Диссертация (Проблема достоверности в библейской герменевтике второй половины XVI - начала XVIII вв), страница 9

Каждый из троих ученых лелеял собственный замысел истории церкви, отвечавший его индивидуальным представлениям о единственно правильной религиозной политике в актуальном настоящем. Франсуа Бодуэн был воспитан в духе французского юридического гуманизма и mos gallicus, едва начавшего развиваться на антироманской, французской националистической почве. Mos gallicus, новая французская школа права, сменяет в пору молодости Бодуэна господствовавший на протяжении XIV-XV вв. mos italicus с характерной для него согласительной – стремящейся путем довольно сложных интерпретационных процедур привести всякую конкретную юридическую ситуацию к зафиксированной в римском праве норме – герменевтикой¹¹⁸. Первую свою задачу учителя и коллеги Бодуэна из Парижа и Буржа видели в том, чтобы оспорить господство римского права: они располагали уже не только исторической эрудицией, но и новаторскими исследовательскими методами¹¹⁹ и инструментарием для того, чтобы доказать историческую относительность jus Romanorum – его укорененность в совершенно определенных и хорошо известных науке их времени исторических обстоятельствах, а также полное несоответствие структуре и нуждам современного общества. Умами основателей mos gallicus владела идея системы универсального права, которую можно сконструировать, изучив все правовые обычаи и установления известных науке их времени народов. Они считали также необходимым и сравнительное изучение всех существующих или существовавших когда-либо типов политического устройства и способов государственного управления. Профессиональные юристы – приверженцы mos gallicus известны нам в первую очередь как историки – вспомним, кроме уже названного Франсуа Бодуэна, который был автором фундаментального труда «Об учреждении всеобщей истории и ее соединении с юриспруденцией» (De institutione historiae universae et ejus cum jurisprudentia conjunctione, 1561), - хотя бы Жана Бодена, создателя «Метода легкого познания истории» (Methodus ad facilem historiarum cognitionem, 1566) и «Свода всеобщего права» (Tableau du droit universel, 1578)¹²⁰. Но с точки зрения как биографической, так и методической, всеобщая история народов была для этих авторов побочным продуктом их работы над «идеальной системой права».

Франсуа Бодуэн видел в церковной истории, и особенно в истории хронологически отдаленных эпох, резервуар рецептов для разрешения межконфессиональных конфликтов, терзавших его эпоху. Для Бодуэна «наставница жизни» (как определял историю еще Цицерон) – это, в первую очередь, наставница толерантности, учащая тому, как заставить представителей разных религий, вынужденных сосуществовать в пределах одного государства, жить в мире, социальном сотрудничестве и политическом единстве, вместо того, чтобы непрестанными словесными распрями и гражданскими усобицами разрушать государственный организм. Бодуэн был автором сочинения о религиозной политике Константина Великого, в которой его привлекала прежде всего веротерпимость¹²¹. Введенный им концепт similitudo temporum, «подобия эпох», призван гарантировать эффективность применения достижений политической мысли далекого прошлого к насущной современности.

Инициатором opus magnum Чезаре Баронио был папа Сикст V¹²², пожелавший дать симметричный ответ на «Магдебургские центурии» Флация. Двенадцать томов Барониевых «Церковных анналов от рождества Христова» ¹²³ - это сумма подробнейших, хорошо документированных сведений из самых разных областей истории Церкви от I в. н. э. до 1198 г. (Баронио не успел довести повествование до своего века – заметим, что и работа над «Магдебургскими центуриями» прервалась на XIII столетии, когда объем труда достиг четырнадцати томов). Автор «Церковных Анналов» занимал при Св. Престоле высочайшие должности: в 1594 г.он стал духовником папы Климента VIII¹²⁴, в 1596-м – кардиналом, а в 1597-м – префектом отстроенной усилиями его покровителя Сикста V Ватиканской библиотеки. Таким образом, ему было вверено одно из лучших в то время собраний древних и новых церковно-исторических источников. Он сделался едва ли не первым в мире серьезным специалистом по церковной археологии. Его «Анналы» содержат информацию, которой Баронио был обязан проведенным в римских катакомбах в 1578 г. раскопкам, инспирированным и профинансированным Св. Престолом. От самого момента своего возникновения церковная археология была подчинена целям апологии Католической церкви и антипротестантской полемики: материальные свидетельства уже в XVI столетии представлялись лучшими доказательствами древности церковных установлений и институтов, чем даже тексты.

Презумпцией автора «Церковных анналов» явился принципиальный антиисторизм его воззрений на церковную историю: он убежден и ему важно доказать, что со времени основания Церкви правила ее существования и ее институты, по сути, остаются неизменными. История «по Баронио» учит, в первую очередь, тому, что истоки любого конститутивного для современного состояния Церкви явления можно обнаружить уже в глубокой древности, а принадлежность церковных установлений к апостольской эпохе, в свою очередь, является достаточным аргументом в пользу целесообразности их существования в настоящем. Принципиальная позиция создателя «Церковных анналов» состоит в том, что наряду со сведениями, научности которых не стал бы отрицать и современный историк, – в частности, с археологическими данными, – он добросовестно воспроизводит легенды и пророчества, в том числе и те писания язычников, которые в Средние века почитались прорицаниями о пришествии Христа. Исаак Казобон воспользуется его трудом как прецедентом для филологических упражнений в доказательстве позднего происхождения герметических текстов и сивиллиных пророчеств¹²⁵. Таким образом, историографическое кредо Баронио совпадает с его религиозным credo: он занят восстановлением церковного предания во всей его полноте – то есть собиранием и упорядочивающим воспроизведением всех известных ему фактов, свидетельств, авторитетных и не очень авторитетных мнений, имеющих отношение к его предмету. Эффективность решения апологетических задач гарантирована тотальностью приводимой информации: кажется, что сама способность анналиста восстановить сведения из церковной истории в таком объеме и с такой тщательностью уже служит достаточным обоснованием необходимости как существования Католической церкви в ее современном автору состоянии, так и безусловного повиновения ее безграничному авторитету.

Матвей Флаций, именовавший свой проект idea integra («тотальная, всеобщая идея»), полагал, что, если составить компиляцию огромной массы самых разных по содержанию и жанру источников и потом превратить ее в связный нарратив, который к тому же будет написан с догматически ортодоксальных позиций, то сама собой проявится и станет зримой «подлинная» традиция истинной церкви – той самой, что на протяжении всей своей полуторатысячелетней истории то тайно, то явно боролась с папским престолом, узурпатором власти и права диктовать «подлинное» учение. До сих пор многообразие событий истории не позволяло различить перипетии борьбы Христа и Антихриста за душу Церкви: таким образом, истинная традиция оставалась погребенной под спудом частностей, которые невозможно было верно интерпретировать и привести в систему – ведь для этого не существовало метода и средств. Теперь же благодаря изобретенному Флацием и его единомышленниками порядку работы с историческими свидетельствами (о котором мы подробно расскажем ниже) истинная церковь сможет удостовериться в том, что она действительно существовала от начала христианства и до нынешнего века, а это и будет достойный ответ папистам, которые полагают, что лютеранская церковь – новшество, лишенное традиции и оснований.

Первое свидетельство о намерении Флация создать новый свод церковной истории относится к 1552 г.¹²⁶ В письме к Каспару фон Нидбруку (ему Флаций впоследствии будет обязан заочным знакомством с Бодуэном) он излагает свои проекты: одна их часть в скором времени найдет разрешение в коллективной работе над «Центуриями», а другая – в «Каталоге свидетельств истины» (Catalogus testium veritatis), который Флаций опубликует под своим именем в 1556 г. Идея борьбы Христа и истинной Церкви против Антихриста на престоле св. Петра присутствует уже в этом труде. Поражают эрудиция автора и толерантность его взглядов на источник, достойный быть воспринятым как историческое свидетельство: в компендиум включены самые разные по содержанию и жанру тексты, от пророчеств, как принадлежавших Джироламо Савонароле, так и анонимных, до памфлетов и сатирических стихов неизвестного происхождения, от устных свидетельств до ученых трактатов и фрагментов прозаических сочинений (например, выдержки из «Истории Флоренции» Макиавелли, в которых повествувется о жестокости пап). Флация устраивал текст любого рода, если только в нем говорилось о нечестии церкви мнимой или о борьбе за истину церкви подлинной. Но не меньше поражает и композиция труда, точнее, ее отсутствие: разнородные «свидетельства истины» расположены без всякого видимого порядка, будь то хронологического или определяемого последовательностью «общих мест» (принцип, который ляжет в основу организации текста «Центурий»).

В 1553 – 1556 гг. Флаций создает в Магдебурге жестко иерархизированное профессиональное сообщество, которое можно считать прообразом современных академических исследовательских институтов. По мысли Э. Графтона, Флациево преприятие служило источником вдохновения Ф. Бэкону, когда он описывал Соломонов Дом в «Новой Атлантиде». В «институте» Флация имело место строгое разделение труда. Существовало семь эксцерпторов, которые прочитывали самые разные тексты и делали из них выдержки, по смыслу отвечающие основной цели предприятия. Два «коллектора», обладатели степени магистра искусств, придавали разрозненным конспектам вид связного повествования. Существовали также инспекторы, которые оценивали произведенную работу. Наконец, основная ответственность за весь труд возлагалась на пятерых управляющих, которые рассматривали также вопросы финансирования предприятия.

В «Общих правилах извлечений из сочинений историков и отцов церкви», составленных Флацием и его сотрудниками и распространенных в феврале 1556 г., описывается последовательность действий центуриаторов. Нам представляется важным остановиться на ней подробно, потому что она есть не что иное как следствие представлений Флация и его команды о методе истории. Нам предстоит увидеть, что основным принципом распределения источникового материала у Флация становятся общие места.

Под «веками» изначально понимались пять основных периодов истории церкви, ознаменованных наиболее значимыми поворотами в ее судьбе, - это эпохи Никейского Собора, Карла Великого, Генриха IV, Уиклифа и Гуса и, наконец, современность. Собственно хронологические «века», то есть отрезки времени протяженностью в сотню лет, существовали среди других идей относительно хронологической организации труда лишь как одна из возможностей. Деление по столетиям в итоге оказалось оптимальным потому, что именно в пределах каждой из сотни лет было удобно проводить синхронический анализ материала, распределенного по пятнадцати loci communes. Они разделялись на «общие» (generalia – к ним относились общие характеристики того или иного исторического периода, состояние учения церкви, возникновение ересей, церемонии и риуталы и т.п.) и «специальные» (specialiora – выдающиеся учителя церкви, мученики, еретики, иноверцы и т.д.).

Начинать работу центуриаторам следовало с чтения сочинения, могущего оказаться полезным для создания протестантской версии истории. По прочтении надлежало определить основную идею сочинения и цель, преследовавшуюся его автором. Затем взять чистый лист folio для каждого из общих мест и разделить его на колонки в соответствии с периодами правления разных императоров и королей. Затем сочинение считалось целесообразным прочесть еще раз и уже тогда выписать из него подходящие цитаты в колонки на листах. Если одна и та же цитата подпадала под разные заголовки, требовалось делать перекрестные ссылки. Затем инспектор или наемный писатель собирал заполненные листы и выстраивал из зафиксированных в них данных связное повествование.

Структура труда, образуемого перекрестьями «общих мест» и «столетий», подвергалась критике даже «изнутри» – со стороны членов Флациевой команды (например, некоторое время работавший в штате «Центурий» в качестве наемного писателя Готтшальк Преториус, сочтя организацию повествования неэффективной, вовсе отказался от участия в проекте). Информация при таком ее распределении то дублировалась, то фрагментировалась самым неудобоваримым образом: например, арианская ересь попадала в один том сочинения, а собственно жизнь еретика Ария – в другой; изложение учений авторитетных церковных писателей, деяний и постановлений Соборов оказывалось оторвано от повествования об исторических событиях, с которыми эти учения, деяния и поставновления были связаны в действительности. А система перекрестных ссылок могла внушить ужас даже обладателям самой обширной гуманистической эрудиции.

Флаций изложил метод своей истории в письме, адресованном Франсуа Бодуэну 16 февраля 1556 г.¹²⁷. В своем ответе Бодуэн, который считал пересмотр исторического метода делом необходимым, в целом одобрил инициативу Флация, а среди прочего и такие ее частности, как распределение материала по «векам», с одной стороны, и в соответствии с общими местами, с другой. Однако план устройства церковной истории, который сам он излагает «в обмен» на Флациев, зиждится на совершенно других основаниях, а потому, естественно, предполагает и совсем иную организацию исторического повествования. Его история – это история компромиссов и противоречий, находящих удачное разрешение, в отличие от Флациевой истории перманентной войны. Доктринально окрашенной idea integra Флация Бодуэн противопоставляет концепцию historia integra – церковной истории, вписанной во всеобщую, и в первую очередь в политическую, историю христианских народов: ведь церковная история «по Бодуэну» - это, как нам уже приходилось отмечать, и есть своеобразная энциклопедия оптимальных решений политических вопросов (о том, как следует составлять такую историю, он напишет в своем сочинении об «искусстве истории», которое опубликует в 1561 г.). А громоздкой системе общих мест противопоставлено движение, отвечающее простой логике «от общего к частному»: от описания общей политической ситуации того или иного периода (по свидетельствам документов – в первую очередь, юридических) к определению статуса церкви в этот период и затем уже – к состоянию ее учения и ритуалов (чтобы «постичь душу церкви, а равно и ее тело и лик»). Сложность «метода» центуриаторов, по-видимому, с самого начала казалась Бодуэну подозрительной, и по мере ознакомления с плодами их деятельности он все больше убеждался в обоснованности своих сомнений: «Я вижу великие леса и горы вещей. Боюсь, как бы все это не оказалось материей, лишенной формы», - писал он спустя два года после обмена письмами с инициатором «Центурий». Что касается Флация, то он не изменил обычному для себя способу действий и после получения ответа Бодуэна: внимательно прочитав его письмо, он вычленил в нем 37 (!) пунктов, на основании которых была составлена эпитома, впоследствии размноженная и розданная всем сотрудникам Флация под названием «Regulae Bаlduini».