Диссертация (Английский исповедально-философский роман 1980-2000 гг), страница 77

Рут с друзьями отправляется в Норфолк, где всовременном офисе якобы работает поразительно похожая на нее женщина,годящаяся Рут в матери. Примечательно, что поездке предшествует любопытныйэпизод с «сигнальным» мотивом деградации. Кэти вспоминает о походе с Рут затопливом в соседнюю деревню: «Земля была усеяна замерзшими коровьимилепешками»784, но романтичная Рут видит на земле только кем-то выброшенныйрекламный журнал с изображением счастливых людей в «восхитительномофисе»785. Но когда мечты Рут оказываются разрушенными, в ее словах возникаетуже знакомый нам мотив «фрагментов-отбросов-дерьма», но уже в другомсемантическомореоле:«Мыскопированысотбросов.Снаркоманов,проституток, пьяниц, бродяг.

Кое-кто, может быть, с заключенных – с тех,которые не психи. Вот от кого мы произошли. <…> Хотите искать ―возможныеЯ‖, всерьез хотите – так ищите на помойке. В сточной канаве. В толчке ищите –вот откуда мы все вышли»786. Идеальный проект «Я» разрушен, как разрушена ивсякая надежда на идеал. Любопытно и то, что понимание ошибки в отношенииженщины, похожей на Рут, происходит в художественном салоне, на стенах иТам же. С. 377.Там же. С.

191.785Там же.786Там же. С. 222-223.783784343потолке которого «там и тут высоко были развешаны куски рыболовных сетей иизъеденные временем части лодок»787.Тот же мотивный кластер «отбросы – фрагменты – идеальная иллюзия»,возникнет в конце романа, когда слабая после операции Рут вместе с Томми иКэти поедет посмотреть на лодку, чудом появившуюся в лесной топи: «Теперьбыло видно, что краска на ней сильно облупилась, что деревянный каркаскабинки рушится. Когда-то лодка была выкрашена в небесно-голубой цвет, носейчас казалась под этим небом почти белой»788. Показательно, что Рут соотноситкрах иллюзий о возможности чуда с закрытием Хейлшема, места ее девичьихгрез, и фрагментацией действительности.

Она рассказывает своим друзьям о сне:«Я знаю, что Хейлшем уже закрыли, но зачем-то нахожусь в классе четырнадцать,смотрю в окно – а там снаружи все затоплено. Огромнейшее озеро. А под окнамиплавает мусор – пустые пакеты из-под сока, всякое такое»789. Мотивную цепочкузавершает рекламный дорожный щит, на котором изображены «офис с открытойпланировкой, динамичные сотрудники, улыбки на лицах»790, на который уже непожелает смотреть Рут.Рут – самый трагичный персонаж романа. Питаемые ею надежды на личноесчастье рушатся, но парадоксальным образом, как и Томми, она остается вернасвоему «Я»: зная о смерти надежд, она продолжает верить в то, что «настоящаялюбовь» (между Томми и Кэти, на пути которой долгие годы была сама Рут)должна стать основанием для отсрочки донорства (смерти).

Из чего состоит «Я»Рут? Из фрагментов разрушенных надежд и иллюзий, «облупившихся лодок»посреди «топей».Таким образом, разъятие на части – донорский сюжет – есть сюжет онеизбежности смерти – физической (Томми) и смерти надежд (Рут). Но он же787Там же. С. 217. Исигуро не принадлежит к авторам, активно использующим христианские шифры. Однакоздесь, как и в романе «Безутешные», трудно не увидеть игру с христианскими мотивами жертвенности,происхождения по образу и подобию, богооставленности и пр.

Возможно, неслучайно дирижера в романе«Безутешные» зовут Кристоф (Christ-off), а в рассматриваемом нами романе возникают фрагменты «рыболовныхсетей».788Там же. С. 298.789Там же. С. 299.790Там же. С. 305.344знаменует и логику нахождения идентичности «Я» посредством понимания своеймиссии – знать о физической деградации и пережить ее как неизбежный удел(Томми); верить и знать о смерти надежд (Рут)791. Именно это сближает идейныхантагонистов Томми и Рут в конце романа. Вот почему «завершить», романныйэвфемизм для «умереть» (причем умереть в сознании своей жизненной миссии),вызывает плотные ассоциации с завершенностью текста, завершенностью жизни,с целостностью «Я».Проект идентичности и миссия Кэти иная, именно поэтому она пока недонор.

Проследим реализацию семантики мотива «фрагментации – разъятия начасти» в случае Кэти.Вновь вопрос связан с обнаружением полноты «Я», потенциальноразрушаемой донорством (смертью). Частотный мотив четырех романов Исигуро– мотив коробки, сундучка, ящика для личных вещей 792 . Как правило, мотивпотерянной коробки с личными вещами, всякого рода пустяками, вводит уИсигуро тему детства, навсегда утраченного счастливого прошлого и пониманияцелостности опыта «Я».

Появление пустых коробок, упоминание о потере частиличных вещей из «сундучка» (чемодана, личной коллекции и пр.) вхудожественном мире писателя свидетельствует о травматическом опыте утратынаиболее значимых человеческих связей793. Специфичность положениярассказчицы Кэти в том, что ее коллекция личных вещей, собранных всчастливом хейлшемском детстве, не потеряна. Обращаясь к очередному донору,Кэти подчеркивает: «у меня в однокомнатной квартире есть сосновый ящик, где я791Иронический пафос в связи с трактовкой «отсрочки» как извечной человеческой надежды на «спасение»проговаривается в конце романа бывшей опекуншей мисс Эмили: « <…> этот слух не индивидуальное явление. Тоесть я полагаю, что он раз за разом зарождается с чистого листа. Добираешься до источника, искореняешь, но неможешь помешать тому, чтобы слух опять возник в другом месте» (Там же.

С. 341).792См. об этом мотиве: Dzhumailo O. ―Never-Let-Me-Go‖ Wounds: Leitmotifs in Kazuo Ishiguro‘s Novels /O. Dzhumailo; eds. by Ch. Bimberg, I. Volkov // Textual Intricacies: Essays on Structure and Intertextuality in Nineteenthand Twentieth Century Fiction in English.

Trier: WVT Wissenschaftlicher Verlag Trier, 2009. Pp. 73-103.793Подчеркнем, что в большинстве романов Исигуро – это связи между ребенком и его родителями / матерью. Так,в романах автора подробно разрабатывается тема сиротства (в особенности в романах «Смутные очертанияхолмов», «Безутешные», «Когда мы были сиротами»), в данном романе нашедшая свое крайнее воплощение:персонажи романа – клоны, не знающие своих биологических родителей.345до сих пор храню большую часть вещей из моего старого хейлшемскогоколлекционного сундучка»794.Выбор вещей для личной коллекции подчеркивает индивидуальностьребенка-клона, метафорически именующего его: «мы принялись украшать стенынад кроватями, индивидуализировать письменные столы.

И, конечно, насзаботили наши ―коллекции‖. <…> У каждого под кроватью стоял именнойдеревянный сундучок, где хранилось личное достояние, приобретенное наРаспродажах и Ярмарках» 795 . Но особо подчеркнем другое: вещи из личныхколлекций устанавливают и особый порядок личных душевных привязанностей,своего рода эмпатийную связь с «Другим».Личные коллекции складывались из двух источников. Во время такназываемых Ярмарок воспитанники выставляли на «продажу» художественныепредметы, сделанные ими самими. Быть оцененным «Другими» представлялосьбольшой честью. Разрываемые между «стихами Сюзи К.» и «жирафами Джеки»,воспитанники учились ценить и восхищаться инаковостью «Другого», разделять сним его «опыт» и, конечно, имели шанс и сами быть оцененными 796 . Вещи,купленные на Распродаже, – те, что привозили в Хейлшем в «больших картонныхкоробках» извне.

Отсутствие акцента на практической значимости вещиподчеркивает ее сентиментальный ореол. Неслучайно с этими вещами в жизньгероев входит ощущение гордости, чувство волнения и надежда: «каждый из нас впрошлом находил на Распродаже такое, что становилось милой, любимой вещью,– жакетку, часы, какие-нибудь особые ножницы, которые никогда неиспользовались, но хранились у кровати и были предметом гордости. Такиеприобретения когда-то случались у всех, поэтому, как мы не изображалибезразличие, нас помимо воли охватывали былые надежды и волнение»797.Любопытно и то, что глава, в которой Кэти рассказывает о Распродажах,завершается упоминанием о «лучшем жеребце» Рут Громе и «любимой опекунше»Исигуро К.

Не отпускай меня. И.: Эксмо; Спб.: Домино, 2010. С. 173.Там же. С. 56.796Там же. С. 215. Данный сюжет входит в связь с главным сюжетом романа – сюжетом о «донорстве». Напомним,что в будущем всех воспитанников ждет сначала работа «помощником донора», а затем переход в статус «донора».797Там же. С. 60.794795346Рут мисс Джеральдин. Уже упомянутый нами пенал девочки, кстати, хранимый всундучке, – вещь, знаменующая особую привязанность Рут к мисс Джеральдин.Подобным образом потерянная кассета с любимыми записями – особыйтравматический сюжет в воспоминаниях Кэти – значима не только сама по себе,но и как воспоминание об особой привязанности к подруге, организовавшейтайные поиски пропажи и таким образом проявившей особую душевнуючуткость.

Вот почему годы спустя, говоря о до сих пор хранимой копии кассеты,Кэти замечает: «Я не часто ее слушаю, потому что сама музыка тут не причем.Эта кассета – такая же вещица, как брошь или кольцо, и особенно сейчас, когдаРут уже нет, вещица из самых для меня ценных»798.Так, коллекция личных вещей становится вместилищем памяти не особытиях, а о личном опыте эмпатии, памяти о целостности «Я», возможнойтолько в воспоминаниях, разделенных с «Другим» 799 . Эта идея неоднократноподчеркиваетсячерезпротивопоставлениеопытаКэти,выросшейвсентиментальной атмосфере со-бытия с «Другими» в Хейлшеме, и опыта другихклонов: «мы вместе выросли в Хейлшеме <…> мы знали и помнили такое, чего незнал и не помнил больше никто.

<…> Он (донор не из Хейшлема) расспрашивалобо всем – о большом и малом. Об опекунах, о личных сундучках для коллекцийу каждого из нас под кроватью, о футболе, о раундерз, о тропинке, которая шла вобход главного корпуса. <…> Он хотел не просто слушать про Хейлшем, новспоминать его, точно свое собственное детство. <…> у него стиралась границамежду моими и его воспоминаниями. Тогда-то я и поняла, по-настоящему поняла,как нам повезло – Томми, Рут, мне и всем остальным, кто с нами был»800.

Данныйпассаж заостряет внимание на трагической неполноте «Я» без личныхвоспоминаний и разделенности опыта. Фрагменты воспоминаний – разъятое начасти «Я», нередко манифестируемое посредством вещей из «личной коллекции»,согласно логике Исигуро, оказываются залогом его нерушимой целостности.Там же.