкретныхавторов в частности посвящено множество работ русских и зарубежных исследователей88.Особый интерес представляет для нас статья Х. Р. Пэтча «Чосер и Леди Фортуна»89, вкоторой делаются важнейшие обобщения относительно предпринимавшихся напротяжении эпохи попыток совместить античные и христианские концепции судьбы.Автор выделяет в них три основные тенденции. По его наблюдению, некоторые писателии философы стремились наполнить ряд античных понятий новым содержанием и вписатьих в христианскую картину мира. Так, в «Божественной комедии» Данте Фортунапредстает служительницей Бога, а ассоциирующиеся с ней внезапные переменыобстоятельств — осуществлением Божией воли.

Сходную ситуацию мы наблюдаем втворчестве Дж. Чосера. В произведениях вторых выражение представлений о судьбехарактеризуется эклектичностью: автор использует различные понятия, идущие как отхристианства, так и от язычества и, по-видимому, не задается вопросом о том, как онисоотносятся между собой. Наконец, третьи последовательно доказывают истинностьхристианских представлений о силах, определяющих человеческую судьбу, чтопредполагает разоблачение целого ряда античных концепций, пользовавшихся большойпопулярностью.Так, несмотря на философские построения Боэция (и целого ряда схоластов,ориентировавшихся на его опыт), на первый взгляд предоставлявшие возможностьлогическипримиритьнекоторыеантичныепредставлениясхристианскими,неорганичность античных образов Рока и Фортуны в рамках христианскогомиропонимания была неустранима, ведь, по меткому замечанию С.

С. Аверинцева,«Библия представляет мировой процесс как скрытый диалог творца и творения, в которомнет места судьбе [как самостоятельно существующей и действующей силе]»90. Тем не87 Михайлов А. В. Античность как идеал и культурная реальность XVIII-XIX вв. // Античность как тип культуры.М.: Наука, 1988. С. 314-315.88 См., например: Airaksinen, Timo. Fortune is а Woman: Machiavelli оn Luck and Virtue. Munchen: AccedoVerlagsgesellschaft, 2009.89 Patch, Howard R.

Chaucer and Lady Fortune // The Modern Language Review 22.4 (1927). Рp. 377-388.90 Аверинцев С. С. Судьба // Философская энциклопедия. М.: Советская энциклопедия, 1970. Т. 5. С. 159.38менее, авторитета христианства было недостаточно для того, чтобы произошел полныйразрыв с античными представлениями о судьбе, так как, по словам В.

И. Силецкого, «вкультуре новые парадигмы не упраздняют предыдущие, а скорее отодвигают их в тень»91.И все же по мере утверждения христианского представления о судьбе и воле вевропейской культуре, пусть и не в качестве единственного, проблема судьбы начинаетрассматриваться под совершенно новым углом зрения, в частности, в связи с темойистории и проблемой нравственного выбора как одного из определяющих факторовсудьбы (т.е.

истории) человечества, государства, общества, рода, отдельной личности. Этиоба аспекта рассмотрения проблемы судьбы и воли — исторический и нравственный,которые нам будет необходимо учитывать при исследовании произведений Шекспира,емко характеризует А. Ф. Лосев, указывая на принципиальное различие, существующее вэтом отношении между христианскими и античными взглядами на судьбу. Что касаетсяисторического компонента, обретающего особую значимость именно в контекстехристианских представлений о судьбе, то философ приходит к следующему выводу: дляантичности с ее безличностным пантеизмом судьба есть «тот принцип, которыйвнеличностно, т.е.

бессознательно и стихийно, одинаково творит все целесообразное инецелесообразное»92. Для христианства же, напротив, действие Провидения осмысляетсякак направленное целесообразно на спасение всего человечества и каждой отдельновзятой личности в вечности. Так как спасение человека всегда индивидуально,христианство «знает только одну совершенно неповторимую судьбу человека»93. В связис нравственным аспектом проблемы Лосев замечает, что, в отличие от античного человека,который «одинаково охотно повинуется и богам, и носителям космического закона, исудьбе как вполне естественной причине всякого безобразия»94, христианин, осознающийсебя виновным и жаждущий спасения, искупления, воспринимает выпадающие на егодолю жизненные испытания как проявление Божественной любви, как «результат ВолиБожией, которая в бездне своей непознаваема»95.Как и на заре христианской эры, в эпоху Возрождения многие мыслители приходятк сходным выводам.

Особенно показателен в этом отношении труд современника91 Силецкий В. И. Указ. соч. С. 232.92 Лосев А. Ф. История античной философии в конспективном изложении. М., 1989. С. 15.93 Лосев А. Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993. С. 74.94 Лосев А. Ф. Что читать по античной культуре // Студенческий меридиан.

М., 1987. № 7. С. 46.95 Античная культура и современная наука. М., 1985. С. 169.39Шекспира сэра Уолтера Рэли «История мира»96, где автор ставит своей целью проследитьисторию человечества от сотворения мира до современности. Рэли использует множествоантичных, средневековых и современных ему источников, но за основу своегопроизведения берет библейскую историю. Подобно тому, как факты, почерпнутые изтрудов античных историков, занимают ниши между библейскими эпизодами, элементыантичных и более поздних концепций судьбы нанизываются на канву христианскихпредставлений, а реальность того, что, с точки зрения автора, противоречит последним(Рок, Фортуна), последовательно отрицается97.

При этом Рэли показывает, скольубедительными могут быть эти языческие образы в эмоциональном плане. Так, из егорассуждений следует, что Фортуна и Провидение, действующее совместно с человеческойволей, соотносятся между собой как субъективное и объективное, иллюзия и реальность.В контексте этих рассуждений современника Шекспира и популярных в его времятрудов великих мыслителей прошлого (например, трактата Августина «О граде Божием»)столкновениевпьесахдраматургафаталистическихипровиденциалистскихинтерпретаций одних и тех же событий обретает глубокий философско-религиозныйсмысл, усиливающийся благодаря мотивам прозрения, чуда, противостояния кажущегосяи реального.