³⁹⁰ V. Jahresbericht… S. 3.

³⁹¹ Ibid. S. 8-9.

местечек юга Богемии. В издательстве союза выходили путеводители по области, а силами его волонтеров организовывались сезонные праздники и фестивали, также призванные привлечь гостей из других регионов³⁹². Идея об особой склонности к туризму, путешествиям и вообще познанию окружающего мира была одним из позитивных стереотипов немцев о самих себе, так что деятельное воплощение этой особенности играло важную роль в

«национальной работе» богемских немцев³⁹³.

Деятельность Союза Богемского леса не имела столь очевидного национального подтекста, как это было, например, в случае со Школьным союзом. Отдельные акции, действительно, проходили с акцентом на

«немецкость». Так, в 1895 году на средства союза в городке Обербаумгартнер был установлен памятник Иосифу II³⁹⁴. Однако это было скорее исключение, нежели правило.

Тем не менее, в документах союза очень заметна традиционная для того времени агрессивная риторика в адрес чехов. Их воспринимали как

«национальных противников», постоянный приток которых в южную Богемию порождал призывы к «борьбе за народ», отражению «вражеского наступления». Подоплека деятельности союза, таким образом, заключалась в том, чтобы сделать регион Богемского леса более привлекательным для немецких ремесленников и рабочих, обеспечить их приток в эти области, который мог бы стать противовесом внутренней миграции чехов на исконно немецкие территории. В этом аспекте работа союза (и других региональных объединений) играла важную роль в формировании образа «языковой границы» (Sprachgrenze) как линии фронта в национальной борьбе³⁹⁵. Это было тем более актуально, что некогда более чем наполовину немецкая Прага стремительно становилась все более славянским городом, и

³⁹² XI. Jahresbericht... S. 9.

³⁹³ Pelc M. Umění putovat… S. 209.

³⁹⁴ Ibid. S. 11.

³⁹⁵ Schmid J. Deutschböhmen als Konstrukt deutscher Nationalisten... S. 468.

эпицентром немецкобогемской идеи становились именно пограничные области³⁹⁶.

Союз Богемского леса стал прототипом для аналогичных организаций в других регионах Богемии – Западнобогемского немецкого национального союза, Эльбского союза с центром в Усти-на-Лабе и многих других региональных союзов. В конце концов, в середине 1890-х гг. возник единый для всей провинции Союз немцев Богемии ³⁹⁷ . Частью последнего Союз Богемского леса стал после распада Австро-Венгрии. В 1938 году организация была распущена, но, подобно Школьному союзу, получила реинкарнацию после войны – сначала в виде разовых встреч бывших членов, а с 1958 г. и по сей день – как полноценная организация с прежним названием, штаб-квартира которого находится в Штутгарте.

***

Анализ деятельности этих немецких обществ никоим образом не исчерпывает спектр национальных «союзов защиты», которые исчислялись сотнями не только в Богемии, но и на всей территории Австро-Венгрии. Тем не менее, описанные выше организации кажутся характерными примерами нескольких тенденций – как совокупно, так и по отдельности.

Немецкий клуб в Праге пережил трансформацию от элитного клуба, призванного скорее организовать досуг своих участников, нежели преследовавшего сколько-нибудь серьезные общественные цели, к массовому союзу, участвовавшему во многих сферах общественной жизни. Эти перемены пришлись как раз на последнюю четверть XIX века – период, который стал переломным для немецкой политики на всех ее уровнях. Немецкий школьный союз стал характерным продуктом уже этой переломной эпохи. С самого момента своего основания он аккумулировал в

³⁹⁶ Cohen G. B. Op. cit. S. 148.

³⁹⁷ Řeháček K. Češi a Němci na jihozápadě Čech… S. 33.

себе ярко выраженную риторику оборонительного национализма, пусть и направленного на изначально нейтральное поприще – вопрос школьного образования. Отчасти вторивший ему Немецкий союз Богемского леса имел неочевидную национальную подоплеку, но, в конечном итоге, также рождал в своих рядах напряжение, связанное с повторяющимися призывами обороняться от внешнего врага. Характерно, что документы, проливающие свет на деятельность описанных организаций, содержат именно такие отсылки к терминам отнюдь не мирного времени, экспрессия которых порой граничит с истерией.

Тематика общественных организаций в силу их количества представляет собой обширное поле для дальнейших исследований, в ходе которых могут быть охарактеризованы новые механизмы борьбы за общественное мнение и пространство. Тем не менее, уже на данном этапе изучения этой проблематики следует подчеркнуть ее важность. Изобилие подобных организаций и их территориальный охват, раздробленность на местные группы позволяли завоевать внимание если не всех, то очень многих жителей Богемии. Показательным фактом становится также и то, что все описанные нами союзы породили не только «дочерние» или дружественные объединения в других регионах империи, но и свое зеркальное отображение с чешской стороны. Подобно немецкому, в Праге существовал и чешский Городской клуб (Měšt’anská beseda); Немецкий школьный союз соперничал со славянскими «матицами»; Союз Богемского леса стал прототипом для Шумавского национального объединения (Národní jednota pošumavská). Эта особенность также должна быть принята во внимание, во-первых, как иллюстрация резонанса, вызываемого созданием новых организацией, а во- вторых – как еще один перспективный сюжет в рамках этой проблематики.

Глава IV. Общественно-политическая жизнь эпохи в отражении сатирической печати

История сатирической печати в Австрии ведет свое начало с революции 1848 г., до которой существованию подобного направления мешала строгая цензура. В 60-е гг. XIX века активность работы цензоров была заметно ослаблена, а на арене общественно-политической жизни страны появился многочисленный средний класс, ставший как целевой аудиторией, так и создателем многочисленных сатирических журналов ³⁹⁸ . Они были ориентированы именно на массовую аудиторию, поэтому их содержание, с одной стороны, ярко отображает интересы и взгляды широкого круга читателей, а с другой – становится своеобразным, но эффективным инструментом их конструирования.

Следует обратить внимание на специфику подачи информации на страницах такого типа изданий. Во-первых, при выборе между хотя бы относительной объективностью изложения материала и возможностью обыграть его в интересах более саркастичного повествования автор сатирического журнала, безусловно, выбирал последнее. Во-вторых, как и любой печатный орган, оперирующий злободневной информацией, журналы находились под влиянием стандартной для журналистики тенденции: любая новость остается таковой лишь в течение короткого времени. Насколько громким бы ни было то или иное событие, внимание авторов будет приковано к ней лишь в двух, в крайнем случае, трех номерах. Существовали, впрочем, и «вечные» темы: для немцев таковыми были, в первую очередь, те, что касались уровня немецкой культуры, якобы превосходящей славянскую и, в свете этого, несправедливости оттеснения австрийских немцев на второй план австрийской политики. Для карикатур, безусловно, была характерна еще более высокая степень обобщения, чем для текстов. Однако это отнюдь не всегда можно считать недостатком в свете

³⁹⁸ Vocelka K. Karikaturen und Karikaturen zum Zeitalter Kaiser Franz Josephs. Wien, 1986. S. 20.

интереса к воссозданию стереотипов взаимного восприятия двух национальностей. В этом контексте карикатура порой становится более ярким и лаконичным отображением эмоционального восприятия, чем любой текст.

Издания с такой спецификой, хотя и не позволяют восстановить событийный контекст, делают возможным исследование эмоционального аспекта взаимного восприятия чехов и немцев. Объектом внимания в этом случае становится не столько текст, сколько подтекст: что и почему вкладывалось автором в свое сочинение как невольно, так и сознательно. Речь идет, прежде всего, о реалиях повседневности. Для исследователя сам факт периодического появления информации определенного толка свидетельствует об устойчивости настроений широких слоев населения. Следует помнить, что именно простые обыватели были целевой аудиторией подобных журналов. И, разумеется, авторы делали объектом своего внимания то, что было интересно именно им, расставляя такие акценты, которые хотел бы увидеть читатель. Таким образом, в данном случае может идти речь о своеобразном зеркале действительности.

Парламентская жизнь

Говоря об общеавстрийском контексте, следует оговориться относительно того, что рассматриваемые сюжеты будут лишь частично перекликаться с материалами первой части исследования. Дело в том, что специфика сатирической печати оказалась такова, что перипетии внутрипартийных трансформаций и выработки политической тактики оставались за рамками внимания ее авторов – в первую очередь, в силу того, что к ним выказывали меньший интерес читатели. На страницах журналов, таким образом, конструировался обобщенный образ того, что происходило в австрийской политике в рамках консервативно-либерального противостояния, бывшего лейтмотивом политической истории 1880-90-х гг.

Первым крупным сюжетом, ожидаемо заслужившим внимание как венских, так и чешских журналистов, стали события 1879 года. Они были связаны с назначением нового премьера и перегруппировкой сил внутри парламента. Материалы венского еженедельника поначалу не очень подробно освещали перспективу грядущих внутриполитических перемен. Определенная сдержанность проявлялась вплоть до того момента, когда присутствие чехов в парламенте, причем сразу в составе коалиции большинства, из туманной перспективы превратилось в реальность.

В течение первой половины 1879 г. обсуждалась сама возможность вхождения чешских депутатов в рейхсрат. О вероятности такого исхода говорилось еще в самом начале года. Так, высказывали каламбурные предположения о том, что чехов пригонит в Вену весна, коль скоро этого не удалось Хербсту ³⁹⁹ (игра слов – «der Herbst» в переводе с немецкого –

«осень», а также фамилия одного из влиятельных немецких политиков). Главным катализатором процесса возвращения чехов к активной политической практике считался, разумеется, новоиспеченный премьер. Это иллюстрируют как многочисленные заметки, так и карикатуры, изображающие, например, как Тааффе тянет в сторону Вены чешского льва, верхом на котором сидит чех (см. рис. 1 в приложении).

Главной тенденцией в освещении потенциального выхода чехов на политическую арену Австрии было разного рода недоверие к чешским депутатам: к их намерениям, тактике, способности стать достойными партнерами. Разумеется, авторы заметок в «Figaro» были скептически настроены в отношении перечисленных качеств чехов. Журналисты выражали скептицизм по отношению к декларируемым чешской стороной заверениям вести открытую и честную игру: «Чех приходит в рейхсрат: “Полностью свободные от скрытых умыслов, с девизом Viribus Unitis

[соединенными усилиями – лат.]”. Мы бы тоже были рады, если бы чех не оставался чехом всегда» ⁴⁰⁰.

Возвращение чешских политиков в парламент справедливо связывалось с тем, что необходимым условием такого шага станет предоставление чехам ряда привилегий. О чем именно могла идти речь, немецкие авторы не уточняют. В их активном лексиконе был лишь термин «государственное право» (das Staatsrecht). Идея о чешском государственном праве к тому моменту хотя и не потеряла былой актуальности, но внимание чехов все больше направлялось на более жизненные проблемы – языковой, школьный и прочие вопросы. В контексте возвращения чехов в парламент она вновь оказалась на повестке дня и у немецких авторов. Несмотря на внешнюю снисходительность к притязаниям славян, постоянное муссирование этой темы свидетельствовало о растущем беспокойстве за судьбу империи как централизованного под немецким началом государства.

Объектом иронии немцев становилась идея об особой роли славянства вообще и чешского народа, в частности, в судьбе Австрии. Посвященные этому заметки, как правило, представляют собой отрывки из вымышленных от начала до конца речей современных чешских деятелей. Обычно они даже не были снабжены ехидными комментариями: само содержание уже должно было казаться в достаточной степени абсурдным, чтобы быть понятым без разъяснений. Примером этому может служить опубликованная под заголовком «Все решено» выдуманная выдержка из предновогодней речи Ф. Л. Ригера, в которой тот якобы заявлял, что после возникновения Германской империи судьба Австрии должна целиком и полностью зависеть от славянства⁴⁰¹.

Частое обращение к теме права давало почву для множества каламбуров о правых как парламентской фракции и правах как юридической категории. Например, от имени «не-чехов» было опубликованы такие строки: «Чехи

⁴⁰⁰ Ibid. N. 5. S. 19.

просят сохранения прав/правых [die Rechtsverwahrung]… Потребуем тогда и сохранения левых!» ⁴⁰². Обыгрывалась эта тема и иллюстраторами журнала: например, одна из карикатур изображает чеха с заткнутым за пояс свитком с надписью «Государственное право», обронившего свиток «Конституция». На вопрос портье, не его ли это потеря, тот отвечает: «Нет, теперь нам понадобится кое-что другое» (см. рис. 2). Таким образом, тезис о презрении славян к устоям конституции, неоднократно звучавший и в официальных документах либерального лагеря (например, в меморандуме 1880 г.), находил свое отражение и здесь.

Надо заметить, что резкий рост влияния не-немецких партий для венских авторов связывался с полным крахом группировки «верных конституции» депутатов. Так, на вынужденность полностью войти в круг влияния правого большинства и действовать в русле его политики указывала публикация под названием «Новое пражское Евангелие Конституционной партии». В ней выражалась скромная надежда на то, что эта половина империи сохранит хотя бы какое-то влияние на внешнюю политику и финансы. Иными словами, существовало опасение, что обновленное большинство в парламенте Цислейтании не будет в состоянии полноценно участвовать в решении тех вопросов, которые находились в совместном ведении обеих частей Двуединой монархии.

Материалы «Figaro» за 1879 г. вообще оставляют ощущение, что немецкая общественность жила в ожидании краха монархии, связанного именно с политическими переменами, в результате которых у власти оказались люди, не смыслящие ничего в основах основ существования Австрии, таких, как «конституция, покой и порядок» ⁴⁰³ . Интересно, что значительное внимание повороту австрийской политики от либерализма к консерватизму и искренности взглядов премьера уделяли и чешские карикатуристы, изображая Австрию в виде дамы в новых одеждах (см. рис.

3), а графа Тааффе на распутье между централизацией (символизирующей немецкий лагерь) и автономизацией либо федерализацией (устремление чехов) (см. рис. 4).