Диссертация (Египетский вопрос в международных отношениях в конце XIX - начале XX вв), страница 36

⁸³¹ BD. Vol. 2. Doc. 98.

⁸³² Ibidem.

чувствительным барометром, по которому можно было проследить все тенденции внешней политики» ⁸³³ . Грей не считал удивительным, что общественное мнение в Европе осудило англичан за стремление аннексировать бурские республики, однако больше всего его возмущало то, что это стало «делом германского императора, и только его, который показал себя как друг и защитник Крюгера» ⁸³⁴ . Французский посол в Берлине в очередном донесении в ноябре 1901 г. сообщал, что «общественное мнение Германии, которое… никогда не симпатизировало Англии, настроено с недавнего времени очень враждебно по отношению к этой державе» ⁸³⁵.

В 1900 г. в Германии был принят второй морской закон, который предусматривал увеличение флота почти вдвое. Он был провозглашен в самый разгар бурской войны и еще более уверил англичан в призрачности англо-германской дружбы. Лэнсдаун открыто заявил немецкому послу Меттерниху: «Наши отношения с другими державами не являются враждебными, поэтому наше неожиданное присоединение к германской группе может вызвать отрицательный эффект в других странах» ⁸³⁶ . Так Великобритания поставила окончательную точку в истории с возможным заключением англо-германского союза.

Однако стремление выйти из «блестящей изоляции» никуда не исчезло. Особенно оно обострилось в период англо-бурской войны. Как метко отметил Э. Грей, «южно-африканская война показала, что мы были абсолютно изолированы, и что любой флот мог стать нашим врагом» ⁸³⁷. Фактически концом британской изоляции стало заключение англо-японского договора 30 января 1902 г. Его подписание ознаменовало «начало дипломатической революции» ⁸³⁸, так как на протяжении долгого времени Англия предпочитала не связывать себя никакими обязательствами, и в особенности, не вступать в союзы. Соглашение существенно укрепляло позиции Великобритании на

⁸³³ Grey E. Op. cit. P. 48.

⁸³⁴ Ibid. P. 36.

⁸³⁵ Ibidem.

⁸³⁶ BD. Vol. 2. Doc. 98.

⁸³⁷ Grey E. Op. cit. P. 46.

⁸³⁸ Романова Е.В. Указ. соч. С. 79.

Дальнем Востоке⁸³⁹. Англо-японский союз накладывал на Британию серьезные военные обязательства. Было совершенно ясно, что он направлен против России.

Реакция русско-французского союза была немедленной. Как сообщал французский посол из Петербурга Монтебелло, со стороны Англии этот договор преследовал цель «разделить» интересы России и Франции на Дальнем Востоке, то есть склонить французов к сепаратным переговорам. Именно поэтому у держав возникла идея, что «две страны могут договориться для того, чтобы уничтожить эффект от акции, проведенной в равной степени против Франции и России» ⁸⁴⁰. Для этого было решено подписать совместную конвенцию. Ее текст был составлен уже к 20 марта 1902 г. Конвенция оговаривала, что в случае «агрессии со стороны третьих держав, либо в случае волнений в самом Китае», потенциально угрожающих интересам договаривающихся сторон, «оба правительства оставляют за собой право прибегать к соответствующим мерам» ⁸⁴¹. Таким образом, Россия и Франция еще раз напомнили Европе о своем союзе.

Эта декларация стала последним французским актом, направленным против Великобритании. Несмотря на заверения в вечной дружбе с Россией, французы зондировали почву на возможность сближения с Англией. La Gazette de Bourse подчеркивала, что налаживание отношений между Францией и Англией, которое произошло «благодаря разочарованию после Фашоды», могло действительно привести к полному примирению двух держав⁸⁴². Однако египетский вопрос все еще оставался нерешенным.

После 1898 г. французы перестали претендовать на серьезную политическую роль в Египте. Кроме того, у колониальной группы появился новый интерес в Африке. Осознав, очевидно, невозможность реализации своих требований по египетскому вопросу, она сосредоточила свои усилия на приобретении Марокко. Марокканский вопрос стал главной заботой Этьенна и

⁸³⁹ BD. Vol. 2. Doc. 125 (Anglo-Japanese Agreement, January 30, 1902).

⁸⁴⁰ Ibid. Doc. 86.

⁸⁴¹ Ibid. Doc. 145. Texte de la Déclaration franco-russe.

⁸⁴² ADF. Russie. Presse. P. 67.

Комитета французской Африки, которые требовали от Делькассе активных действий в этом направлении. Марокко для французов представляло стратегический интерес, так как было необходимо для полного контроля за французскими Алжиром и Тунисом.

Так, в первые годы после Фашоды, по признанию Фрейсине, египетский вопрос замалчивался, однако это вовсе не означало, что о нем забыли⁸⁴³. Под влиянием 1898 г. во Франции его начинали рассматривать уже по-другому. Как отмечал лорд Кромер, «постепенно французы признали два факта» ⁸⁴⁴. Первый факт, по его мнению, заключался в том, что «британская оккупация Египта была скорее выгодной, нежели вредной для материальных интересов Франции», в то время как политические интересы страны серьезно страдали от

«продолжающегося отдаления двух стран, вызванного египетским вопросом». Второй же факт заключался в том, что если Франция все же не готова воевать с Англией из-за Египта (что, она, собственно говоря, продемонстрировала во время Фашодского кризиса), она должна признать доминирующее положение Великобритании в этом регионе, иначе согласие не будет достигнуто.

Впервые за долгое время во Франции были сильны проанглийские настроения. Как отмечает современник событий, Т. Беркли, один из рабочих как-то сказал ему: «Что нам даст Египет? Англичане! Это же не пруссаки» ⁸⁴⁵. Однако это вовсе не означает, что элиты разделяли те же взгляды. Тот же Томас Беркли вспоминал, что во время своего пребывания в Париже в 1901 г. ему довелось беседовать с издателем французского Le Figaro. На предложения Беркли, касающиеся возможности заключения англо-французского договора, предприниматель ответил: «Это прекрасная мечта, но всегда будет существовать Египет. Вы не можете оттуда уйти, а мы не можем согласиться на ваше господство. Что вы хотите? Это вопрос, который невозможно решить» ⁸⁴⁶.

⁸⁴³ Freycinet de C. La Question d’Egypte…P. 421.

⁸⁴⁴ Cromer. Op.cit. P. 389.

⁸⁴⁵ Barclay T. Op. cit. P. 161.

Но Делькассе, несмотря на прошлые разногласия, без сомнения, стремился к заключению союза с Англией. В разговоре с английским послом Монсоном, он признавал, что считает «политику согласия... выгодной для обеих стран» и именно поэтому он выбрал в качестве французского посла в Лондоне Поля Камбона — человека, «полностью разделяющего его убеждения» ⁸⁴⁷.

Историки спорят относительно того, когда же Делькассе понял

необходимость англо-французской Антанты. Одни, как Э. Андерсон, утверждают, что Делькассе «не был, с того времени, как он стал министром иностранных дел, поглощен идеей заключения альянса с Англией». Историк отмечает, что до 1902 г. «министр - оппортунист не был до конца разочарован в идее заключения договора с Германией» ⁸⁴⁸. Сходная позиция выражена в работе М. Кэррола, посвященной французскому общественному мнению в период с 1870 по 1914 гг. М. Кэрролл утверждает, что «Делькассе осуществлял оппортунистскую линию и не был полностью расположен к проведению пробританской политики» ⁸⁴⁹ . Совершенно иную позицию мы видим в знаменитой работе английского исследователя У. Ланджера

«Дипломатия империализма». Там историк подчеркивает, что «Делькассе, очевидно, предпочитал Англию с самого начала, но британская активность вынудила его проводить оборонительную политику на протяжении нескольких лет», а «сближение с Германией в этот период не стоит воспринимать всерьез» ⁸⁵⁰. Эту же точку зрения поддерживает Ч. Портер, написавший, пожалуй, наиболее полную биографию Теофиля Делькассе. Он отмечает, что французский министр «работал на англо-французское сближение с самого начала своей деятельности» ⁸⁵¹.

Мы считаем, что следует все же разделять два этапа в карьере Делькассе. Первый этап правительственной деятельности Делькассе

⁸⁴⁷ DDF. Série 1.T. 15. Doc. 256.

⁸⁴⁸ Anderson E. N. The First Moroccan crisis, 1904 -1906. Chicago, 1930. P. 41.

⁸⁴⁹ Carrol E.M. French public opinion and foreign affairs, 1870 – 1914. NY, 1931. P. 171.

⁸⁵⁰ Langer W. Op. cit. P. 796.

⁸⁵¹ Porter Ch. Op. cit. P. 165.

начинается с 1894 г., когда он занял пост министра колоний. Вплоть до назначения министром иностранных дел в 1898 г. Делькассе находился под влиянием колониальных кругов, ставленником которых он, впрочем, и являлся. Фашодский кризис, преподнесший Франции важные уроки, очевидно, поколебал взгляды Делькассе и убедил его в необходимости урегулирования отношений с Англией. Кратковременное сближение с Германией, которое было вызвано немедленными последствиями Фашоды, носило поверхностный характер и было по большей части инспирировано немецкой стороной. Однако воспоминания после кризиса 1898 г. были еще свежи и сковывали Делькассе в его действиях по сближению с Британией. И лишь с конца 1902 г. можно говорить о том, что обе стороны перешли к политике примирения и сближения. Как нам кажется, на фоне Фашодского кризиса, неопределенности с Россией и усиления Германии, Делькассе окончательно убедился в необходимости улучшения отношений с Англией.

Поворот в политике Делькассе стал результатом изменений не только во Франции, но и в Великобритании. 11 июля 1902 г. ушел в отставку лорд Роберт Солсбери, который с перерывами 13 лет был премьер-министром страны. Начиная с 1881 г. он занимал важнейший пост лидера Консервативной партии. Солсбери был политиком старой школы, «последним викторианцем», сторонником и активным проводником политики «блестящей изоляции». С его уходом для английской дипломатии начался новый период, и «стало возможно заключение англо-французской Антанты» ⁸⁵². Современники также отмечали роль этого фактора в развитии отношений Англии и Франции. Так, Томас Беркли писал, что «лорд Солсбери не верил в англо-французскую дружбу, и дух его политики еще продолжал определять политику Даунинг- стрит после того, как статс-секретарем по иностранным делам стал в 1900 г. Лэнсдаун, и вплоть до 1902 г., когда Солсбери окончательно покинул кабинет» ⁸⁵³.

⁸⁵² Lanessan J. – L. Op. cit. P. 246.

⁸⁵³ Barclay T. Op. cit. P.210.

В 1902 г. Лэнсдаун фактически получил карт-бланш на свою деятельность. Подписание англо-японского договора уже было свидетельством того, что Солсбери в конце своей жизни не мог полностью контролировать деятельность внешнеполитического ведомства. Лэнсдаун и Чемберлен выступали за скорейший выход страны из «блестящей изоляции». После того, как последний окончательно разочаровался в идее альянса с Германией, очевидно, он стал вынашивать план французского союза. Во время своего визита в Южную Африку в конце 1902 г. Чемберлен на несколько дней остановился в Каире. Уже тогда, как сообщал генеральный консул Франции в Каире, в международных политических кругах вовсю говорили о «новой ориентации в политике английского кабинета и, в особенности, в идеях Чемберлена» ⁸⁵⁴. По его же сообщению, в личных беседах британский министр колоний признавал, что «прошло время, когда Англия могла гордиться и получать дивиденды от своей «блестящей изоляции»», и что теперь ей необходим союз с континентальной державой. При этом Чемберлен считал, что этой державой вполне может стать Франция, так как «позиции правительства отражают мирную политику» ⁸⁵⁵. Уже тогда он говорил о том, что «если желание заключить Антанту взаимно», то в скором времени начнутся переговоры по этому вопросу. Известно, что еще в июле 1902 г., буквально через несколько дней после отставки лорда Солсбери, Камбон обратился к Лэнсдауну с предложением подписать соглашение относительно Марокко. Тот был полностью открыт для переговоров. Именно об этом, очевидно, Чемберлен и говорил во время своего визита в Каир.

Как взгляды Чемберлена, изменились и общественные настроения в Англии. В британских газетах все чаще стали появляться призывы к заключению союза с французами⁸⁵⁶. О словах Чемберлена Поль Камбон в своем сообщении Делькассе написал так: «Я верю в честность предложений, высказанных Чемберленом. Совершенно очевидно, что он испытал

⁸⁵⁴ DDF. Série 2. T. 2. Doc. 524.

⁸⁵⁵ Ibidem.

⁸⁵⁶ Ibid. Doc. 137, 192.

разочарование в Германии» ⁸⁵⁷. В то же самое время посол предостерегал министра от лишних надежд: «Не стоит забывать, что Чемберлен не имеет никаких политических принципов: это человек момента, и он меняет свои взгляды с невероятной легкостью» ⁸⁵⁸.

Надо сказать, что голоса в пользу налаживания утраченного за период целой полосы противоречий и конфликтов взаимопонимания раздавались уже в начале 1899 г. Так, во время обсуждения Фашодского кризиса в Палате Лордов граф Кимберли отметил, что «любой, кого волнуют интересы Великобритании, должен воспринимать с крайним удовлетворением заявление о том, что сложности с великой страной, нашим соседом, были улажены мирным и удовлетворительным путем» и призвал к установлению «наиболее дружественных и даже сердечных отношений» с Францией⁸⁵⁹. Заметим, что эта речь была произнесена в феврале 1899 г., когда еще не было подписано соглашение по разграничению территории в Африке, а также были свежи воспоминания о Фашодском инциденте.

В Палате Общин выражались схожие точки зрения. Один из депутатов даже сказал о Фашодском инциденте: «Я отважусь предположить, что одним из результатов кризиса является создание возможности для улучшения взаимопонимания между двумя великими странами» ⁸⁶⁰ . Заверения в необходимости установления дружественных отношений между державами выражали и другие депутаты. Так, либерал Г. Кэмпбелл-Баннерман заявлял, что англичане «только и желают, что жить с французами в большой дружбе и взаимной симпатии» ⁸⁶¹.

В Париже относительно перспектив развития англо-французских

отношений высказывались более сдержанно. Франции сначала нужно было пережить поражение 1898 г. достойно, насколько это было возможно в сложившейся ситуации. Было решено вручить всем участникам миссии

⁸⁵⁷ DDF. Série 2. T. 2. Doc. 37.